[681]. Надо думать, царь рассматривал их финансовые проекты во время своего пребывания в Москве зимой 1703/04 и зимой 1704/05 года, после чего многие из проектов воплощались в жизнь. Так, в самом начале 1704 г. правительство Петра приступило к реализации проекта запрета частных и увеличения числа государственных торговых бань в крупных городах, доходы с которых следовало собирать централизованно в специальной канцелярии (через месяц, однако, было решено позволить частным лицам владеть банями, но при условии уплаты годового налога[682]). Одновременно был запущен проект, который предполагал монополизацию государством права владения гостиницами (все частные постоялые дворы следовало забрать в казну с выплатой владельцам компенсации). Но вскоре было решено вернуть владельцам их гостиницы при условии уплаты в казну четверти ежегодного дохода[683]. Точно такую же часть дохода указ от 4 февраля 1704 г. обязывал уплачивать всем владельцам частных мельниц[684]. Тогда же, в начале 1704 г., был дан ход проекту об обложении специальным налогом всех пчельников и бортных угодий[685]. Следующей зимой был запущен другой комплекс финансовых мероприятий. 1 января 1705 г. именным указом было объявлено о государственной монополии на продажу соли[686], которая стала приносить казне ежегодную прибыль в размере 300 тысяч рублей[687], но поспособствовала разорению ряда купеческих фамилий, зарабатывавших на выварке соли[688]. В феврале 1705 г. Петр поручил своему «прибыльщику» А. А. Курбатову произвести инспекцию финансовых дел Ратуши – учреждения, в котором с 1699 г. была сосредоточена значительная часть всех денежных сборов Московского государства[689]. Видимо, по инициативе Курбатова в феврале 1705 г. были введены новые пошлины («поведерная» и «новоуравнительная»[690]), которые принесли казне существенную прибыль[691]. Тогда же, в начале 1705 г., власти приступили к осуществлению другого разработанного Курбатовым проекта, заключавшегося в обложении дьяков и подьячих специальным ежегодным подоходным налогом[692].
Итак, проект введения бородовой пошлины, к реализации которого власти приступили в январе 1705 г., с одной стороны, являлся лишь одним из многих финансовых мероприятий 1704–1705 гг., общая цель которых заключалась в пополнении государственной казны в «один из самых тяжелейших моментов в истории русских финансов», когда в условиях Северной войны и резкого падения курса рубля государственные ресурсы оказались на грани полного истощения[693]. Но, с другой стороны, этот проект выделялся из десятка прочих финансовых проектов. Его уникальность состояла, во-первых, в том, что авторство проекта принадлежало не одному из многочисленных «прибыльщиков», а самому царю: достоверно известно, что проект введения бородовой пошлины в России был разработан еще в сентябре – октябре 1698 г. (см. п. 20 в этой книге), то есть более чем за год до появления первого «прибыльщика» – А. А. Курбатова – и финансового «прожектерства» как важного явления общественной жизни России. Очевидно, создателем этого проекта мог быть только сам Петр. Во-вторых, как я попробую доказать ниже, царю и его агентам этот проект представлялся особенно перспективным с финансовой точки зрения.
Рассмотрим финансовые детали указа о брадобритии от 16 января 1705 г. Как уже говорилось, указ предполагал обязательное брадобритие для всех категорий городского населения Московского государства, но желавшим сохранить бороду предлагалось заплатить годовую пошлину, размер которой разнился в зависимости от социального статуса бородача: гостям и купцам гостиной сотни первой статьи – 100 рублей; царедворцам, московским и городовым дворянам, приказным людям, первостатейным и второстатейным купцам и посадским – 60; посадским третьей статьи и прочим категориям городского населения (извозчикам, ямщикам, боярским людям и др.) – 30 рублей (из горожан освобождались только священнослужители – священники и дьяконы). Как уже говорилось, при уплате годовой пошлины бородач получал знак, который должен был носить при себе. Указ о брадобритии относился лишь к городам и совсем не касался сельской местности. Однако он предусматривал взыскание особой пошлины с крестьян (в размере 1 копейки) за каждый проход через городские ворота[694].
Насколько большим был этот налог?
Для того чтобы ответить на данный вопрос, рассмотрим, с одной стороны, оклады различных категорий служащих, а с другой – цены на различные товары в Москве 1703–1704 гг.
Наиболее привлекательными были оклады западноевропейских специалистов, приглашенных на русскую службу. Так, годовые оклады приглашенных из Англии корабельных специалистов колебались от 80 до 400 рублей[695]. Капитаны морского флота иностранного происхождения (в основном англичане, голландцы и датчане) получали за свою службу от 252 до 468 рублей в год, а поручики и штурманы флота зарабатывали от 116 до 198 рублей. Боцманы западноевропейского происхождения могли рассчитывать в России на годовой оклад 91–120 рублей, а простые матросы получали 56–69 рублей. Матросы же русского происхождения зарабатывали всего 25–48 рублей в год[696]. В полевой армии полковники драгунских полков западноевропейского происхождения могли рассчитывать на получение 600 рублей в год. В тех же драгунских полках полковники российского происхождения имели 300 рублей, майоры – 140, капитаны – 100, поручики – 80, прапорщики – 50[697], а рядовые солдаты и драгуны – 10 рублей в год[698].
На Кадашевском монетном дворе, где происходил выпуск новых российских денег, годовые оклады специалистов иностранного происхождения были следующими: золотых дел мастер – 400 рублей, резных дел мастер – 146, их подмастерья – по 65 рублей[699]. На этом же денежном дворе российские мастера резного дела получали по 40 рублей в год[700]. Учитель Школы навигацких и математических наук Л. Ф. Магницкий получал 100 рублей годового жалованья[701]. Столько же получали учителя славяно-латинских школ иностранного происхождения[702]. Интересно, что за такой же годовой оклад князь Б. И. Куракин в 1705 г. нанял домашнего учителя немецкого языка для обучения своих детей[703]. В то же время учитель славяно-российской школы получал всего 22 рубля в год[704]. В московских приказах годовые оклады дьяков колебались в размере от 100 до 300 рублей[705]. Например, уже упоминавшийся «прибыльщик» дьяк А. А. Курбатов получал максимальный 300-рублевый годовой оклад[706]. Подьячие московских приказов, в зависимости от квалификации и от места службы, зарабатывали от 10 до 140 рублей[707]. Приставы получали по 10 рублей в год, а «заплечные мастера» (палачи) и сторожа по 5 рублей[708].
Размеры минимальных окладов государственных служащих и военных (5–10 рублей в год), кажется, не были случайными. По всей видимости, в то время считалось, что для дневного пропитания взрослого человека необходимо минимум 1,5–3 копейки в день (то есть примерно 5–10 рублей в год). Не случайно именно 10-рублевое содержание было в 1701 г. определено для монашествующих[709]. На прокормление же работающего на галерах каторжника выделялось 1,5 копейки в день[710] (то есть около 5 рублей в год).
Теперь рассмотрим цены на продукты питания в Москве в 1704 г. Для этого воспользуемся расходной книгой Патриаршего дворцового приказа, в которой изо дня в день фиксировались расходы на приобретение провизии в торговых рядах. Некоторые зафиксированные в этой бухгалтерской документации цены обобщены в табл. 1.
Таблица 1. Цены на некоторые продукты питания в Москве в 1704 г.
Источник: РГАДА. Ф. 236. Оп. 1. Д. 126 Л. 5 – 7 об., 11, 15 об., 16 об., 18 об., 25, 28 об., 48 об., 51 об., 71, 90 об. – 92 об., 127.
Таким образом, на 1,5 копейки (минимальная сумма, выделявшаяся на прокормление каторжников) на московском рынке в 1704 г. можно было купить килограмм ржаной муки, чарку вина и пару куриных яиц. А на 3 копейки (минимальная сумма, выделявшаяся на прокормление солдат, минимальный оклад подьячих и пр.) можно было, помимо перечисленных выше продуктов, дополнительно купить полкурицы.
Рассмотрим теперь цены на некоторые другие жизненно важные товары, сведения о которых были почерпнуты из расходной документации различных приказов 1704 г. Так, 100 сальных свечей стоили 25 копеек[711]