- Россия больше своей малой части. России служу.
- Глупо, Савелий! Все эти ваши инсценировки, шутовство, мистическая чепуха...
- А вы вот у них спросите, ваше высокопревосходительство, - Савка кивнул на опричников, - чепуха ли?
Старец поморщился.
- Вы свободны, - бросил он Петину. - Госпитализируйте людей и немедленно садитесь за рапорт.
- Осмелюсь доложить... - начал Петин.
- В рапорте, в рапорте!
Петин мрачно козырнул, скомандовал опричникам: "Кругом, марш!.." - и все четверо ушли, унося мешок с оружием и связку пустых лядунок.
- Они глупы, - продолжил старец. - Но ты, Савелий! Тебя я никогда не считал дураком. Я знал, что ты подлец, предатель, доносчик - но не дурак.
- Вы меня изрядно аттестовали, - Савка опять улыбнулся, - признав за мною все четыре качества, необходимые в моей профессии. Польщен-с.
- Три, - поправил старец. - Потому что всё-таки ты дурак, если полагаешь возможным реанимировать сгнивший труп.
- А вы, Викентий Ильич, неужели не верите в воскрешение господа нашего Иисуса Христа? После смерти-с?
- Христос воскрес через три дня. Мы говорим о разложившемся трупе.
- Я говорю о великой России, - возразил Савка. - Что для неё три столетия? Всё равно что для нас три дня. Россия воскресе, Викентий Ильич. И господин Волконогов...
- Господин Волконогов занимается чепухой! - вспылил старец. Заставляя нас заниматься тем же! Мы изымаем книги, запрещаем книги, наказываем за чтение книг - вот до какой чепухи мы докатились. Уже сегодня над нами смеётся весь Марс, а завтра будет смеяться вся Диаспора... Но это глупые книги, и нам приходится пресекать глупость, потому что она опасна. Ибо это о ней, о человеческой глупости сказано: "И поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему и кто может сразиться с ним?"
- "...и дано было ему вести войну со святыми и победить их", продолжил цитату Савка. - Вы святой человек, Викентий Ильич. Значит, я поступил умно, уйдя из Приказа.
- И прихватив кое-какие бумаги.
- Всё своё уношу с собой... - Савка скромно потупился.
- Подлец!
- Благодарствуйте-с.
По всему было видно, что Викентий Ильич с превеликим бы удовольствием закатил Савке пощёчину; но, покосившись на вооруженных свидетелей, сдержался.
- Ладно, - сказал он. - Моё почтение господину Волконогову! - и, прикоснувшись двумя пальцами к треуголке, направился было к разбитой двери.
Чернильная крыса из Приказа по делам иноземцев, до сих пор почтительно молчавшая в сторонке, ухватила его за рукав и что-то зашептала.
- Прости, милейший, чуть не забыл, - сказал ей Викентий Ильич и опять повернулся к Савке. - Эта ваша кукла, землянин Щагин, ещё не коронована? осведомился он. - Мне не обязательно целовать пыль на его шлёпанцах, чтобы поговорить с ним?
- Смею предположить, - Савка сделал неопределённый жест в мою сторону, - что светлый князь Андрей Павлович не откажется выслушать вас... Разумеется, вам надлежит держать себя в рамках вежливости, а целовать пыль - зачем же?
Викентий Ильич кивнул и направился ко мне, а чернильная крыса засеменила следом. Дашка дёрнулась было встать при их приближении, но вместо этого уселась ещё плотнее, расправив сарафан и сложив руки на коленях (значит, запрещенная книга была под ней). Добры молодцы с лязгом взяли на караул.
Я приосанился (играть так играть!), хотя без штанов это получалось как-то неубедительно.
- Господин Щагин? - спросил Викентий Ильич.
Я с достоинством кивнул.
- Андрей Павлович?
Я снова кивнул.
- Вы говорить умеете?
- Да, - сказал я. - Здравствуйте.
- Спасибо... Уроженец города Норильск, Сибирская Федерация, Земля?
- Да.
- Счастлив сообщить вам, Андрей Павлович, что ваше прошение о натурализации в СМГ удовлетворено. С этой минуты вы являетесь гражданином Суверенной Марсовой Губернии, со всеми вытекающими отсюда правами и обязанностями. Новый паспорт, в виде исключения, мы вам вручим прямо сейчас, но за остальными документами, а равно и для того, чтобы аннулировать...
- Это провокация, светлый князь! - крикнул Савка и, подбежав к чернильной крысе, ухватил его за руки, не давая открыть портфель. - Не берите, светлый князь, и в Тайный Приказ не ходите - вас там незамедлительно арестуют!
- Помилуй, Савелий, да за что же? - Викентий Ильич удивлённо вскинул брови.
- Найдёте за что, выше высокопревосходительство, найдёте-с! А не найдёте, так придумаете! Семнадцать лет под вашим началом работал - знаю-с! Вот для чего орлы ваши сюда вламывались!
- Вздор, Савелий. Да отпусти ты господина столоначальника! Не хотите паспорт - не надо. Господин Щагин так и так уже гражданин СМГ. Вот только за паспортом ему надо будет в Приказ идти...
- Вы, светлый князь, ничего не слышали - а если у них диктофончик, так мы сотрём-с. Будьте покойны! Там ваших всего два словечка, пустяк-с...
- Рация, Савелий. Диктофон в Приказе стоит и всё пишет. Ты уж лучше не нарывайся.
- Так. - Савелий отпустил чернильную крысу и отступил на шаг. Вручайте паспорт, как обещано-с.
Чернильная крыса извлекла из портфеля паспорт, передала Викентию Ильичу, а Викентий Ильич (с издевательским, как мне показалось, поклоном) протянул его мне. Я молча взял паспорт и молча сунул в карман кафтана. Говорить что бы то ни было я уже опасался, но, подумав, всё-таки спросил:
- О каких обязанностях вы упоминали?
- О губернских законах и уложениях и об указах господина Председателя губернского Собрания вплоть до самых последних, кои распространяются на всех граждан СМГ, - любезно объяснил Викентий Ильич, не объяснив ничего.
- Все? - спросил Савка. - До свидания-с!
- В Приказе, - уточнил Викентий Ильич, глядя мне в глаза строго и ласково. - В течение трёх дней.
Они удалились. Викентий Ильич вышагивал широко и прямо, что-то насвистывая, а чернильная крыса, семеня, ковырялась в портфеле - наверное, отключала рацию.
Самое смешное было то, что две недели назад я действительно подавал прошение о натурализации, надеясь, в перспективе, получить выездную визу в Марсо-Фриско. И вот эта самая чернильная крыса в Приказе по делам иноземцев, глядя на меня пустыми глазами, прозрачно намекнула, что для успешного прохождения бумаг потребуется никак не менее полугода (марсианского) - или трёх тысяч целковых в разные лапы...
15
- Дашка, - позвал я негромко, когда оба винтоплана бесшумно взмыли и пропали из поля зрения.
- Ай? - откликнулась Дашка.
- Книжка у тебя?
- Туточки. - Дашка похлопала обеими руками по перине.
- Давай сюда.
- Не соизволит ли светлый князь... - заговорил Савка.
- Не соизволит, - оборвал я, беря у Дашки книгу.
- Темновато здесь, - не смирился Савка.
- Принеси свет.
- Дует...
- Навесь двери.
- Бояре ждут...
- Я князь или не князь? - спросил я, листая книгу.
- Истинно, князь! - Савка низко поклонился.
- Тогда убери стражу и убирайся сам. - (Кажется, я начал входить во вкус роли. А что мне ещё оставалось?..) - И принеси нормальную одежду. И пожрать чего-нибудь. Сюда.
- Как прикажете-с. - Савка посмотрел на добрых молодцев, и они гурьбой кинулись в обе двери. - А только лучше бы вам в светлицу подняться. Дует, а двери навешивать - долгая песня. Заодно и опочивальню обставят - ранее не успели-с...
Я захлопнул книгу и набрал полные лёгкие, дабы рявкнуть что-нибудь, приличествующее роли и случаю. Савка смотрел на меня ясными преданными глазами, а Дашка, открыв рот, с любопытством ждала, что именно я рявкну.
- Бысть по сему... - сказал я. Выпустил излишки воздуха, сунул книгу под мышку и стал слезать со стула.
- И бояре заждались, - приободрился Савка.
- Девятнадцать лет ждали? Подождут и ещё, до вечера... - Я запахнул кафтан и посмотрел, не видна ли из-под него сорочка. Сорочка была не видна. - Завтрак нам с Дашкой в светлицу подашь. Веди.
- Девку к себе берёте? - удивился Савка.
- Беру, если она не против. Кстати: Саньку посади в холодную. Без порток.
- Кого-с?
- Ну этого, как он там... старого чёрта. Как его звать-то? - обратился я к Дашке.
- Ой, не надо, Андрей Павлович, я пошутила! Он же старенький.
- Он тебя порол?
- Порол. Так ведь не по злоб[/]е порол, а для порядку!
- У меня другие порядки будут. Сёмка, вот его как! Сёмку Бутикова - в холодную. До утра.
- Никак нельзя, светлый князь.
- Это почему?
- Там, где он сейчас - и без того холодно - холодней некуда. - Савка вздохнул. - Помер Сёмка Бутиков-Стукач, Парамонов сын - пора пришла... Ни разу Парамонычем не зван, помер, как писано.
- Ой, - сказала Дашка, закрывая ладошкой рот. - А я-то...
- Бутиков-Стукач? - переспросил я. - Так это же...
- Папаня мой, - кивнул Савка.
- Ну, извини.
- А ничего, светлый князь, все помрём. Вот и я помру, и тоже по вашей милости. Папаня мой удавился, как вы ему ручку дать не изволили. Мне же кровью истечь написано. И ещё много смертей будет... Зато Россия воскресе!
- Господи, - сказал я. - Всё-таки вы тут все сумасшедшие. Зачем же давиться-то было? Ну, дурак я был, ну не в себе. Не понимал ни черта - и сейчас не понимаю...
- Прощения папаня испрашивал - а вы не даровали-с.
- Да за что?
- Опричную экзекуторскую помните?
- Ещё бы.
- А исполнителя?
- Нет: он же всегда в маске был. Погоди! Так это...
- Он-с.
- Н-да... - Я посмотрел на Дашку. - Выходит, одна и та же плётка по нашим спинам гуляла - а, Дарья? Тебя-то за что?
- За всякое. То румяна не так наложу, то паркет недовощён, а то перевощён. Мне же, окромя постели, все внове было.
- Папаня на девках руку правил, - объяснил Савка. - Чтобы не больно, а с виду хлёстко. Знал, кого пороть будет. Опричнине по закону не велено исполнителей содержать, добровольцы порют. Вот он и готовился, вас поджидаючи... А что удавился, так это обычное дело, и вы себя, светлый князь, не казните. В нашей династии все нехорошей смертью мрут.