[1239] принадлежит несколько фотоснимков Шестова, сделанных в Тель-Авиве, в том числе во время одной из его лекций[1240]. Судя по всему, на тель-авивских лекциях Шестова присутствовали отец Е. Шора, известный музыкант и музыкальный педагог Давид Соломонович Шор (1867–1942), и сестра Евсея Давидовича – Евгения (Ева, Хава) Шор (1890–1980), первая жена поэта В. Г. Шершеневича (см. письма Шестова к Е. Шору, написанные после возвращения из Палестины, в которых он неизменно передает приветы его отцу[1241] и всей остальной семье, а Е. Шор, в свою очередь, посылает приветы от отца, жены и сестры[1242]).
В этот список необходимо включить главу отдела культуры Гистадрута Якова Зандбанка, на котором, собственно, и лежал основной финансовый и организационный груз шестовской поездки в Эрец-Исраэль. Я. Зандбанк (1898–1939) был уроженцем Восточной Галиции, из семьи раввина Йосефа Зандбанка. Получил традиционное еврейское воспитание, учился в хедере и иешиве. После Первой мировой войны обучался в Германии и работал там библиотекарем. Принимал активное участие в сионистском движении и в 1925 году совершил алию в Эрец-Исраэль. Сначала занимал должность секретаря отдела культуры в Гистадруте, а в начале 1930 года возглавил этот отдел. По словам Шора, только ранняя смерть Я. Зандбанка помешала претворить в жизнь «план издания сборника, посвященного Льву Шестову», о чем он писал Эйтингону 31 марта 1940 года. Спрашивая в этом письме мнение последнего относительно идеи создания в Эрец-Исраэль Шестовского общества, Шор просил его совета: «Быть может, в первом сборнике Шестовского Общества можно было бы в нескольких словах упомянуть ту роль, которую сыграл Зандбанк в деле приглашения Шестова и в связи с этим указать на культурную роль Зандбанка в Палестине»[1243].
Человек широко образованный, не знавший русского языка, но имевший ясное представление о масштабе личности Шестова и его всемирной репутации мыслителя, безусловно заинтересованный в организации лекционного турне философа по Эрец-Исраэль, Зандбанк, к сожалению, был поставлен в такие условия, при которых его личной воли и желания было явно недостаточно для решения трудных, а зачастую и неподъемных задач, которые брался решить возглавляемый им отдел культуры палестинской профсоюзной организации. Вопрос прежде всего упирался в крайне скромный бюджет, которого едва хватало для того, чтобы покрыть многочисленные нужды бедной в экономическом отношении, но богатой своими разнообразными культурными проектами и инициативами страны. Зандбанк, подлинный энтузиаст культурного строительства в Эрец-Исраэль, преданный своему делу и ради него себя не щадивший (он ушел из жизни относительно молодым, в 42-летнем возрасте[1244]), делал все от него зависящее, чтобы визит Шестова осуществился. Не его вина, что, находясь в тисках обстоятельств, он поступал не так, как хотелось бы ему самому (и, разумеется, Шестову), а так, как диктовала объективная реальность. Это с особой рельефностью подчеркивает тот драматический разрыв между желаемым и сущим, который на протяжении всей длительной истории подготовки палестинского путешествия Шестова пытались преодолеть люди, взявшиеся за его организацию и лично и субъективно весьма заинтересованные в скором и положительном результате.
Одним из подобного рода энтузиастов был сотрудник Еврейского агентства (Сохнут) Йехошуа (Евсей) Гордон, который еще в 1925 году загорелся идеей организовать приезд Шестова в Эрец-Исраэль. Е. Гордон (1889–1941) родился в Ковно в семье купца Элиэзера Гордона. Учась в петербургской гимназии, примкнул к партии эсеров. За участие в революционных событиях 1905 года был арестован и три месяца отсидел в тюрьме. Изучал право в немецких университетах Берлина, Мюнхена и Гейдельберга. Увлекся театром и обучался у известного немецкого режиссера Макса Рейнгардта. Одновременно активно занимался сионистской пропагандой среди студентов-евреев, обучавшихся в Германии и Швейцарии, был руководителем молодежной сионистской организации выходцев из Восточной Европы и президентом конгресса еврейских студентов, который проходил в 1911 году в Цюрихе. В начале Первой мировой войны отправился в США, учился на гуманитарном факультете Колумбийского университета (Нью-Йорк). В 1916–1917 годах входил в комитет Еврейского конгресса в Америке. Был одним из основателей идишского журнала «Literatur un leven», в котором печатались его статьи о театре, организатором и первым руководителем Magen David Adom (еврейская служба скорой помощи) в Нью-Йорке, а позднее принимал участие в создании Еврейского легиона, который в годы Первой мировой войны сражался на стороне англичан (сам Гордон служил в нем в чине сержанта). Оказавшись в результате этого в Палестине, занимал различные должности в Еврейском агентстве (организация приема в Эрец-Исраэль новых репатриантов или визитеров, подобных Шестову)[1245]. Уместно заметить, что Шестов знал Гордона лично – они познакомились в берлинском доме Эйтингонов, который был одним из культурных центров, где в качестве гостей перебывали многие видные деятели науки и искусства Запада, русской эмиграции, палестинские визитеры и даже те, кто жил в советской России и то ли оказался за границей в творческой командировке, как, скажем, артисты московского театра Вахтангова Ю. Завадский и Ц. Мансурова, то ли приехал в Германию поправить здоровье, как М. Гершензон[1246].
Опираясь на прямые или косвенные свидетельства, можно полагать, что на лекциях Шестова – тель-авивских, хайфских или иерусалимской – присутствовали известные деятели палестинской литературы, владевшие русским языком: родившийся в Одессе поэт, переводчик, литературный и театральный критик Эзра Зусман (1900–1973), автор как минимум двух статей о Шестове в ивритской печати[1247] и перевода его статьи о Паскале на иврит[1248]; уроженец Бессарабии, поэт и переводчик Яков Фихман (1881–1958), который также писал о Шестове – и во время его визита в Палестину[1249], и впоследствии, вспоминая о нем[1250]; журналист и писатель Йешурун Кешет (урожд. Яков Йехошуа Коплевич; 1893–1977)[1251]; сионистский деятель, поэт, переводчик, редактор и издатель Лейб (Лев Борисович) Яффе (1876–1948)[1252] и его супруга – литератор и общественный деятель Фрида Вениаминовна (урожд. Каплан; 1892–1982)[1253].
В одном из писем родным – сестре Елизавете Исааковне и ее мужу Льву Евсеевичу Мандельбергам, которые, после того как в 1925 году поселились в Эрец-Исраэль, пытались организовать там его лекционный тур, Шестов упоминает национального еврейского поэта Хаима-Нахмана Бялика (1873–1934) как одного из тех, кто обещал им свое содействие в этом деле. К тому времени, когда путешествие Шестова в Святую землю наконец-то состоялось, Бялика уже не было в живых, но вполне резонно предположить, что его коллеги по творческому цеху, помимо упомянутых, также были слушателями шестовских лекций.
Не стоит, вероятно, преувеличивать философскую эрудицию жителей тогдашнего еврейского ишува, взятого, так сказать, «в массе». И в то же время среди слушателей Шестова были люди, чьи познания и в области философии, и в смежных с нею сферах дают все основания отнести их к «стоящим с веком наравне».
Основные сведения о поездке Шестова в Палестину изложены в упомянутой выше книге его дочери, Н. Барановой-Шестовой (II: 150–153); к ней следует прибавить книгу «Исцеление для неисцелимых», изданную несколько лет назад. Однако немало важных и небезынтересных сведений и фактов, лиц и событий, портретов и деталей, связанных с этой поездкой, остаются малопроясненными, а то и вовсе невыясненными и, соответственно, не введенными в научный оборот. Кто и в какой форме принимал участие в подготовке приезда Шестова в Палестину и в организации его лекционного турне? Были ли люди, которые из собственных средств оплачивали это далеко не дешевое путешествие? Существовала ли в стране, испытывавшей немалые экономические трудности и вполне объяснимый недостаток в деятелях культуры, а главное – раздираемой политическими кризисами и противоречиями и нескончаемыми столкновениями евреев с арабами, – аудитория, способная усваивать идеи одного из выдающихся мировых умов, и если да, то кто конкретно, помимо перечисленной выше сравнительно небольшой группы, ее составлял? Как было воспринято в интеллектуальных еврейских кругах появление Шестова в Эрец-Исраэль? На все эти и многие другие вопросы ответы пока не найдены или, по крайней мере, даны далеко не полностью, в самой приблизительной и предварительной форме.
Нельзя, например, пройти мимо появления в ивритской печати именно в то время, когда Шестов находился в Палестине, статьи-заметки, принадлежащей Алексею Ремизову и не отмеченной ни в одной из библиографий последнего[1254] (как, кстати, не отмечена и некрологическая статья Ремизова о Шестове, напечатанная во французском журнале «Marianne»)[1255]. Правда, тель-авивская газета «Haaretz» воспользовалась текстом Ремизова более чем 30-летней давности – «По поводу книги Л. Шестова „Апофеоз беспочвенности“»[1256]. Однако контекст его появления – в момент посещения Шестовым земли праотцев – придавал ему новую и неожиданную подсветку. Эти новизна и неожиданность усиливались некоторой библейской стилизацией перевода