Л. 17 об.) да лист, а сказал, что на том листу писано ис пророчества и из бытей. Да тот же Гришка с собою принес тетрати, и те тетрати при нем чол же, и про Антихриста говорил, и приводом Антихристом называл государя, а именем ево не выговорил. А в те де числа у него, Гришки, посацкой человек в доме хто был ли и тех тетратей слушал ли, того не помнит. И те тетрати оставил у него, Гришки. А про воровство ево, Гришкино, и про состав писем ево, и для чево было ему те доски резать, и что на них печатать, и куды те печатные листы ему было девать, того не ведал, и до тех мест у нево с ним, Гришкою, случая никакова не бывало. А как де того Гришку стали сыскивать, и он де, роспоп Гришка, убоясь страху, что у него те тетрати остались, спрятал у себя в ызбе под печью под полом. А в тетратех, каковы у того Гришки сысканы, в первой тетрати во 2‐й главе на 7‐м листу написано: „Третие сложение Римской монархии царей Греко-Российских осмый царь Петр Алексеевич, юнейший брат Иоанна Алексеевича, но первее избран на царство“. А против Гришкиных писем Талицкого на государя хулных слов с поношением в тех (Л. 18) ево, Гришкиных, тетратех имянно не написано».
А з дву пыток тот же роспопа Гришка говорил: «Как Гришка Талицкой о Последнем Веце и про государя хулные слова с поношением на словах прикрытно („осмый де царь – Антихрист“) говорил, а именем ево, государя, не выговорил, и он де, роспопа, ему, Гришке, молвил: „Почему ты о Последнем Веце ведаешь? Писано де, что ни Сын, ни ангели о Последнем Дни не ведают“. И в том ему запрещал. А в тех де тетратех государь осмым царем написан ли, того не ведает, потому что он после ево, Гришки, тех тетратей не читал. А что де он, Гришка, от Гришки Талицкого такие воровские слова слыша, не известил, и ево, Гришки, не поймал и не привел, и писма ево у себя держал с простоты, и в том он перед государем виноват».
А Гришка Талицкой перед бояры говорил: «Тому де роспопу он, Гришка, про Последнее Время и про государя хульные слова с поношением на словах прикрытно: „осмый де царь будет Антихрист“, – говорил, а именно ево, государя, выговаривал ли, про то он сказал не упомнит». А постояв, сказал: «Он де, Гришка, при том (Л. 18 об.) попе приводом называл ево, государя, Антихристом имянно против того, как писано в очной ево ставке с тем попом».
Роспопа ж Гришка в застенке говорил: «Как де Гришка Талицкой государя Антихристом и осмым царем называл, то он от него, Гришки, слышал, толко он, Гришка, ево, государя, именем не называл. И в тетратех, которые были у него, роспопы, где ево, государево, имя написано, он, роспопа, не дочел. А что в тех ево, Гришкиных, словах не известил и тех тетратей не объявил, и в том он перед государем виноват».
Хлебенного дворца подключник Пашка Иванов, на которого Гришка Талицкой в роспросе сказал, что де он, Пашка, с ним, Гришкою Талицким, приходил к Богословскому попу Григорью, как тот Гришка приносил к тому попу[1255] резать доски, и лист, и тетрати, и как де ему тетрати чол и про государя хулные слова с поношением говорил, то он, Пашка, слышал.
(Л. 19) А Пашка в том сперва в роспросе запирался. А после того он же, Пашка, до пытки и с пытки винился: «От Гришки де Талицкого про то, в Последнее де Время осмой царь будет Антихрист, и считал московских царей, и про государя сказал, что он, государь, осмой царь, и Антихристом ево, государя, тот Гришка называл, то он слышал. А те де слова он, Гришка, говорил с ним один на один. А в тех де словах на того Гришку он, Пашка, не извещал, чая то, что он те слова говорил, с ума сошед, и боясь розыску, естли де он, Гришка, в тех словах запретца, и меня де запытают, да и для того не известил, что де я человек простой».
Гришка Талицкой перед бояры говорил: «С тем де Пашкою у него, Гришки, в том ево воровстве совету не бывало, и про государя де хулные слова говорил он, Гришка, собою ж».
Чудова монастыря чорный поп Матвей, на которого Гришка Талицкой с подъему показал: «Тетрать де „О исчислении лет“ перед побегом своим дал оному Чудова (Л. 19 об.) монастыря чорному попу Матвею, а про хулные и поносные про великого государя слова он, Гришка, ему не говаривал».
А черной поп Матвей в роспросе сказал: «Гришку де Талицкого он знает, и, будучи он, Матвей, за оброзом чудотворца Алексея в Соборной церкви входу, и ево, Гришку, спросил, чем он ныне питаетца, пишет ли книги по прежнему? И тот де Гришка сказал ему: „Книги де писать я ныне покинул для того, что пришла скудость, а се де ныне не то время стало“. И после того тот Гришка, пришед к нему в келью, а с собою принес тетратку „О исчислении лет“, которая у него, Матвея, в келье взята, и ту тетратку ему прочитал, и говорил: „Питатца де стало нечим, а вы де что спите? Пришло де ныне Последнее Время! В книгах де пишет: будет осмой царь – Антихрист. А ныне де по их счоту осмой царь – Петр Алексеевич: он то де Антихрист“. А те де слова он с ним говорил один на один. И он де, Матвей, того Гришку унимал и говорил: „К чему де ты такие слова про него говоришь? И какой де он Антихрист? У него де, государя, есть царица и царевич“. И Гришка де к тем ево словам молвил: „Так де будет, что у него царица и царевич“. И тетрать де он, Гришка, (Л. 20) оставил у него, Матвея. И он де, дав ему для ево скудости на хлеб денег гривну, ис кельи пошел, и с тех мест, к нему не бывал. А тот де Гришка в писмах своих на великого государя хулные слова с поношением писал ли, про то ему, Матвею, не сказывал, и с собою в совет не призывал, и про то, что и иным таких же в тетратех и на столбцах писма, в которых писана на государя хула с поношением, прочитать давал, того ему, Матвею, не сказывал же, и он, Матвей, ту тетрать никому не казывал, и розговору у него ни с кем о тех, Гришкиных, словах не было. А что ево, Гришку, не поймал и про то не известил простотою своею, и в том перед великим государем виноват».
А Гришка сказал: «Оной де чорной поп Матвей о вышеписанном в Соборной церкви, что де книги он по прежнему пишет ли, ево, Гришка, спрашивал, и об оном, что ныне Время не то, пришло Последнее, говорил, и про государя хулные слова с поношением ему говорил же, и тот Матвей ему на хлеб для ево скудости денег гривну дал. И он де, приняв те денги, тетратку свою „О исчислении лет“ отдал, чтоб он ее почол покрепче. Только де тот поп Матвей с ним в умысле не был».
(Л. 20 об.)
С Углича Покровского монастыря дьячок Мишка Денисов по оговору Гришки Талицкаго в роспросе и с пытки говорил: «Гришка де ему чол тетрадь „О исчислении лет“, и „О последнем веце и О Антихристе“, и в розговоре говорил ему, Мишке, на словах: „Ныне де последнее время пришло, и Антихрист народился, по их счету Антихрист – осмой царь Петр Алексеевич“. И он де, Мишка, ево, Гришку, от тех слов унимал: „Что де ты такое великое дело затеваешь?“ И тот де Гришка дал ему тетратку в четверть и говорил: „Посмотри де, у него о том имянно написано“. И он де, Мишка, взяв у него ту тетрать, поехал на Углич, и, приехав в монастырь, чол тое тетратку у себя в келье один, а силы в нем не познал, и иным никому той тетратки не показывал, и списывать с нее не давал. А что де он, Мишка, слыша от того Гришки про государя такие непристойные слова, по взятье ево в Преображенской приказ той тетратки нигде не объявил, и о тех ево словах не известил, и сам не явился, и то он учинил простотою своею, и в том он перед великим государем виноват. А иных де ни у кого таких тетраток он, Мишка, не видал, и таких слов ни от кого (Л. 21) не слыхал, и того Гришки единомышлеников и советников он, Мишка, никого не знает».
А Гришка Талицкой перед бояры говорил: «Дьячку де Мишке Денисову тетрати отдал он. А в тех тетратех на государя хулы было имянно не написано. А как де он, Гришка, тому Мишке про государя хулные слова на словах говорил, и тот де дьячок ево, Гришку, от тех ево слов унимал: „Для чево де ты такое великое дело затеваешь?“ И он де, Гришка, в том не послушал. И в совете де он, Мишка, с ним в том ево воровстве не был, и про воровство ево, Гришкино, не ведал же».
Печатного дела батыщик или разборщик Митко Кирилов по показанию на него Гришки Талицкого роспросом показал: «К нему де, Гришке, в дом хаживал он, Митка, один, и Гришка де в доме у себя читал ему, Митке, книги Библию, да Толковое Евангелие, и всякие печатные и писменные книги о Последнем Веце. А о пришествии Антихристове разговоров у него, Митки, с ним, Гришкою, и совету не было».
А Гришка Талицкой перед бояры говорил: (Л. 21 об.) «Тот де Митка приходил к нему, Гришке, сам-друг. И он де, Гришка, „О последнем веце и О Антихристе“ и „О исчислении лет“ тетрати им читал, и осмым царем и Антихристом ево, государя, он, Гришка, называл при них имянно без ево, Миткина, спросу, собою. А в том де ево, Гришкине, воровстве он, Митка, ему, Гришке, советником не был и про воровство ево не ведал».
А Митка сказал: «В дом де к нему, Гришке, он, Митка, приходил с нищим Федкою, а чей словет, не упомнит, для покупки хором ево».
Гришка ж в застенке говорил: «Батыщику де Митке Кирилову „О последнем веце“ и „О исчеслении лет“ [читал] и Антихристом ево, государя, называл: то тот Митка слышал».
А Митка Кирилов сказал: «Как де он, Гришка, об оном толковал и государя Антихристом называл, то он слышал, а что не извещал, и в том виноват».
Ученик Гришки Талицкого Ивашко Савельев, на которого он, Гришка, говорил, что тетрати в четверть писал он, Ивашко, в неволю, а другую половину тетратей писал он, Гришка, сам.
(Л. 22) А Ивашка Савельев в роспросе [и] с пытки говорил: «В том де писме, что писал Тамбовскому епискупу, он, Ивашко, силы не знал, а писал те тетрати по ево, Гришкину, веленью. Да Гришка ж де ему сказывал, что он про те тетрати отцу своему духовному сказывал, да и Тамбовской де епискуп тех писем не хуливал».