Солнцем
И воображенья лесом.
Обе легкомысленны: вокруг
Эфир, Зефир и прочее.
Так по закону тяготенья
Стремлюсь я к дочери.
Как видите —
Самочувствие отлично.
Пульс нормален.
Желудок – не совсем.
Бывает тошновато
От еды столичной,
Когда консервное
Я мясо съем.
Но в общем —
Мчаться можно.
Мчусь
Неоспоримо, непреложно.
Вонзаю
В будущее сваю
И даже напеваю:
«Торреадор,
Смелее в бой».
И прибавляю
на задор:
Ну, черт с тобой,
Мясник Торреадор.
Меня серьезнее касается —
Какие на Луне
Живут красавицы.
Ужель как в пакостных
Романах иль кино
(о, жалкая земля) —
Каких подносят раз иной
За полтора рубля!
Вспоминались кошмарные
Кинокартины,
В которых мелкие
Лунастые кретины,
Бездарно управляя
Гениальнейшей Луной,
Обладают каждый
Вдрызг
Размалеванной женой
Провинциально-ресторанного
Пошиба. Жуть, жуть.
О, если на луне
Чуть-чуть
Увижу вдруг таких же
Стервных жен —
Я буду смертоносно поражен
И сдохну с горя,
С мерзостью
Подобной споря.
О, нет!
Всю пошлость,
Собранную о луне,
Я оставляю там
Земной заботе —
Ассенизаторской работе.
А здесь —
Позвольте! Цыц!
Не троньте, дураки,
Прекрасных жен, девиц,
Гуляющих в долинах,
У реки
Какой-нибудь
Тропической Гаваны,
И принимающих там
Солнечные ванны.
Воображаю —
Две <кам>нем вселенной.
Красавиц
Идеально скованных…
Нет, лучше не думать.
Это весьма рискованно.
Ну, скажем, вообще —
Какие встречу
Совершенства я,
По всей Луне
С триумфом путешествуя.
И, главное,
Увижу
2‐е полушарие Луны
(вот это счастье и веселит),
Которого мы никогда
Не видели с Земли,
И лишь фантазией,
Догадками полны.
Что именно, мол, там?
В лунной половине этой,
Даже неведомой
Для астрономных глаз,
Где скрыт весь смысл
Игры с планетой —
Какая бы мечта
И кем бы не зажглась.
Не догадаться никому.
Ни тпру, ни ну.
Мы видим
Лишь одну Луну.
Точнее —
Только зад один.
И то довольно тусклый,
А спереди, быть может,
Прелесть вся
И жизнетрепетные мускулы,
И вечная весна любви,
И райский быт
Очарованием обвит.
Все возможно!
Пусть мысли <мои>
Верностью парят,
Как верен
Мой стальной снаряд,
Как точен
Техники расчет,
Как по орбите
Путь течет.
Как то,
Что я не для затей
Запущен видеть
Жизнь людей,
Обитающих
В таинственном сияньи
На таком
Почтенном расстояньи.
Вообще все ясно,
Как в телескопе горы,
Рельефы местности,
Обилье рек, озер, морей,
И изумрудные узоры
Долин, лугов. Скорей!
Скорей! Чуть
Учащенно сердце бьется,
Часы
Стремительной стрелой
Летят на дно,
На гладь колодца,
На зачарованный прослой,
На призывающую тень.
Скорей!
И вот наконец
Последний день.
Слегка взволнованный,
Фотографирую
Развернутую карту
Поверхности Луны,
Чтобы потом
Судить по старту —
Куда направить
Ног челны.
Ага! От цирка —
Кратеры Платона
(названье установлено
ученым вполне)
Пойду долиной
Золотого фона
По именно
Неведомой Луне,
По неизвестной стороне
(которой астрономы
не видали),
По, так сказать,
Обратной стороне медали.
Ведь неизвестное,
Как динамит,
Всегда взрывает интерес,
Сверх-вероятностью
Томит
Невероятного бытья.
Так вот и я.
Еще не прилетел
В указанное место,
А мне уж скучновато,
Нудно, тесно.
И хочется скорей туда,
Где еще никто с Земли
Хотя б глазами
Не встречал следа.
Именно туда!
В неведомые дали,
Чтоб окончательно
Меня на свете не видали.
Чтобы потом
Домой я приволок
Новостей
Сверх-легендарный клок.
Так, улыбаясь про себя,
Пожевывая пищу на ходу,
В последние
Полетные часы
Готовился я
Встретить наготу
Невиданной-
Неслыханной красы.
Каждый час теперь,
Минута каждая
Приближали
К цели этой.
Весь напряженный,
Весь – жажда я,
В луну вонзался
Пламенной кометой.
Твердо повторял:
Готов, готов.
Рук не отводил от рычагов.
Готовился
Спуститься в лунную быль я,
С боков снаряда
Выпустив в миг
Сложенные крылья,
Чтоб, выключив мотор,
Ослабить скорость скоро,
Довести полет
До обыкновенного планера,
Чтоб способом
Таким ретивым
На Луну спланировать,
Возможно, невредимым.
Но на всякий случай
У меня уж тут
Под рукой
Готов был парашют.
Словом,
Все было готово,
Как к званому обеду, —
На лунном старте
Закрепить победу.
Хлопот не так уж много.
Ведь все хорошо,
За исключением дурного,
Сначала с жару-пылу
Все хорошо и было.
Крепко держались
Счастья вожжи.
Дурное ахнуло
Немного позже.
Этак – часа за полтора
До спуска на Луну.
Спокойным
Жестом рук,
Привыкших к разностям
Нимало, ну,
Я выключил мотор
И вдруг…
Беда и неспроста:
Мотор
И не подумал стать.
А у меня расчет секунд,
Которые пространство,
Знай, секут,
Как пули.
Я снова за рычаг
И закричал:
Ну, что ж ты, дьявол!
Сумасшедший шут!
Остановись!
Мотор ничуть.
Слепая жуть.
Я приготовил парашют.
И замер
В ожиданьи ал.
Мотор безумствовал,
Чертовски грохотал.
О, сумасшедший шут!
Пойми мужчину:
Не жаль себя.
Мне жаль машину.
Вот она —
Сверкающею сталью
Летит
Низвергнутой звездой.
Блестит
Трагической печалью,
Чтоб в смертное
Упасть гнездо.
Нет, стой!
Я все еще,
Со скрежетом дыша,
Искал спасенья.
Мысли – молнией.
Минуты – пули.
Свист в ушах.
А дальше —
Вечное безмолвие.
Возможно ли?
Мысли, как кинжалы.
Досада.
Ярости напор.
О, как он, этот дьявол шалый
Неудержимо рвал мотор.
Что делать!
Поздно! Неизвестно.
Мгновения горят.
Мчимся в пропасть, в бездну.
Прощай, мой друг,
Прощай, снаряд.
Вот уже пред глазами
Раскрылась луговая степь
И там долинными низами
Видна
Утесов горных цепь.
А впереди —
Громадная гора.
Ну, что ж! Пора!
Одной рукой
Прижал я к сердцу
От парашюта
Ключ-курок,
Другой рукой
Открыл я дверцу,
Уперся сапогом в порог
И камнем выскочил —
Бешеным прыжком
В простор,
В лазурный низ.
И там на парашюте
Медленно повис.
Видел, как снаряд,
Блеснувший серебром,
Промчался в глубь ракетой.
И слышал, как потом,
Раздался легкий гром
В степной долине этой.
Вот напугал людей,
Взорвавшись в тишине, —
Подумал я,
Болтаясь в синеве
Под парашютом крышей. Не
Мне, однако,
унывать сейчас
Или тоску глодать,
Когда, смотрю, сочась
Обилием поэм,
Здесь ожидает
Сказочная благодать.
И будто говорит:
Гряди, гряди,
Все гениальное
Всегда, брат, впереди.
Верно!
Я убедился в этом
И чую, что не зря
Спускаюсь на Луну
Земным приветом —
Таким всеобъемлющим поэтом.
Нет, не зря!
Я с парашюта вижу сам,
Что предоставлен чудесам.
Ого! Тем легче
И бодрее дух.
И я, как лебединый пух,
Прикосновением нежнейшим —