ства, пока стоял в очереди в толпе покупателей и ждал, как всплывешь прямо около стеклянного шкафа со старыми книгами!
В результате всех этих хождений и аналогичных походов по Питеру мне удалось собрать многие книги и с ними некоторые интересные документы. Не все, но кое-какие из них точно годились для работы. В течение многих лет мне не раз удавалось использовать для исследований материалы из своей личной библиотеки. Например, в статьях, посвященных малоизвестным поэтам, например, А. Гейнцельману, М. Лопатто, В. Бабаджану, А. Рапапорту, литературоведу М. Никитину, русскому дипломату в Италии Акиму Лизакевичу и т. д.[1441]
В настоящей статье я хотел бы продолжить эту линию Niederphilologie и привести некоторые материалы из своей скромной книжной мастерской (в приложении – снимки библиографических источников).
1. Начнем с песенника двадцатых годов XIX века. В моей коллекции хранится второй том без обложки следующего издания:
Избранный новейший песенник (1825) с владельческой записью
Избранный новейший песенник: Содержащий в себе: собрание отборных употребительных и новейших всякаго рода песен, разделенных на военныя, нежныя, любовныя, театральныя, простонародныя и плясовыя. С присовокуплением новых произведений сего рода лучших российских литераторов, с объяснением голоса и содержанием каждой песни. – Издание четвертое. Москва, в типографии Августа Семена, при Императорской Медико-хирургической академии, 1825. – 2 тт.
В моем экземпляре есть интересная надпись: «Сия книга пошеха<н>скаго мещенина Арефья Федорова сына Пеникова 1835 года месяца апреля дня».
Эта книга (судя по состоянию, она активно использовалась владельцами) представляет собой интересный пример массового издания пушкинской эпохи. По содержанию она очень традиционна, ее репертуар скорее всего относится к концу XVIII – началу XIX веков (на это указывают, например, тексты из драмы С. К. Вязмитинова «Новое семейство» или из либретто Л. Да Понте – И. А. Дмитревского «Редкая вещь»).
Дж. Кардуччи. Очерк развития национальной литературы в Италии (1897) с инскриптом переводчика
2. Как второй интересный пример стоит привести дарственную надпись Павла Риттера Льву Юлиановичу Шепелевичу. Имеется в виду оттиск перевода Риттера лекций Дж. Кардуччи «Очерк развития национальной литературы в Италии» (Харьков: Типография и Литография Зильберберг, 1897). Павел Григорьевич Риттер (1872–1939) считается основоположником украинской индологии[1442]. Полиглот, студент Харьковского университета (там он учился у Д. М. Овсянико-Куликовского), он занимался в Берлине санскритом и с 1897 года стал работать при Харьковском университете, сначала как итальянист, потом как индолог. Он перевел поэму Калидасы «Облако-вестник», гимны Ригведы и сочинения Рабиндраната Тагора.
Адресат дарственной надписи – историк литературы Л. Ю. Шепелевич (1863–1909). Он учился в Харькове и Одессе. В 1887 году был командирован в Европу (Германию, Австрию и Италию). Писал о Шекспире, Сервантесе, Гете и, в особенности, о Данте («Этюды о Данте», «Дантовская трилогия»). Именно Данте посвящена его диссертация для получения степени магистра под названием «Видение святого Павла» (1892). Шепелевич стал видным специалистом по культуре западноевропейского Средневековья и Возрождения.
В дарственной надписи Риттер пишет: «Дорогому другу Льву Юлиановичу Шепелевичу в знак искренней дружбы и уважения от П. Риттера, 20.I.98. Харьков».
«Очерк…» представляет собой перевод пяти лекций Дж. Кардуччи «Dello svolgimento della letteratura nazionale» (1874).
3. Среди многочисленных поэтических сборников советских авторов у меня есть издание 1926 года: Иван Устинов. Третья книга стихов. С предисловием <И. С.> Рукавишникова. М.: [Всероссийский союз поэтов], 1926.
Иван Устинов – автор книг «Песни труда» (М., 1913, 1914), «Гусли самогуды» (М., 1915) и «Третья книга стихов»[1443]. Иван Рукавишников рассказывает про него: «И. Г. Устинов работает токарем по металлу уже около двух десятков лет. Завод для него дело привычное и серьезное, но не тягостное, не надоевшее, если все это, и валы, и шкивы, на них надетые, и ныряющие кривошипы и эксцентрики оживают перед ним, когда он принимается писать о заводе. Он не забыл и про свою деревню»[1444].
Ив. Устинов. Третья книга стихов (1926) с инскриптом автора
Первые две поэтические книги Устинова напечатаны Суриковским литературно-музыкально кружком (объединение литераторов-самоучек из крестьянской и рабочей среды). Интерес Рукавишникова к стихам Устинова, очевидно, обусловлен интересом первого к стилизации народных лирических жанров (сам он сочинил довольно интересный «Скоморошний сказ про Степана Разина», 1925). Устинов писал стихи о токарной работе, о жизни на заводе и в деревне. Его близость к Есенину подтверждает стихотворение «Памяти С. Есенина»: «Отпела песню русская гармошка…».
В экземпляре из моего собрания есть дарственная надпись автора и его стихи. Приведу весь текст:
На добрую память многоуважаемой Александре Федоровне Порывкиной.
Мы никогда не кончим школу,
Всю жизнь люби, всегда учись,
Пусть не страшит вас жизни холод.
Зрачками сердце излучи.
Тогда в заснеженные двери
Забытых сокровенных тайн,
На полотно без лицемерий
Войдут мечты в живых цветах.
Э. Голлербах. Поэзия Давида Бурлюка (1931) с инскриптом Бурлюка
4. Хранится у меня также экземпляр брошюры Э. Ф. Голлербаха «Поэзия Давида Бурлюка» (Нью-Йорк: Издание М. Н. Бурлюк, 1931). Довольно редкое издание украшено шестью рисунками самого Бурлюка, а в приложении помещены репродукции 11 картин и рисунков художника и поэта. Как поясняется в книге, рукопись была предоставлена Эрихом Голлербахом издательству Марии Бурлюк с разрешения Ленинградского губ. отдела Главлита[1445].
На обложке имеющегося у меня экземпляра читается следующая надпись: «Знатоку ученому красоты художества Miss Люсе Маневич на добрую память от об’екта исследования. Давид Бурлюк, IV 1931».
Люся Маневич – дочь известного еврейско-белорусского художника Абрама Маневича[1446]. Семья Маневичей поселилась в Бронксе. Рядом с ними жил их давнишний знакомый Давид Бурлюк. Под впечатлением картины Маневича «Гетто» Бурлюк написал следующие стихи, напечатанные в 1924 году в газете «Русский Голос»:
Окошки старые задумчиво, смиренно,
Пороги древние, охваченные снами.
Мирская суета проходит жизни бренной,
Ломаясь огненно заката облаками.
Кошмар над Гетто тянется веками,
Оно под траурным налетом покрывала
От тех времен, когда молясь Ваалу,
Толпа, как зверь, терзала жертв клыками.
Стенанье старых стен, согбенны Гетто крыши,
Безумье улочек и тупиков законность.
Но почему закат, ломая руки, дышит
Пурпурово, пророча тайн бездонность…
В следующем, 1925 году Маневич познакомился с В. В. Маяковским. Люся Маневич напечатала в газете «Русский голос» от 3 мая 1930 года свою статью «Владимир Маяковский в Лонг-Айленде», в которой рассказала, как Давид и Маруся Бурлюки привезли поэта к ним в гости[1447].
Давид Бурлюк опубликовал в «Русском голосе» некролог Маневичу, в котором были такие строки: «Кончина А. А. Маневича особенно тяжелое горе еще и потому, что этот кристальной души человек, бесконечно любивший свою родину, всеми помыслами своими художника и человека был предан великой стране Ленина и Сталина. И вот ушел из мира живых, не дождавшись светлого часа победы над проклятой изуверской гитлеровщиной. Маневич оставил нам богатейшее наследство: полные воздуха и света картины природы, холсты-самоцветы, неоценимое художественное наследие, в котором живет трепетная душа творца, душа мастера».
Д. Кнут. Моих тысячелетий (1925) с инскриптом автора
Спустя 30 лет после смерти художника его дочь передала 48 картин отца в дар Государственному музею украинского искусства[1448].
5. Среди книг русского зарубежья у меня хранятся два сборника русско-еврейского поэта Довида Кнута (Дувид Меерович Фиксман, 1900–1955): «Моих тысячелетий» (Париж: Птицелов, 1925) и «Парижские ночи» (Париж, 1932). Первая книжка имеет дарственную надпись: «Всеволоду Фохту Довид Кнут – Париж, 19 июня 926»; вторая: «Дорогой Надежде Даниловне Городецкой с товарищеским приветом, ДК. Париж, Апрель 32».
Всеволод Борисович Фохт (1895–1941), – сын пианистки Р. М. Меерсон (по первому браку Сударская, 1869—?). Она вышла замуж за известного философа и логика Б. А. Фохта (1875–1946). По-видимому, Всеволод был ее сыном от первого брака. Мать с сыном эмигрировали в 1907 году из‐за ее связей с революционным движением. Сам В. Б. Фохт был поэтом и журналистом, редактором журнала «Новый дом» вместе с Н. Берберовой, Ю. Терапиано и Д. Кнутом. На рубеже 1920–1930‐х годов он организовал Франко-русскую студию и устраивал собрания и доклады на разные литературные темы. С 1927 года участник литературного кружка «Зеленая лампа», с 1928 года – группы «Кочевье». В 1932–1934 годах жил в Дамаске.
Надежда Даниловна Городецкая (1901–1985) – писательница, публицистка, доктор философии. В эмиграции с 1919 года, жила в Югославии, с 1924 года во Франции. В 1930‐е годы переехала в Англию. Защитила диссертацию в Оксфорде в 1938 году. В дальнейшем она начала преподавать русский язык и была назначена руководителем Отделения славянских исследований в Ливерпульском университете. Автор многочисленных работ по русистике.