Кучино – полустанок, следующий за Салтыковской. Сойдя в Кучине, идите вдоль рельс (в направлении к Москве); и направо, против будки сторожа, переход под дачи (Железнодорожная улица). Дача № 40 Шипова (7 минут ходьбы с полустанка). Очень рад буду видеть Вас в тихом Кучине.
Только в этом письме Белый указывает свой кучинский адрес и подробно описывает, как дойти от железнодорожной станции до дома. Это позволяет уверенно предполагать, что речь идет о первом приезде Перцова к Белому[972]. Скорее всего, в отмеченном в «Ракурсе к дневнику» тем же днем (26 октября) «письме от Перцова» было предложение встретиться[973], на которое Белый откликнулся незамедлительно. А Перцов, если верить опять-таки «Ракурсу к дневнику», приглашение принял и приехал в Кучино в точно назначенный Белым день (31 октября – «Был Перцов»).
Основная цель еще трех сохранившихся писем Белого – так же условиться о встречах. Белый, обидевший в 1918 году Перцова своим невниманием, в 1928–1929 годах сам активно зазывает его в гости, подробно объясняя, какие поезда удобны, какой день, какое время лучше выбрать:
Кучино. 12 ноября 28 г.
Глубокоуважаемый и дорогой Петр Петрович.
Получил только сегодня Вашу открытку. Вчера ждал Вас.
К сожалению в субботу я в Москве, ночую; и только в воскресенье вечером буду в Кучине… Так что вместо воскресенья предлагаю Вам понедельник или вторник, следующие за воскресеньем 18 ноября (т. е. 19, или 20 ноября).
Очень буду рад Вас видеть в Кучине.
Приезжайте пораньше; например: удобный поезд из Москвы отходит в 1 ч. 15 минут; в 2 часа он в Кучине. Впрочем есть ряд поездов; садясь, надо спросить до Обираловки ли (чтобы не сесть в поезд боковой ветки). Итак, жду Вас.
Или:
не моя вина в том, что я промолчал на обе Ваши открытки, а – почты; сегодня, 29 ноября, я получил сразу обе открытки: и ту, которая помечена 18-ым и ту, которая помечена 23-им н<оября> – 11 дней путешествовала открытка от Москвы до Кучина: я уже жаловался когда-то на почт<овые> отправления; но, – бесплодно. Живя в Кучине, терпишь эти «подвохи». То почта исправна, то – провал почтовых сообщений с месяц; и – сразу получаешь кучу старых, где-то залежавшихся писем.
Я Вам ответил тотчас.
По счастливой случайности Кл<авдия> Ник<олаевна> едет сегодня в Москву и лично завезет Вам мою записку (на почту – рукой машешь: зависишь от того, пьянствует, или не пьянствует сельский почтальон).
И так – вот в чем: разумеется, рад скорее Вас увидеть; много есть о чем поговорить в связи с Вашим «Введением» к «Диадологии», которое многое зацепило мне.
Но удобнее всего: приезжайте в это воскресенье (2 дек<абря>, если можете), потому что именно вся предстоящая неделя занята (несколько свиданий в Кучине, срочная работа, а, кажется, в субботу-воскресенье на следующей неделе буду по делам в Москве); да и кроме того: видите, какая почта; даже толком списаться нельзя.
Итак надеюсь, что Вы сможете приехать послезавтра, в воскресенье.
Приезжайте – пораньше: к примеру, с поездом в 2 часа.
Надеюсь, до скорого свидания, с которым все… что-то не везет.
Остаюсь искренне уважающий и преданный = Борис Бугаев[975].
Или:
Спешу Вам ответить: был бы чрезвычайно рад Вас видеть в Кучине 11 октября, в четверг. Вашу открытку получил только что; не уверен, – застанет ли Вас; поэтому, исходя из того, что Вы в Москве до 12 и что письма идут медленно, я буду ждать Вас в четверг. Из Москвы удачный поезд в 1.15 и 1.50 минут. Очень был бы счастлив Вас видеть.
Остаюсь с глубоким уважением и преданностью.
Предложением встретиться завершается и единственное известное нам письмо Перцова к Белому того времени – от 12 февраля 1929 года:
…Как поживаете? Как пережили в Ваших деревенских снегах морозные ужасы этой зимы? А я все приживаюсь в Москве и только теперь подумываю о возвращении (временном) в мою Кострому. Если же останусь еще на раннюю весну здесь, то надеюсь посетить еще раз Кучино и познакомить Вас с началом второй главы. Пишите мне пока (до 1 марта) по адресу: Москва, 59; Можайский вал, д. 6/А, кв. 5.
Если же будете в Москве, – может быть, заглянете ко мне? Это у Дорогомиловской заставы – конечная остановка трамвая № 4 и промежуточная автобусов №№ 2 и 14.
Всего хорошего!
По этим письмам, не дающим точного представления о частотности встреч (наверное, их было больше, но все же, кажется, не очень много), можно, однако, предположить, о чем Перцов и Белый при встречах разговаривали. Ответ от 12 ноября 1928 года Белый подписывает как «готовый к услугам Б. Бугаев», то есть – ранее от Перцова исходила какая-то просьба. Думается, что речь могла идти только о том, чтобы кучинский мыслитель ознакомился с философскими построениями костромского мыслителя и высказал о них свое мнение[978]. В письме от 28 ноября Белый прямо анонсирует тему предстоящей беседы: «рад скорее Вас увидеть; много есть о чем поговорить в связи с Вашим „Введением“ к „Диадологии“, которое многое зацепило мне». То есть к концу ноября Белый уже прочитал начало перцовского труда. А в февральском письме 1929 года Перцов изъявляет желание «посетить еще раз Кучино» и познакомить Белого «с началом второй главы»[979].
О деятельном участии Белого в обсуждении «Диадологии»/«Пневматологии» свидетельствует странный автограф (можно сказать, текстологический курьез), отложившийся в фонде Перцова в РГАЛИ и ошибочно занесенный в опись как «План книги по истории мировой культуры» Андрея Белого[980]. Действительно, это план сочинения по истории мировой культуры и, действительно, рукой Белого написан первый лист этого документа. Но вот на обороте листа – наброски того же плана (именно наброски, почти нечитаемые), но выполненные рукой уже не Белого, а Перцова:
(писал А. Белый)
[Приписка рукой Перцова, в правом углу листа]
I отдел
<1.> Социология
<2.> История
<3.> История культуры мысли
4. История культуры искусств в связи с общим развитием
5. Эстетика
6. Психология
7. Психология творчества
8. Мифология и обрядоведение
II. <отдел>
1. История эстетических учений
2. История поэзии
3. Теория поэзии
4. Стиховедение и прозоведение
5. История музыки
6. История танца
7. История живописи
[Продолжение на обороте листа, рукой Перцова]:
III. <отдел>
1) История зрелищ и действ (пародия действа; древние культы, мистерии и т. п.)
2) История культуры театра
3) " – " – " драмы (драматургия)
4) " – " – " русс<кого> т<еатра>
5) Теория существующего т<еатра>
6) Театр современности (<нрзб.>, стилизация, жест и т. д.)
7) История учений о т<еатре>
8) Музык<альная> драма
9) Народ<ный?> т<еатр>.
План хоть и раскрывает закономерности развития мировой культуры, хоть и написан частично рукой Андрея Белого, но тем не менее, с «книгой по истории мировой культуры» Белого, то есть с «Историей становления самосознающей души», никак не связан. Это план другой книги по сходной тематике, книги, которую задумал не Белый, а Перцов, то есть план одного из разделов «Пневматологии».
Видимо, план возник в процессе обсуждения в Кучине того, что Перцов уже написал, и того, что собирался написать далее. Если сопоставить этот план с оглавлением «Пневматологии» 1918 года, то он вполне подходит к разделу «Общая система искусства» и отчасти к разделу «Формы отдельных искусств». Существенно пересекается этот план и с последним оглавлением, составленным Перцовым в 1942 году, – с разделом III («Искусство»), который также должен был открываться главой «Общая система искусства» и продолжаться главами, посвященными пластическим искусствам, «формам театра», системам литературы, музыкальным и художественным школам[981].
С некоторой долей риска можно предположить, что Перцов, предлагая в 1929 году (письмо от 12 февраля) познакомить Белого «с началом второй главы», имел в виду фрагмент, написанный по этому, совместно выработанному плану.
Продолжение истории диалога приходится уже на 1930‐е годы.
В 1932 году В. Д. Бонч-Бруевич, первый директор Государственного (тогда – Центрального) Литературного музея, приобрел большой комплекс творческих материалов, эпистолярия, рисунков, фотографий Белого, что было известно Перцову, можно сказать, из первых рук.
Перцов тогда сотрудничал с Д. Е. Максимовым: ранее он помогал молодому литературоведу с написанием статьи о «Новом Пути», включенной в книгу «Из прошлого русской журналистики»[