И наконец, в-четвертых, ученые установили, что «виды поведения, означающие катастрофическую реакцию или указывающие на беспокойно-депрессивную ориентацию настроения, особенно часто встречаются у больных с поражением левого полушария»[156]. Это свидетельствует, что недостаточное развитие «левополушарности» у военных чревато с одной стороны, большей склонностью к проявлению панических реакций, а с другой, — затрудненностью рационализации тяжелых боевых впечатлений и, следовательно, повышенным риском возникновения боевой психической травмы и ПТСР.
Отметим, что подчиненные нашего офицера, служившего в Сирии, отказавшись от матерщины, «загружающей» правое полушарие мозга, фактически стали больше использовать ресурсный потенциал своих левых полушарий, что способствовало более взвешенной оценке ими боевой обстановки, принятию более обоснованного решения и более четкому планированию собственных действий в бою. Вдобавок, отказ от грубости, мата способствовал «смягчению нравов», что обеспечило более здоровую обстановку в воинском социуме, привело к тому, что атмосфера в подразделениях даже в условиях напряженных боевых действий была на редкость спокойной.
В современной разработке «Основы победы в бою», выпущенной Генеральным штабом по опыту войны в Сирии, отмечается, что целые районы осажденной Пальмиры освобождались в результате прямых переговоров армейских командиров с главарями террористов. Такие переговоры мало отличаются от поединка, в которых сходились на поле боя герои древности. Чтобы победить в нем, военнослужащий должен в совершенстве владеть речью, нормами военного и национального речевого этикета, уметь оперировать оттенками смысла и тона, чтобы придать силу, остроту и выразительность высказыванию.
Глава 3Сквернословие в армии: быть или не быть?
«Еще в глубокую старину народ убедился в том, — писал один из первых исследователей русского фольклора С.В. Максимов, — что брань на вороту не виснет, и это укрепил в своем убеждении так твердо, что уже и не сбивается»[157]. То, что наш народ, несмотря на все усилия отдельных радетелей за чистоту речи, продолжает материться, есть, на наш взгляд, свидетельство тяжелых материальных условий его жизни, соединенных с дефицитом интереса к интеллектуальному развитию и нравственной деградацией, как следствиями непреодоленного наследия эпохи социальных экспериментов.
Другое дело — армия, которая, по словам И.А. Шмелева, «есть сосредоточенная волевая сила моего государства, оплот моей родины, воплощенная храбрость моего народа, организация чести, самоотверженности и служения»[158]. Можно ли терпеть, чтобы сквернословие безнаказанно распространялось по казармам и кубрикам?
К сожалению, в последнее время обозначилась тенденция легкомысленного отношения к этому явлению не только среди военных, как правило, не могущих похвалиться глубокой гуманитарной образованностью ввиду традиционного для военных вузов отношения к дисциплинам социально-гуманитарного цикла как к полуобязательным по сравнению с техническими и специальными, а, самое главное, по сравнению со служебной деятельностью. Печально, что даже в научной среде или околонаучной и псевдонаучной тусовке высказываются парадоксальные идеи о допустимости и даже пользе мата в армии и, если смотреть шире, в прочих видах деятельности, сопряженных с экстремальными условиями.
Так, известный ученый, исследователь стресса доктор психологических наук Л.А. Китаев-Смык утверждает: «На всякой войне повышается сексуальная окраска поведения бойцов в виде чрезмерностей ненормативной (матерной) лексики, скабрезного ерничества, похабных частушек и анекдотов. Научные исследования обнаружили, что они способствуют психологической адаптации (приспособлению) к тяжелой боевой обстановке потому, что мужские сексуальные гормоны уменьшают действие гормонов стресса»[159]. На самом деле, если что и было установлено научными исследованиями, так это «антагонизм между мужскими половыми гормонами (андрогенами) и «гормонами стресса» (кортикостероидами)», что признает и сам уважаемый автор со ссылкой на полувековой давности работу венгерских ученых К. Лишшак и Э. Эндреци[160].
Однако и здесь не все так просто. В цитированной автором работе связь между половыми гормонами и кортикоидами признается весьма осторожно, на основании данных других исследователей: «Результаты, полученные при изучении взаимоотношений между этими железами внутренней секреции и их взаиморегуляции, хотя и указывают на связь между половыми железами и функцией коры надпочечников, но ее значение для физиологии и патологии в настоящее время не может считаться установленной»[161]. Проблема заключается в том, что большинство исследований отмеченной выше взаимосвязи было посвящено влиянию женских гормонов (эстрогенов) на секреторную функцию коры надпочечников, где вырабатываются кортикоиды.
Антагонизм кортикоидов и половых гормонов был весьма осторожно констатирован именно применительно к эстрогену. Было экспериментально установлено, что эстрогены понижают уровень агрессивности, в том числе и у людей. Собственными исследованиями авторы установили, что самки низших животных с удаленными половыми железами проявляют повышенную агрессивность. В отношении обратного влияния К. Лишшак и Э. Эндреци были не столь категоричны: «Действие гормонов коры надпочечников на половое влечение еще не совсем выяснено, и наши данные во многих отношениях неполны»[162]. Обращаясь к теме связи нейроэндокринной деятельности и эмоциональных состояния людей, ученые и вовсе признавали, что «страх, радость, гнев, по сути дела, являются проявлениями мотивированного состояния поведения в объективной и субъективной плоскостях»[163], так что успешность психологической адаптации к экстремальным условиям не может считаться исключительно условнорефлекторной или обусловленной деятельностью желез внутренней секреции организма.
Какие научные исследования позволяют достоверно связать матерщину с выработкой мужских сексуальных гормонов и сексуальной окраской поведения бойцов — вопрос до сих пор принципиально открытый.
Зато в книге самого Леонида Александровича «Стресс войны» встречаем такие описания военнослужащих, испытавших во время боевых действий в Чечне воздействие боевого стресса 3-го ранга (в терминологии автора), т. е. стресса в самой тяжелой форме, запускающего фактически механизмы самоуничтожения индивидов: 1. «„Дурашливые” — Эти постоянно склонны шутить, как правило, невпопад. Дурацкие шутки их чаще беззлобны, нередко эротичны (матерны)»[164]; 2. «„Остервенелый” заметен среди других солдат. Взгляд злобный… Отвечает отрывисто, резко. О чем с ним ни заговоришь — все у него: «Суки!» и… (матерно)»[165]. Получается, что матерная брань на войне — это не лекарство от стресса, а симптом тяжелейшего поражения психики, когда адаптационные механизмы уже не справляются с действием стрессоров.
В другой книге приводится следующий эпизод: «Автор был свидетелем того, как в 2000 году рота российской армии была выведена из многосуточного боя в Аргунском ущелье (в Чечне) с большими потерями. Мальчишки — солдаты-срочники в полном унынии, грязные, голодные — падали от изнеможения. Офицеры войсковой службы воспитательной работы (бывшие «политруки») подогнали к солдатам грузовую машину с откинутыми бортами. С нее, как со сцены, бригада «песенников-контрактников» 15 минут пела ядреные матерные частушки. За это время солдаты преобразились. Они смеялись, хохотали, их лицам вернулась индивидуальность, прямо на глазах восстанавливалась боеспособность. Ни сон, ни еда, ни отдых не дали бы столь интенсивного рекреативного эффекта (Китаев-Смык Л.А., 2001)»[166]. Здесь дана ссылка на уже упоминавшуюся книгу «Стресс войны», внимательное изучение которой показывает, что ничего подобного приведенному здесь отрывку в ее тексте нет. Настораживает и сам факт наличия сомнительной бригады песенников-контрактников, якобы радовавших бойцов скабрезными песнопениями; о выступлениях Ю. Шевчука, А. Розенбаума и других признанных мастеров сцены в Афганистане и Чечне хорошо известно, и воздействие их песен, как и выступлений фронтовых бригад артистов в Великую Отечественную, способствующее восстановлению морально-психологического состояния воинов также не подлежит сомнению.
В свое время Л.Д. Троцкий, стоявший у истоков культурно-досуговой работы в войсках, неоднократно указывал, что успехи Красной армии, которые в массовом сознании устойчиво ассоциировались с масштабной революционной агитацией, на самом деле были обусловлены правильной организацией дела. Даже многократно битые войска за две-три недели приходили в себя и восстанавливали боеспособность, если им могли вовремя «дать хороших командиров, несколько десятков опытных бойцов, десяток самоотверженных коммунистов, добыть босым сапоги, устроить баню, провести энергичную агитационную кампанию, накормить, дать белья, табаку и спичек… Красноармеец плотнее поел, сменил белье, переобулся, выслушал речь, встряхнулся, подтянулся и — стал другим»11. Заметим, рекреативный эффект достигался не после прослушивания матерных частушек (и это во время Гражданской войны, когда, напомним, мат был необыкновенно популярен в массах), а после риторически разработанной вдохновляющей на подвиги речи, до которых был великий мастер и сам Лев Давидович, и тогдашние комиссары (будущие политруки).