. В архивном фонде Ю. М. Соколова в РГАЛИ сохранились письма Семенова 1934–1939 годов[1102]. 8 мая 1939 года Семенов просил сообщить, как прошло «чествование Ю<рия> М<атвеевича>» (т. е. отмечавшееся в апреле 50-летие Соколова, избранного в начале года академиком[1103]), и писал, что с нетерпением ждет розановских рецензий на его учебник[1104], а 2 июля 1939 года – что выслал Соколову, а теперь шлет Розанову «рецензию о книге Юрия Матвеевича из газеты „Заря Востока“, издающейся в Тбилиси»[1105].
Пересекались и научные интересы Розанова и Семенова: русская поэзия, особенно первой половины XIX века, прежде всего творчество М. Ю. Лермонтова, изучение связей русской лирики и фольклора. При этом, официально занимаясь «Золотым веком» русской поэзии, оба тайно лелеяли любовь к поэзии века «Серебряного». Об этом говорят розановские дневниковые записи, его научные тексты и семинары[1106]. Интерес к поэзии символизма выходит на поверхность и в семеновском письме от 18 апреля 1940 года, где он с радостью сообщает своему корреспонденту о том, что куплены «стихи Брюсова (малая серия библиотеки поэта)»[1107]. Недаром в 1920–1930‐е годы Семенов был близок к владикавказскому поэтическому кружку В. А. Меркурьевой[1108]. Любовно собранная им коллекция, небольшая, но состоящая из первоизданий поэтов конца XIX – начала ХХ века, от А. Н. Апухтина, А. А. Голенищева-Кутузова, К. Р., К. К. Случевского, К. М. Фофанова к А. А. Ахматовой, К. Д. Бальмонту, М. А. Волошину, Н. С. Гумилеву, О. Э. Мандельштаму и далее до футуристов, которую я когда-то видела в его владикавказском доме, ныне, к сожалению, утрачена.
Библиофильство содействовало собиранию замечательных книжных коллекций и также, несомненно, сближало. Уверенный, что его слова попадут на плодородную почву, Семенов, приехавший в командировку в Ленинград, извещал Розанова 18 апреля 1940 года: «Здесь в книжный магазинах новинок совсем нет; в антикварных, по-видимому, есть интересные книги; в ближайшие дни посещу все лучшие книжные магазины»[1109]. Семеновское лермонтовское книжное собрание было передано в 1950‐е годы в музей «Домик Лермонтова» в Пятигорске, библиотека Розанова – в Государственном музее А. С. Пушкина в Москве. В этом розановском фонде хранится несколько работ Семенова с дарственными надписями[1110]. На оттиске статьи 1935 года «К вопросу о мировых мотивах в фольклоре ингушей и чеченцев» читаем: «Глубокоуважаемому / Ивану Никаноровичу Розанову / от автора. / 20–XI–<19>36»[1111]; на оттиске другой статьи, изданной в 1928 году, «Ингушская и чеченская народная словесность» – аналогично: «Глубокоуважаемому / Ивану Никаноровичу / Розанову / от автора. / 1929 г.»[1112]. И третий оттиск еще более ранней работы Семенова 1924 года «К пребыванию М. Ю. Лермонтова на Кавказе в 1840 г. (по архивным материалам)» с той же лаконичной дарственной: «Глубокоуважаемому / Ивану Никаноровичу / Розанову / от автора. / 1929 г.»[1113]. Две дарственные датированы 1929 годом, но знакомство их состоялось пятью годами ранее, как раз когда эта семеновская статья о Лермонтове была опубликована, – в 1924 году.
О годе и месте знакомства мы узнаем из семеновских писем 1953 года. Занявшись писанием воспоминаний, Розанов задался вопросами и о времени их с Семеновым первой встречи, и о семеновских собственных воспоминаниях о Харьковском университете, с которым был связан старший брат Розанова, Матвей Никанорович, и куда в 1908 году поступил учиться после Владикавказского реального училища Семенов. 3 ноября 1953 года Семенов писал Розанову: «Вы упомянули, что пишете воспоминания, назвали имена Ключевского, Кирпичникова, Алексея Веселовского. Я знал их лишь по книгам, так как учился в другом университете – в Харьковском. Моими ближайшими учителями были – Н. Ф. Сумцов, С. В. Соловьев, А. П. Кадлубовский, Д. И. Багалей, В. П. Безескул и некоторые другие. К сожалению, одни из них скончались еще в то время, когда я был студентом (С. В. Соловьев[1114], М. Г. Халанский…), с другими я расстался, хотя и поддерживал переписку (с Н. Ф. Сумцовым, В. П. Безескулом). Из прежних питомцев нашего университета теперь здравствует А. И. Белецкий. С Вами лично познакомился в 1924 г., в Доме ученых»[1115]. Отвечая на розановские расспросы, Семенов пояснял 14 ноября 1953 г.: «В Харьковском университете я, будучи студентом, уже не застал профессоров Кирпичникова и Овсянико-Куликовского; ничего интересного из рассказов современников о них я не слышал. Зато была жива память о Потебне[1116]; о нем профессора языка и литературы постоянно говорили и в беседах и в лекциях. Он как будто бы и не покидал университета. Вспоминая о тех годах, упомяну, что мне пришлось присутствовать на защите докторских диссертаций – Н. И. Замотина, Де-Ла-Барта и М. Н. Розанова. Все это было чрезвычайно интересно и значительно»[1117]. О присутствии на защите М. Н. Розанова Семенов упоминал и раньше, в письме от 31 октября 1936 года, в связи со смертью ученого: «Из газет узнал о кончине Вашего брата. Выражаю глубокое и искреннее соболезнование. Я не имел случая познакомиться с Матвеем Никаноровичем, но всегда живо интересовался его трудами; будучи студентом, имел удовольствие присутствовать на защите его докторской диссертации[1118]. Смерть его – очень большая утрата для нашей науки»[1119].
3 ноября 1953 года Семенов признавался Розанову: «Ваши работы всегда очень интересовали меня. Начиная с обстоятельной „Русской лирики“, я по возможности читал Ваши книги, статьи, изданные Вами сборники русских песен, и многие из них у меня имеются»[1120]. Это был не пустой комплимент. Семенов не только постоянно рассказывал Розанову о своих научных планах и публикациях («За истекший год написал ряд статей по литературе и фольклору; они печатаются, но очень медленно. Собираюсь кое-что написать и о Пушкине»[1121]; «я много работаю над книжкой о Лермонтове»[1122]; «в августе выеду в горы для участия в археолого-этнографической экспедиции»[1123]; «Закончил работу – „Лермонтов на Кавказе“»[1124]; «Посылаю Вам заказной бандеролью две своих книжки о Лермонтове и сборник, в котором имеется моя статья о К. Хетагурове»[1125]), но и из письма в письмо живо интересуется, над чем работает и что издает его корреспондент («Очень интересуюсь, как Вы поживаете, как идет Ваша работа. <…> Очень интересуюсь тем, что нового у Вас, над чем Вы работаете»[1126]; «Благодарю за дружеское письмо, за интересные сведения об итогах Вашей годичной работы»[1127] и т. д.). Из писем мы узнаем, что Розанов присылал Семенову не только сведения о своих работах, но и сами вышедшие труды («Получил Вашу статью о „Давиде Сасунском“ и сборник статей о Некрасове»[1128]), делился научными планами («Ваш замысел о стихе Лермонтова очень интересен; такая работа крайне необходима»[1129]).
Но из всех сохранившихся писем, пожалуй, само интересное – это письмо от 14 декабря 1934 года. Как из него следует, в это время Семенов и Розанов обсуждали возможность издания, судя по всему совместного, посвященного изображению Кавказа в русской поэзии. Тяга к изданию антологий у Розанова очевидна на протяжении всей его научной деятельности: от обсуждения лермонтовской антологии в начале 1920‐х годов с поэтессой Варварой Александровной Мониной[1130] до изданий «Вирши. Силлабическая поэзия XVII–XVIII вв.»[1131], «Песни русских поэтов»[1132] или «Фольклор Урала»[1133]. В 1934 году антология задумывалась как достаточно роскошное, богато иллюстрированное издание, адресованное не только любителям поэзии, но и тем читателям, которым бы захотелось в реальности пропутешествовать по кавказским маршрутам, когда-то проторенным русскими поэтами[1134].
Конечно, воплощение такого издания требовало от составителей огромной черновой работы – ведь предполагалось не только включение в антологию громких имен, но и сквозной просмотр различных периодических изданий, выходивших на самом Кавказе. Кроме такой трудозатратной работы, вставали и проблемы идеологического порядка: надо было не забыть о национальной политике на Кавказе, о национально-освободительной борьбе его народов, их отношении к революциям – 1905 и 1917 годов. Сложнейшим вопросом представлялся вопрос о включении или не включении в антологию того, что Семенов в своем письме аккуратно именует «русским фольклором с кавказской тематикой». Речь тут, конечно, идет о казачьем фольклоре, хорошо ему известном и генетически родном (напомню, что отец Семенова, Петр Хрисанфович Семенов, не только привил ему любовь к казачьему фольклору, но и сам занимался его сбором и публикацией