В словах Хилкова чувствуется интерес к делу Талицкого (кого к нему послали сегодня? Удастся ли этим увещевателям его переубедить?), сочувствие и уважение к нему (как им, этим людям, которых посылают для его увещевания, с ним говорить? Какими словами? Он сильно выше их – и по своим знаниям, и по силе духа). И пусть князь Хилков не сознался в этих словах (сознаться в них значило погубить себя), у нас есть и другие свидетельства в пользу того, что люди его круга относились к Талицкому с большим сочувствием и уважением. Князь Б. И. Куракин в автобиографии назвал его «славным противником к имени царского величества», написавшим «великие книги против его величества»[535]. Значит, Куракин тоже знал о содержании учения Талицкого и, кажется, относился к нему с большим уважением. Если таково было отношение к книгописцу и его делу у царедворцев, какой же интерес и сочувствие вызывала его личность в церковных кругах, у приказных людей, среди простого московского люда? Мы можем представить, что разговоры, подобные тем, что запечатлены в показании Родиона Семенова, велись во многих московских домах, монастырских кельях, торговых рядах, кабаках, общественных банях и т. д. Люди всех чинов и возрастов внимательно следили за делом, а значит, интересовались и учением Талицкого. А главное, люди с нетерпением ожидали развязки: удастся ли привести его к раскаянию?
Вдруг, в какой-то момент экзекуции, Талицкий не выдержал мучений. Этот момент настолько был памятен самому Петру I, что много лет спустя, в конце 1721 г., когда император рассматривал проект обращения к подданным с предложением сомневающимся в каких-то церковных догматах самостоятельно приходить в Синод для увещеваний, он оставил на полях приписку с воспоминанием об этом непростом моменте его жизни:
В 1701 году вор Талицкий ради возмущения людям писал писма, будто Антихрист уже пришел, которому его учению последовал нехто иконник Иван Савин, и в том со удивлением, какие муки терпел, не внимая никакого себе от духовных наставления, за которые злодеяния и на смерть осуждены, что все с радостию принимал. Но когда во время казни копчением Талицкий, не стерпя того, покаялся и снят с оного, то видя, оный Савин спросил караулшиков, для чего оного сняли, от которых уведал, что повинился, тогда просил и о себе, которого также сняли, и желал видеть его, и когда допущен, спросил его: впрямь ли он повинился и для чего? Тогда Талицкий все подробно сказал, что все то ложь, чему учил. О, в какую горесть пришел тот Савин и с какими слезами разкаявался и пенял на Талицкова, для чего в такую беду его привел, и что он ни для чего толко вменял то за истину, страдать рад был[536].
Условием приостановки казни было публичное покаяние. Талицкий попросил разрешить ему написать покаяние на бумаге, что ему было позволено сделать.
Это собственноручное «Покаянное исповедание» Талицкого сохранилось в подлиннике[537] и было обнаружено в одном из картонов среди материалов, включенных в третью опись коллекции Государственного архива Российской империи «Преображенский приказ, Тайная канцелярия и Тайная экспедиция» (ныне – РГАДА. Ф. 7. Оп. 3). В этом картоне сосредоточена россыпь разнообразных и никак не систематизированных документов, относившихся к различным политическим процессам Преображенского приказа и Тайной канцелярии, но не приложенных к следственным делам, а потому хранившихся отдельно (письма, описи имущества, черновики допросов и т. п.). Среди этих документов в описи под № 217 значатся «Допросные речи книгописца Григория Талицкого, называвшего Петра „Антихристом“. Ветхое. 1700–1701. 1–8 л.»[538]. В действительности этот документ представляет собой не допрос, а изложение взглядов и преступных деяний от первого лица с покаянием в заключительной части. Подобные письменные покаяния с признанием своих заблуждений от находящихся под следствием лиц известны (Сильвестра Медведева, Саввы Долгого, Палладия Роговского и др.), за ними в научной литературе закрепилось название «Покаянное исповедание». Обнаруженная рукопись не была известна Г. В. Есипову, С. М. Соловьеву, Н. Б. Голиковой и другим исследователям, писавшим о Талицком и его процессе, а отсутствие листа использования в деле свидетельствует о том, что документ не выдавался из архивохранилища по крайней мере с середины XX в.
«Покаянное исповедание» написано рукой самого Талицкого, что удалось установить следующим образом. В Основном собрании рукописной книги Отдела рукописей Российской национальной библиотеки хранится рукописная «Космография» Герарда Меркатора, которая была подготовлена в 1691 г. группой писцов во главе с Григорием Талицким для стольника Ивана Евстафьевича Власова, на что указывает запись: «Двусотого году сентября в 20 день продал сию книгу Космографию великую Григорей Васильев сын Талицкой столнику Ивану Остафьевичю Власову зачисто и подписал я, Григорей, своею рукою»[539]. «Космография» выполнена несколькими писцами, но совершенно определенно можно сказать, что глава о Московии написана той же рукой, что и «Покаянное исповедание» Талицкого[540]. Итак, мы имеем дело с автографом, написанным в середине ноября 1701 г. Вместе с материалами следствия (сохранившейся справке о деле Талицкого 1750 г.[541]) оно дает возможность проследить, как этот московский книжник стал, по выражению князя Куракина, «славным противником к имени царского величества».
Занимаясь всю сознательную жизнь переписыванием различных книг, Талицкий обладал феноменальной памятью и знал многие тексты наизусть. Даже после продолжительного следствия, мучительных пыток, а затем истязания огнем на Красной площади, когда он получил возможность написать «Покаянное исповедание», он смог по памяти и довольно точно воспроизвести многочисленные цитаты эсхатологической направленности из книг Священного Писания, а также некоторые их авторитетные толкования[542].
В начале «Покаянного исповедания» Талицкий объявляет о том, что является православным человеком, Символ веры «начасте прочитах, и всегда во уме своем разсуждах, и всем глаголам Божиим, реченным в том Символе, верую всею душею и крепостию своею несумненно и спастися надеюся». Таким образом Талицкий отводит от себя возведенное на него обвинение в еретичестве.
Но, будучи христианином, он не может игнорировать и эти слова Спасителя: «Исследуйте Писания, ибо вы думаете чрез них иметь жизнь вечную» (Ин 5: 39). Поэтому его обращение к священным текстам с целью поиска ответов на злободневные вопросы (каков же смысл происходящих событий?) является не то что допустимым: именно к этому и призывает нас Господь словами «исследуйте Писания». Призывая «исследовать Писания», Господь имел в виду ветхозаветные пророчества, в которых через пророков Бог открыл людям наиболее важные для спасения и непременные вещи. Так, в пророческих книгах «объявлено первое пришествие Господа нашего Иисуса Христа, како родится от Духа Свята и Марии Девы, и бысть тако». Но в этих книгах также говорится и о Втором Его Пришествии, когда «приидет судити всему миру»[543]. Эти пророчества православный человек не может игнорировать.
Из «Покаянного исповедания» Талицкого следует, что его глубокое убеждение в том, что Петр является Антихристом, складывалось постепенно, но окончательно оформилось в начале 1700 г. Оно основывается на органичном сцеплении двух полей аргументации:
1) анализа ветхозаветных и новозаветных пророчеств о последних временах, а также их авторитетных толкований применительно к мировой истории;
2) наблюдений за действиями самого Петра, в особенности за его повелениями, которые противоречат постановлениям Церкви, а значит, обнаруживают нечестивую и богопротивную сущность царя.
Из всех эсхатологических пророчеств, которые Талицкий знал досконально и мог в любой момент (даже после продолжительных мучений) воспроизвести по памяти (эти тексты составляет бóльшую часть его «Покаянного исповедания»), ключевое значение для него имели два. Первое пророчество – из 7‐й главы Книги пророка Даниила о видении выходящих из моря четырех зверей, которых Талицкий вслед за многими христианскими толкователями соотносил с четырьмя царствами: «Первый [зверь], аки лвица, – Вавилонская монархия. Вторый, аки медведица, – Персидская монархия. Третий – рысь или пардус – Эллино-Греческая монархиа. Четвертый зверь, десяторожный, – Римская монархиа».
Второй важнейший для Талицкого текст пророчества содержится в 17‐й главе Откровения Иоанна Богослова о багряном семиглавом звере, на котором восседала Вавилонская блудница и каждую голову которого, по объяснению Ангела, следует соотносить с семью царями, а самого зверя следует считать восьмым царем, который «пойдет в погибель». Следуя за толкованиями на Апокалипсис Андрея Кесарийского, Талицкий этого зверя считает Антихристом, который будет властвовать над теми четырьмя монархиями, которых в образе четырех зверей увидел пророк Даниил (см. Дан. 7: 1–18). Талицкий предлагает обратиться к различным царствам и попытаться найти такое, в котором бы оказалось «толикое число» царей, сколько рогов у багряного зверя. Своими расчетами книгописец поделился в «Покаянном исповедании»: «Сочисление царей российских: первый царь Иоанн Васильевич, вторый царь Феодор Иоаннович, третий царь Борис, четвертый царь Василий Шуйский, пятый царь Михаил Федорович, шестый царь Алексей Михайлович, седмый царь Федор Алексеевич, осмый царь Петр Алексеевич (прежде Иоанна избран на царство)».
Итак, Петр I – восьмой царь. Поразительное совпадение! Но совпадение ли? У Талицкого было множество других аргументов в пользу того, что это не простое совпадение. Например, согласно авторитетным толкованиям, «число зверя», открытое в 13‐й главе Апокалипсиса (Откр. 13: 18), может указывать на последний год существования земного царства с момента завершения тысячелетнего периода «удержания» сатаны, произошедшего во время Страстей Христовых и Его Крестной смерти. Следовательно, чтобы определить эсхатологическую дату, нужно сложить 1) количество земных лет Христа; 2) период, в течение которого, согласно Откровению Иоанна Богослова (Откр. 20: 1–2), сатана был связан; 3) и так называемое «число зверя»: 33 + 1000 + 666 = 1699