В завещании графа Дейма-Мюллера от 22 января 1804 года, как и в описи наследства от 1828 года, называлась посмертная маска Моцарта и восковая фигура, или «бюст» В. А. Моцарта.
О посмертной маске вспомнили лишь 24 октября 1875 года в публикации в столичной газете «Венская газета для иностранца», где говорилось следующее: «Согласно сообщению известного анатома Иосифа Хиртля (1811–1894 гг.), который унаследовал череп от своего брата, приписываемый Моцарту: „Он, череп, столь соответствует посмертной маске, что Хиртль, в распоряжении которого находятся и некоторые документы, касающиеся этого дела, ручается за его подлинность“».
И только через 72 года известие о посмертной маске Моцарта всплывает в новом контексте. Летом 1947 года житель Вены Якоб Елинек за 5 шиллингов приобретает маску из цветного металла у старьевщика Антона Форрайта (1883–1956 гг.) в его лавке на Браухаузгассе, дом 5 (Венский округ, 5). По заявлению продавца подержанных вещей, он «не имел представления, откуда появилась посмертная маска в его закромах, скорее всего, была куплена во время войны с прочей рухлядью».
Не сумев продать маску с аукциона в Доротеуме, Елинек отправляется к скульптору и пластику-документалисту Вилли Кауэру, признанному специалисту в своей области. Тот покупает маску и после тщательного обследования приходит к выводу, что в его руках посмертная маска Моцарта.
– И вот разыгрывается фарс, достойный всех нелепостей, связанных с Моцартом, – будь то похороны композитора, приписываемый ему череп или Реквием-миф. Иначе говоря, скандал вокруг Моцарта, – определил эту ситуацию герр Гунтер Дуда.
5 июня 1948 года Кауэр сообщил о своём открытии федеральному канцлеру и предложил снять об этой находке научно-популярный фильм. Канцлер направил это предложение с ходатайством в министерство образования. 19 июля 1948 года Кауэр обратился в министерство с просьбой о скорейшем решении вопроса. 14 сентября он направил новое письмо федеральному канцлеру, указав, между прочим, что им уже отклонено несколько предложений о продаже маски, поступивших из-за рубежа. Только после этого, не без инициативы, видимо, самого канцлера, 29 сентября последовал телефонный звонок с приглашением Кауэра на обсуждение вопроса о маске в министерство образования. Вслед за тем, как он предъявил там фотографию маски, ему было заявлено, что до принятия каких-либо опредёленных мер, маска должна быть исследована экспертной комиссией. Кауэр безоговорочно согласился.
Микроскопические исследования были проделаны членами комиссии проф. Шварцахером и проф. Киари. 1 февраля 1949 года, по настоятельному требованию Кауэра, комиссия собралась на второе заседание. Шварцахер и Киари подтвердили подлинность заявления Кауэра относительно следов кожи на маске. Тогда один из музыковедов стал настаивать на выяснении обстоятельств появления маски у Кауэра, указав на возможность подделки. Это обвинение побудило Кауэра забрать маску и отказаться от дальнейших исследований до своей реабилитации.
4 февраля 1949 года в новом письме в министерство Кауэр повторно подтвердил свою позицию, одновременно внеся протест против появившихся тем временем официальных публикаций.
12 февраля по поручению федерального управления по охране памятников культуры Кауэр был вызван в управление культуры города Вены. Основываясь на высказываниях прессы, его упрекнули в намерении переправить маску (так и не признанную) за рубеж. Кауэр дал письменное заверение, что подобных намерений у него никогда не было, но маску он никому не передаст до тех пор, пока перед ним публично не извинятся. Между тем от Елинека поступило ложное заявление, будто Кауэр, как специалист, зная, что это маска Моцарта, обманул его при покупке (Кауэр же заплатил Елинеку 20-кратную сумму от первоначальной цены).
9 апреля 1949 года бюро безопасности управления полиции Вены конфисковало маску, и она была отправлена на временное хранение в федеральное управление по охране памятников культуры.
После окончательного заключения вышеупомянутой комиссии от 21 апреля 1950 года, где маска не была признана Моцартовой, она вновь вернулась к Кауэру.
По этим изображениям антрополог в состоянии определить некоторые характерные черты лица. На юношеских портретах Моцарта следует отметить относительно широкий лоб с очень подчёркнутыми Tubera frontalia (буграми лобной кости), три взрослых портрета выполнены в профиль, поэтому выводы можно делать только относительно особенностей профиля.
Антропологические особенности профиля указанных портретов рассматриваемой маски:
спадает отвесно, линия прямая, без отчётливо выраженной глабеллы – подан назад, линия волнистая, с отчётливо выраженной глабеллой
в меру подчеркнут, часть лица, начиная с корня носа, выдается вперед – резко подчеркнут, лицо вперед не направлено, резко выдается только нос
прямая, волнистая – очень выпуклая
Полноокруглый – остроокруглый
умеренно длинное – очень длинное
глубоко утоплены в щеки, низкие – слабо утоплены в щеки, очень высокие
очень высокая, направлена прямо горизонтально – невысокая, горизонтально вогнута
тонкие скорее – толстые
под нижней губой подбородок слегка втянут, затем слегка выступает – под нижней губой подбородок сильно втянут, затем сильно выступает
По юношеским портретам видно, что у Моцарта, вероятно, были сильно подчеркнуты далеко отстоящие друг от друга Tubera frontalia, на посмертной маске Tubera подчеркнуты слабо и посажены близко друг к другу. Портреты позволяют отнести Моцарта к церебральному типу. Профиль же маски приближается к так называемому полукруглому профилю, который в народе окрестили птичьим. (Лоб – спинка носа – губы – подбородок образуют часть окружности.)
Общая линия профиля маски выдает иной тип человека, нежели представленный на портретах того времени. Тип этот совершенно далек от истинно среднеевропейского типа, к которому принадлежат родители Моцарта.
Из сказанного особенно следует выделить полукруглую линию профиля маски. Будь у Моцарта такой профиль, тогда если уж не на портретах, то в свидетельствах современников до нас дошли бы упоминания об этом, поскольку этот тип человека особенно бросается в глаза.
В результате анализа обеих точек зрения я пришел к выводу: «невероятно, чтобы бронзовая маска, представленная скульптором В. Кауэром, являлась посмертной маской Моцарта».
Теперь, наконец, напрашивается вопрос:
Почему же посмертная маска Моцарта не признана? Что это, только доказательство человеческой несостоятельности? Или признание её повлечет профанацию или крушение культа? Или на посмертной маске Моцарта лежит проклятье?
Мы не знаем этого! Однако факт остаётся фактом: до сих пор – вот уже в течение почти что полувека – от мира скрывается последнее и самое достоверное изображение Вольфганга Амадея Моцарта, хотя, к слову будет сказано, в томе иллюстраций Полного собрания писем Моцарта, (стр. 284), оно приведено, и приведено не как «подделка», а как «апокриф».
– Каков же итог, господин Гунтер Карл-Хайнц, вашего титанического труда? – спросил я, – После столь обстоятельного исследования подлинности посмертной маски Моцарта?
– Мне кажется, разумнее ответить на ваш вопрос вопросом: а вполне ли Австрийское государство и, прежде всего, Интернациональное учреждение Моцартеум в Зальцбурге, осознают свой долг и ответственность перед всем миром?
Я поинтересовался у Гунтера Дуды о судьбе литературного и научного наследия Дитера Кернера, который занимался проблемой Моцарта. Герр Дуда кивнул и, помолчав, добавил:
– Да, печальная потеря. Пожалуй, вы могли бы встретиться с его женой, Сильвией Кернер…Она могла бы вы помочь вам в таких вопросах, как Реквием, история которого вас заинтересовала. Кстати, не могли бы вы передать ей небольшой пакет?
– О-о!.. Разумеется, передам, – обрадовано сказал я и тут же внутренне осекся: опять документы, опять проблемы, опять преследование людей в сером.
– Вот и чудесно! – в свою очередь обрадовался герр Гунтер Карл-Хайнц, потирая руки от удовольствия. – У меня, кстати, есть её домашний адрес и необходимые телефоны…
Вернёмся к печальному уходу из жизни В. А. Моцарта, бога музыки.
Как мы уже сообщали, в берлинском еженедельнике «Musikalisches Wochenblatt» под рубрикой «вести из писем» 9 декабря 1791 года: «Моцарт скончался. Он вернулся домой из Праги больным и с той поры слабел, чахнул с каждым днем: полагали, что у него водянка, он умер в Вене в конце прошлой недели. Так как тело его после смерти сильно распухло, предполагают даже, что он был отравлен…»
Подозрения и намеки на криминал усилились от того, как был погребен гений музыки. Хоронили Моцарта с подозрительной поспешностью, не удостоив почестей, соответствующих его сану, как помощника капельмейстера собора Св. Стефана, а также званию придворного капельмейстера и композитора. На кладбище Санкт-Маркс по Гроссе Шуленштрассе никто из сопровождавших тело Моцарта не пошел, якобы, из-за резкого ухудшения погоды. Хотя, из архивных источников того же дневника графа Карла Цицендорфа явствует, что во время погребения гения музыки (в 3 часа пополудни) была «погода теплая и густой туман». На момент отпевания у собора Св. Стефана дул «слабый восточный ветер» и никаких осадков!.. Те, кто бывал в столице Австрии, знает, что венцы настолько привыкли к зимним туманам, что неблагоразумно искать в погоде некую причину странного поведения людей, сопровождавших гроб с телом Моцарта. Особенно то, что он был похоронен в безымянной («братской») могиле для бедняков, которая естественно была утеряна. Вдова Констанца не была на похоронах, а впервые посетила кладбище спустя… 17 лет! Ни могилы, ни могильщика, который хоронил ее мужа (по сведениям, могильщик умер в 1802 году) она, конечно же, не могла найти. Таким образом, останки Моцарта были утрачены навсегда.