Пройдёт 200 лет, прежде чем версия об отравлении будет очищена от налёта страстей, порождавшихся поклонением Моцарту, и, может быть, представлена строго научно, отводя обвинения от масонов, у кого действительно не было никакого политического интереса в одночасье устранять видного масона империи и брата по ложе Игнаца Эдлера фон Борна, а затем медленно (в течение полугода) уничтожать своего же брата по ложе, бога музыки Вольфганга Амадея Моцарта.
И случилось так, что первые солидные исследования на эту тему были опубликованы в 50-х годах прошлого столетия Йоханнесом Дальховым, Гунтером Дудой, Дитером Кернером, Вольфгангом Риттером и другими специалистами. К 200-летию гибели маэстро они вновь вернулись к этой проблеме, прямо поставив вопрос, «был ли Моцарт отравлен?», и, отвечая утвердительно, указывали даже на возможных преступников. Тоже самое они сказали в адрес Игнаца Эдлера фон Борна.
Эта первая публикация «триумвирата врачей» была встречена, по крайней мере, в Австрии, скептическими улыбками, острой критикой и даже бранью. Историки музыки, ничтоже сумняшеся, посчитали в своём кругу, что это всего лишь полицейский роман жаждущих славы людей, а в худшем случае – плод излишне разыгравшегося воображения.
Ах, Вена, Вена! Если вы будете искать на узких средневековых улицах Вены следы храмовников, то не проходите мимо погребённой под землей маленькой часовенки с сохранившимися крестами на её романских стенах. Ноги сами понесут вас по переулку, где стены помнили слова проклятий, вырывавшиеся из уст приговорённых к казни тамплиеров, падающих в лужи собственной крови, которая широкой рекой лилась прямо под порог церкви тевтонского ордена, где и сейчас происходят встречи рыцарей одного из старейшего ордена Европы…
Почему Мария-Терезия так не любила рыцарей венских лож, которые в XIX веке расположились почтительной толпой у подножия её памятника?
Моцарт, Гайдн, Игнац фон Борн, император Франц-Штефан, тайный канцлер князь Антон Кауниц, придворный врач Герхард ван Свитен… Что объединяет этих столь разных людей? Масоны, тамплиеры, иллюминаты, прелатура Опус Деи… Что это? Некогда величественные имена тайной истории прошлого или загадки настоящего времени?
XXIII. Засада
Человек должен не гасить в себе страсть, этот «порыв зла», но преобразовать его так, чтобы и с его помощью служить Богу; эта сила обречена находить выход.
Наконец, сдав два прокатных авто «Опель», после всех перипетий, мы вылетели из Лихтенштейна в Берлин. Дуда пообещал подготовить документы на посмертную маску к транспортировке этой реликвии из Германии в Россию, а с собой мы взяли локон Моцарта, сбритый графом Деймом-Мюллером 5 декабря 1791 года сразу же после смерти маэстро. Наше приобретение был компактно уложен в багажную сумку.
Когда на тебя напали вот так, исподтишка, когда нападающие не ожидали, что жертва готова к отпору, это выглядело более, чем отвратительно. Но если вы вопреки циничной самоуверенности противной стороны решительно вступились в бой, то успех вам обеспечен. Схема тут проста. Как правило, нападающие действуют на пару. Вы расправились с ближайшим противником, прежде чем тот сообразил, в чем дело. Второй, пустился наутёк, вам только нужно решать, стоило ли догонять его или позволить унести ноги.
Я ждал этого случая. Периодически обходил рестораны и игральные заведения. И наконец, случай представился: я повстречался с Михаилом Глотцером. И вот как это произошло…
Засаду я учуял сразу. Я уже давно привык полагаться на собственные пять чувств. Беда только в том, что работали они на редкость неуклюже – явно новички в своем деле. Должно быть, Михаил Глотцер посчитал меня недостойным своего внимания, если, конечно, это он подослал их. Возможно, ему просто доложили, что некий долговязый и старомодный дамский угодник пристает к его потенциальной покупательнице сувениров. Вот разгневанный продавец антиквариата подослал на расправу со мной первую подвернувшуюся уличную шантрапу.
Я пережил несколько весьма неприятных секунд, пока они подкрадывались сзади. Сами-то они, должно быть, искренне считали, что ступают бесшумно, как кошки…
Мой затылок противно ныл в ожидании сильного удара. В следующий миг один из налетчиков сунул мне в бок ствол пистолета, а второй скаканул вперед и принялся размахивать у меня перед носом финкой. Это выглядело настолько наивно, что я даже посочувствовал им. В один прекрасный день бедолаги нарвутся на парня, который не захочет им подыгрывать.
– Не двигайся, гад! – угрожающе выкрикнул субъект с финкой. – Прикрой меня, Дитрих!
Клаус держал меня на мушке, пока его подельник спрятал свою финку, а затем обыскал меня настолько тщательно, что даже не обнаружил небольшой складничёк-ножичек – в кармане брюк. Что ж, молодо-зелено. Может, еще научится уму-разуму, если проживет достаточно долго, хотя последнее представлялось мне маловероятным.
Клаус, лица которого я до сих пор не видел, сказал:
– Герр Рудольф садитесь в машину и поехали к почётному бюргеру Берлина Михаилу Глотцеру.
Затем он прочистил горло и произнес слово, которое явно не срывалось с его уст за последние годы:
– Пожалуйста.
Я взглянул на них взглядом беспомощного пленника, безропотно ожидающего своей участи под дулом пистолета, и как можно поглупее спросил:
– А что вы собираетесь делать со мной?
– Герр Михаил Глотцер велел доставить вас в его апартаменты. Я просто выполняю приказ.
– Ах, приказ! Тогда другое дело…Я поеду с вами.
Транспортировали меня в большом «мерседесе». Клаус сидел за рулем, а Дитрих охранял меня на заднем сиденье, выполняя свою роль крайне ответственно. Думаю, что сумел бы быстро обезоружить его пять раз и даже больше.
Выглядел Дитрих непрезентабельно: тощий, почти тщедушный, длинноволосый хиппи в кричаще-яркой одежде.
Когда «мерседес» наконец затормозил, мне предложили выбраться из машины под дулом пистолета, спрятанном в кармане, я заметил, что мы находимся на Ku'damm, на которой располагался антикварный магазин Глотцера.
Поднявшись в лифте на неизвестно какой этаж, мы вышли, оказавшись в типичном гостиничном коридоре, отличавшемся разве что тем, что в ближайшей нише, сидя на кожаном диване, нас поджидали два крепких парня. Один из них встал и подошёл ко мне.
– Подождите, – предупредил он.
Мужчина отлучился и через минуту вернулся.
– Идите сюда, – обратился он ко мне. – А вы куда? – осадил он доставивших меня, которые двинулись было за мной.
Мы прошли по коридору до двери, на которой не было никакой таблички. Наш сопровождающий распахнул её и отступил, пропуская меня вперёд, и закрыл дверь за моей спиной, оставшись снаружи.
Мне сразу стало понятно всё. Да, Глотцер позволил Красавчику отправить за мной зелёных юнцов, но вовсе не потому, что не знал, кто я такой и почему я здесь. Он шепнул так тихо, что услышал его только я.
Голос был вежливый, вкрадчивый, с лёгким английским акцентом – совсем не голос гангстера по кличке Красавчик.
– Добро пожаловать, Рудольф, – прошептал он. – Друг Виктора – это мой друг.
Что ж, теперь, по меньшей мере, я знал, почему Виктор так рвался ко мне перед смертью. Он пытался предупредить меня, что не выдержал под пыткой и выложил про меня всё, что знал. Вот почему оруженосец Глотцера спокойно мог выбрать, что делать дальше: навязать свой вариант действий, либо отдать пальму первенства боссу. Теперь Ник выбирал, предпринимать ли что-нибудь самому, либо предоставить Глотцеру сделать это за него.
Красавчик отступил в угол, откуда мог без помех наблюдал за нами, а я переключил внимание на человека, сидящего за роскошным письменным столом.
За столом восседал сам Михаил Глотцер – мафиози, возглавляющий антикварный бизнес в Берлине. Он был довольно крупного сложения, с короткой стрижкой тёмных волос.
Физиономия не очень приятная, черты лица крупные, тройной подбородок и цепкий взгляд всёвидящих глаз. Он чему-то улыбнулся неожиданно подкупающей улыбкой.
В какую-то секунду мне даже захотелось вполне искренне извиниться перед ним. Возможно, он обладал какими-то способностями гипнотизёра. Впрочем, Михаил Глотцер быстро выбил такие мысли у меня из головы.
Он встал и уставился на меня. Потом обогнул стол, подошел ко мне и придирчиво осмотрел меня с ног до головы. И вдруг наотмашь ударил по лицу.
– Куда ты лезешь, кто просил тебя?
Удар получился довольно тяжелый, хотя размахивался он медленно. В последнее мгновение я успел чуть откинуться, в противном случае он мог сломать мне челюсть. Я грохнулся на пол. Пусть думает, что мне крепко досталось, что, впрочем, было недалеко от истины. Но Глотцер еще не чувствовал себя удовлетворенным. Он шагнул вперед и сильно ударил меня ногой под ребра. Потом вернулся к столу и сел, горделиво потирая костяшки пальцев.
Немного отдышавшись, я взглянул на Красавчика. Тот кивком показал, что я могу подниматься. Приятно было иметь дело хотя бы с одним профессионалом. С любителями надо всегда держать ухо востро.
Одно утешение – в присутствии Красавчика меня хотя бы не убьют по неосторожности. Мне показалось, что в его глазах мелькнул огонек. Красавчик явно забавлялся. Он нисколько не возражал, чтобы Глотцер отделал меня как следует.
– Это он расправился с нашим старейшим сотрудником Юнгом под Инсбруком? Сколько раз я твердил о том, что на задание надо посылать молодёжь, а не пенсионеров…
Установилось молчание. Я не смотрел на Красавчика-Ника.
Наконец тот заговорил:
– Герр Глотцер, может быть, мне не стоит оставлять вас?
– Не волнуйся, я как-нибудь управлюсь. Ты же видел, как я его…
Я знал, что внутри Ник весь извивался, как дождевой червь на крючке. Он не хотел уходить. Он должен был проследить, чтобы я получил своё. Но теперь настал его черед выдерживать роль до конца.
– Я бы посоветовал…