онце списка из 48 городов мира. Когда в аэропорту Домодедово произошел террористический акт, таксисты в несколько раз взвинтили цены. Но в Петербурге культуролог Антон Вуйма провел эксперимент – около станции метро «Электросила» он изобразил, что ему стало плохо. В течение двадцати секунд к нему подошли 8 человек и предложили помочь. Толпа вокруг быстро росла: «Кто-то вызывал скорую, а другие думали, как меня спасти». Музыкант Юрий Шевчук на трассе под Питером вместе с женой попал в аварию: «Автомобиль в хлам, мы висим на ремнях». Он не ожидал, что так много машин остановится, чтобы им помочь: «Какое чудо! Мы лишились машины – куска железа, зато сколько прекрасных людей увидели!» Во время взрыва в петербургском метро люди продемонстрировали поразительную солидарность: бескорыстно помогали пострадавшим, подвозили их на своих машинах. «Почему мы так живем? – размышляет 30-летний петербуржец. – Нам, чтобы объединиться, нужен враг, террористический акт или война. А чуть это время прошло – и каждому на остальных наплевать. Богачу в его пригородном дворце нет дела до того, что кругом нищета, бардак и бездорожье».
На мой взгляд, он преувеличивает, хотя наша помощь посторонним действительно особенно заметна в критических ситуациях. События самых последних лет, будь то наводнение в Крымске или разрушения в Донбассе, показали, что при всех бедствиях тысячи совершенно посторонних людей быстро и по собственной инициативе организуют помощь пострадавшим, не жалея на это ни средств, ни времени. Россия была и остается страной высокого милосердия. Отзывчивость и способность к состраданию – традиционные черты русского национального характера.
Может ли в нем совмещаться доброта с жестокостью? В юмористическом рассказе 1920-х годов графолог просил прохожих написать несколько слов, а потом по почерку выдавал им заключение с описанием их характера. Каждый, читая свой листок, был очарован его проницательностью. Но во всех листках было одно и то же: «Вы добры, но в гневе проявляете злость. Вам нужна тонкая, нежная женская душа, которая вас поймет».
Как раздобыть деньги на бухло и шлюху?
Степень гуманности любого государства и общества можно оценить по его отношению к самым слабым, нуждающимся в помощи – нищим, бедным, бездомным, к людям с ограниченными возможностями, детям и старикам. Иноземцев в России не раз повергало в изумление огромное количество бродяг, странников, паломников, нищих, юродивых. Нищих и сегодня можно встретить повсюду. На картонке в руках написано крупными буквами что-нибудь жалостливое, например «Умерла мать». Некоторые нанимают для попрошайничества украденных детей, а те взывают: «Люди, помогите Христа ради! Мы сами не местные, дедушка умер, бабушка в больнице». Нищие в военной форме выставляют напоказ культи отрезанных рук или ног и поют песни про Чечню и про Афган. Но в горячих точках они никогда не служили.
За место нищим приходится платить. Большинство побирающихся принадлежат к преступным бандам, которые делят между собой город. Нищих нанимают и развозят, а вечером деньги у них отбирают. С надписью «Добавьте на бухло и шлюху!» здоровый парень может получить больше, чем «на помощь больному родственнику». Подать нищему всегда считалось достойным христианским делом, за которое Бог оградит от всякого зла. А если завтра на месте этого нищего окажемся мы сами? Чехов сетовал на то, что в России издавна живет привычка к попрошайничеству. Нищенство стало бизнесом.
Люди «дна», алкаши с опухшим и разбитым лицом, порой изувеченные, с жутким запахом грязного тела, заполняют вокзалы, уличные переходы и станции метро. Это бомжи – люди без определенного места жительства. Их просьбы подать на кусок хлеба безуспешны: к ним относятся с брезгливостью.
Как бомжи попадают на дно общества? Среди них немало образованных людей. В Петербурге бомж Вячеслав Раснер, бывший учитель географии, успешно проводит экскурсии по городу. У нас любой может вдруг стать ограбленным, избитым, покалеченным и даже не помнящим своего имени. «Черные риелторы» могут напоить одинокого хозяина квартиры водкой с примесью снотворного. Его убивают, либо, лишившись документов и жилья, он теряет возможность найти работу. «И мой корабль от меня уйдет, на нем, должно быть, люди выше сортом. Вперед смотрящий смотрит лишь вперед – ему плевать, что человек за бортом», – пел Высоцкий. Как бомжи выживают? Собирают пивные банки и бутылки из помоек и урн, сдают отходы скупщикам утиля за водку. Больницы стараются их не принимать или поскорее выбросить на улицу. Каждой зимой на улицах российских городов замерзают десятки людей.
Массовая нищета, бездомность и бродяжничество – язва российского общества. В стране миллионы несправедливо пострадавших. К числу изгоев общества относятся не только бездомные, наркоманы и заключенные, но и сироты, воспитанники детских домов, безработные, люди с ограниченными возможностями, немалая часть стариков. С одной стороны, нашей традицией помогать обездоленным пользуются люди, не желающие работать. С другой стороны, многие из тех, кто нуждается в помощи, ее не получают.
Кем мы вправе гордиться?
После войны в 1945 году тысячи безногих ветеранов войны передвигались по улицам наших городов на дощатых площадках с колесиками. Но потом их собрали и отправили в специнтернаты на Север. Чтобы они не омрачали картину нашей жизни. А как сегодня живется на Руси людям с ограниченными возможностями?
На улицах кажется, что у нас таких людей меньше, чем на Западе. Это не так: у нас они лишены возможности вести полноценную жизнь. Американский турист на коляске 40-летний Марк Хенретта много путешествует по миру. У себя в штате он работает в автомобильной фирме, играет в хоккей и живет в доме, который сам спроектировал. Марк побывал в Петербурге и говорит, что с такими трудностями не сталкивался ни в одной стране. Правда, люди у нас в городе хорошие, в помощи не отказывают и сами ее предлагают. «Почему у вас не думают о людях с ограниченными возможностями даже при сооружении новых станций метро?» – спрашивали меня немецкие туристы. Им нужны лекарства, коляски, протезы, приспособления для ванны, специальные кровати, грузовые лифты в домах, но откуда все это взять? В прошлые годы даже безногий должен был каждый год являться на экспертизу – доказывать, что нога не выросла.
74-летний блокадник Юрий Костылев, имеющий инвалидность (без рук и без ног), и его жена Валентина живут в деревне Перевоз Ленинградской области. Из-за пожара (не по их вине) они больше пяти лет ютятся не в доме, а в сарае для скота. Хозяева чудом спаслись, но дом сгорел. После долгого хождения по мукам им наконец построили дом. Но пока они в нем не живут: на их пенсии дом не обставить. Зато теперь есть где хранить картошку. «К Новому году накопим, может, на холодильник, а может, на забор», – говорит Валентина.
В одном из поселков Калужской области живет 60-летняя Вера Котелянец. Она родилась без рук, и мать сразу же сдала ее в приют. «Меня мать хотела «вытравить», потому что нагулянная я, – рассказывает она. – Да вот видите, до конца не удалось». После интерната Вера поступила в техникум, выучилась на агронома, работала в совхозе. Вера Петровна смогла вырастить двоих детей. Она пишет, держа карандаш в зубах, шьет ногами. Стирает ногами и зубами развешивает белье. Сама обрабатывает огород, зажав черенок лопаты между плечом и подбородком. И даже банки с огурцами закатывает. Гуляя с двухлетним внуком в коляске, эта женщина радуется жизни: «Вы знаете, у меня ведь все есть: здоровые дети, любимый внук». Местные жители восхищаются: «Имела бы ты руки, Вера, ты бы в космос улетела».
Когда Сергей Бурлаков из Таганрога служил в армии, его машина сорвалась с обрыва. Он без сознания всю ночь пролежал при минус 40 градусах. Из-за обморожения Сергею пришлось ампутировать ноги ниже колен и кисти рук. Но ему сделали хорошие протезы, и он даже пробежал марафон – 42 километра: «Я для себя решил: либо добегу, либо умру». И добежал. Одна зрительница, увидев, что у него протезы в крови, упала в обморок. Сергей совершил велопробег из Москвы в Таганрог. Он организовал рекламное агентство, работает, кормит семью, возит жену на машине и воспитывает сына.
Не случайно выдающихся успехов в мировом спорте добились наши паралимпийцы. Не могу не согласиться с Д. Быковым: «Но если чем гордиться вправе мы, то это русский инвалид. Он получает сумму жалкую, заброшен обществом родным и закален такой закалкою, что с остальными несравним: умеет в очереди париться, о льготах зря не говоря, в метро спускается без пандуса, гуляет без поводыря… А полученье инвалидности? Медикаменты, наконец? Любой, сумевший это вынести, – сверхмарафонец и борец».
Здоровых людей отделяет от людей с ограниченными возможностями какая-то секунда, несчастливый миг – все под Богом ходим. Можно ли назвать справедливым государство, в котором даже те, кто отдал свое здоровье, защищая его интересы, лишены необходимых условий для жизни? Поэт Галина Гампер, с детства прикованная к инвалидному креслу, обращается к здоровым согражданам: «И там, где вам почудится предел, не кличьте смерть – самим себе не лгите. Я говорю вам: легок ваш удел – вы слезы на потом приберегите». Люди с физическими недостатками, которые живут активной жизнью, каждый день дают нам замечательный пример мужества и стойкости. Сравнивая себя с ними, как мы можем жаловаться на какие-то трудности?
Как различить нормальных и не вполне?
В последние десятилетия в России появились семьи, где для детей созданы прекрасные условия. Они имеют собственную комнату, получают дорогие подарки и хорошее образование, отдыхают с родителями на зарубежных курортах. Несмотря на это, в нашей стране много детей с иной участью. Однажды, когда я возвращался с работы домой, ко мне обратилась во дворе девочка и попросила пить. Симпатичная мулатка, по виду 8–10-летняя. Я привел ее домой и накормил. Оказалось, что живет она с матерью без отца и во дворе ее обижают. Ни в школе, ни дома никому до нее нет дела. Мне с трудом удалось проводить девочку домой к матери – она хотела остаться. В фильме Киры Муратовой «Мелодия для шарманки» прилавки супермаркета ломятся от еды, но маленький мальчик умирает от голода и холода в праздничном городе, где люди зажрались и бесятся с жиру. Сколько же в нашей стране таких несчастливых, «лишних» детей?