Эго все мое, родное, это все хуе-мое!
То разгулье удалое, то колючее жнивье.
То березка, то рябина, то река, а то ЦК, то зэка, то хер с полтинной, то сердечная тоска!
1980-ые гг.
Час нашей смерти неминуем, а потому не позабудь себя оставить в чем-нибудь умом, руками или хуем.
* * *
С кем нынче вечер скоротать, чтоб утром не было противно? С одной тоска, другая — блядь, а третья слишком интенсивна.
* * *
Улетел мой ясный сокол басурмана воевать, а на мне ночует свекор, чтоб не смела блядовать.
* * *
Я евреям не даю, я в ладу с эпохою, я их сразу узнаю — по носу и по хую.
* * *
Ты, подружка дорогая,
зря такая робкая;
лично я, хотя худая,
но ужасно ебкая.
* * *
Так долго гнул он горб и бедно ел, что вдруг узду удачи ухватив, настолько от успеха охуел, что носит как берет презерватив.
* * *
Поет пропитания ради, певец, услужающий власти, но глуп тот клиент, кто у бляди доподлинной требует страсти.
* * *
Была и я любима, теперь тоскую дома, течет прохожий мимо, никем я не ебома.
* * *
У Бога нет бессонницы,
Он спал бы как убитый, но ночью ему молятся бляди и бандиты.
* * *
Многие запреты — атрибут зла, в мораль переодетого: благо, а не грех, когда ебут милую, счастливую от этого.
* * *
Моей бы ангельской державушке — два чистых ангельских крыла; но если был бы хуй у бабушки, она бы дедушкой была.
* * *
— Здравствуйте, Глеб, я на небе живу. Зря вы, приятель, бежите ко рву, Дикую напоминая козу,
Чтобы о камни разбиться внизу.
Дайте, сорву поцелуй с ваших губ: Через минуту вы станете труп,
Лопнет печенка, расколется лоб,
Если ваш разум не скажет вам СТОП.
— Если Вы ангел, на кой же Вам хуй С губ моих пенных срывать поцелуй? Если же Вы человек, как и я,
Что ж я Ваш пол не пойму ни хуя?
— Брось материться и к смерти спешить. Эту задачку тебе не решить.
Кто я — пожалуй, не знаю и я.
Это Великий Вопрос Бытия.
1994 г.
поэзия
НЕИЗВЕСТНЫХ
АВТОРОВ
ЛУКА МУДИЩЕВ
Пролог Природа женщин сотворила, богатство, славу им дала,
Меж ног отверстье прорубила,
Его пиздою назвала.
Пизда — создание природы,
Она же — символ бытия,
Оттуда лезут все народы,
Как будто пчелы из улья.
Пизда! О жизни наслажденье,
Пизда — вместилище утех!
Пизда — небес благословленье! Пизде и кланяться не грех.
У женщин всех пизда — игрушка, Мягка, просторна — хоть куда,
И, как мышиная ловушка,
Для нас открытая всегда.
Повсюду всех она прельщает, Манит к себе толпы людей,
И бедный хуй по ней летает,
Как по сараю воробей.
Итак, замужние и вдовы,
И девы (целки тут не в счет), Позвольте мне вам наперед Сказать про еблю два-три слова.
Ебитесь все вы на здоровье, Отбросив глупый, ложный стыд, — Позвольте лишь одно условье Поставить, так сказать, на вид:
Ебитесь с толком, аккуратней — Чем реже еться, тем приятней,
И боже вас оборони От беспорядочной ебни.
От необузданности страсти Вас ждут и горе, и напасти,
Вас не насытит уж тогда Обыкновенная елда.
Глава I. Дом двухэтажный занимая,
У нас в Москве жила-была Вдова, купчиха молодая,
Лицом румяна и бела.
Покойный муж ее мужчина Еще не старой был поры,
Но приключилася кончина Ему от жениной дыры.
На передок все бабы слабы, Скажу, соврать вам не боясь, — Но уж такой ебливой бабы Весь свет не видел отродясь.
Покойный муж моей купчихи Был парень безответный, тихий И, слушая жены приказ Ее еб в сутки десять раз.
Порой он ноги чуть волочит,
Хуй не встает, хоть отруби,
Она ж и знать того не хочет: Хоть плачь, а все-таки еби!
В подобной каторге едва ли Протянешь долго. Год прошел,
И бедный муж в тот край сошел, Где нет ни ебли, ни печали.
Вдова ж, не в силах пылкость нрава И женской страсти обуздать,
Пошла налево и направо И всем, и каждому давать.
Ее ебли и молодые,
И старики, и пожилые —
Все, кому ебля по нутру,
Во вдовью лазили нору.
Глава 11 Три года жизни бесшабашной
Как день, для вдовушки прошли,
И вот томленье муки страстной,
И грусть на сердце ей легли.
Всех ебарей знакомых лица,
Их ординарные хуи Приелись ей, и вот вдовица Грустит и точит слез струи.
И даже в ебли час обычный Ей угодить никто не мог:
У одного — хуй неприличный,
А у другого — короток.
У третьего — уж тонок очень,
А у четвертого муде Похожи на капустный кочен И зря колотят по манде.
То сетует она на яйца —
Не видно, точно у скопца,
То хуй не больше чем у зайца... Капризам, словом, нет конца.
Ее уж то не занимало,
Чем раньше жизнь была красна. Чего-то тщетно все искала И не могла найти она.
Вдова томится молодая,
Вдове не спится — вот беда.
Уж сколько времени, не знаю, Была в бездействии пизда.
И вот по здравому сужденью О горьком жребии своем,
Вдова, раскинувши умом, Пришла к такому заключенью:
Чтоб сладить мне с лихой бедою, Придется, видно, сводню звать: Мужчину с длинною елдою Уж та сумеет отыскать.
В Замоскворечье, на Полянке Стоял домишко в три окна. Принадлежал тот дом мещанке Матрене Марковне. Она
Гпава III.
Жила лет сорок в тех краях, Жила без горя, без печали.
Ее везде, во всех углах За сваху ловкую считали.
И эта цепочная жрица, Преклонных лет уже девица, Свершая брачные дела, Прекрасной своднею слыла.
Наскучит коль купчихе сдобной Покой с супругом-стариком, — Устроит Марковна удобно Свиданье с ебарем тайком.
Иль по другой какой причине Свою жену муж не ебет,
И та заскучит по мужчине —
И ей Матрена хуй найдет.
Иная, в праздности тоскуя, Захочет для забавы хуя, —
Моя Матрена тут как тут, — Глядишь — бабенку уж ебут.
Порой она входила в сделку:
Иной захочет гастроном Свой хуй полакомить — и целку К нему Матрена тащит в дом.
И вот за этой, всему свету Известной своднею, тайком Вдова отправила карету И ждет Матрену за чайком.
Вошедши, сводня помолилась,
Глава IV.
На образок перекрестясь,
Хозяйке чинно поклонилась И так промолвила, садясь:
«Пошто позвала, дорогая?!
Али во мне нужда какая?
Изволь: хоть душу заложу,
А уж тебе я угожу.
Коль хочешь, женишка спроворю, Аль просто чешется пизда —
В таких делах я завсегда Твоему могу помочь я горю.
Без ебли, милая, зачахнешь,
И жизнь-то станет не мила...
Уж для тебя, что просто ахнешь,
Я ебаришку припасла.»
«Спасибо, Марковна, на слове, — На это молвила вдова, —
Хоть ебарь твой и наготове,
Но пригодится мне едва.
Мелки в наш век пошли людишки! Хуев уж нет — одни хуишки,
Чтоб хуя длинного достать,
Весь мир придется обыскать.
Мне нужен длинный хуй, здоровый,
Не меньше чем восьмивершковый.3 Я мелкому не дам хую Посуду пакостить мою.
Мужчина нужен мне с елдою,
Чтобы когда меня он еб,
Под ним вертелась я юлою,
Чтобы глаза ушли под лоб.
Чтобы дыханье захватило,
Чтоб я на свете все забыла.
Чтоб зуб на зуб не попадал,
Чтоб хуй до сердца доставал.»
Матрена табачку нюхнула И, помолчав минуты две,
О чем-то глубоко вздохнула И так промолвила вдове:
«Трудненько, милая, трудненько Такую раздобыть елду.
С восьми вершков ты сбавь маленько — Тогда, быть может, и найду.
Есть у меня тут на примете Один парнишка. Ей-же-ей,
Не отыскать на целом свете Такого хуя у людей!
Сама я, грешная, смотрела Намедни хуй у паренька И, увидавши, ошалела —
Как есть пожарная кишка.
Собою видный и дородный,
Тебе, красавица, под стать, Происхожденьем благородный — Его Лука Мудищев звать.
Но вот беда: сейчас Лукашка Сидит без брюк и без сапог — Все в кабаке пропил, бедняжка, Как есть до самых до порток».
Вдова в волнении внимала Рассказам сводни о Луке И сладость ебли предвкушала В мечтах о дивном елдаке.
Не в силах побороть волненья, Она к Матрене подошла И со слезами умиленья Ее в объятья привлекла.
«Матрена, сваха дорогая,
Будь для меня ты мать родная: Лукашку завтра же найди И поскорее приведи!
Дам денег, сколько ты захочешь, А ты сама уж похлопочешь Одеть приличнее Луку И быть с ним завтра к вечерку».
«Изволь, голубка, беспременно К нему я завтра же пойду, Окопирую преотменно,
А вечерком и приведу.»
И вот две радужных бумажки Вдова выносит ей в руке,
И просит сводню без оттяжки Сходить немедленно к Луке.
Походкой быстрой, семенящей, Матрена скрылася за дверь,
И вот вдова моя теперь В мечтах о ебле предстоящей.
В ужасно грязной и холодной Каморке возле чердака Жил вечно пьяный и голодный Штык-юнкер выгнанный, Лука.
Глава V.
В придачу к бедности чрезмерной Имел еще одну беду Он: толщины неимоверной Семивершковую елду.
Ни молодая, ни старуха,
Ни блядь, ни девка-потаскуха, Узрев такую благодать,
Ему не соглашались дать.
И вот один, любви не зная,
Он одиноко в свете жил
И, хуй свой длинный проклиная,
Печаль-тоску в вине топил.
Хотите нет, хотите верьте,
Но про него носился слух,
Что он елдой своей до смерти Заеб каких-то двух старух.
Но тут позвольте отступленье Мне сделать с этой же строки, Чтоб дать вам вкратце поясненье О роде-племени Луки.
Весь род Мудищевых был древний, И предки нашего Луки Имели вотчины, деревни И пребольшие елдаки.