Я шумно вздохнул.
– Хитро задумано. Идея не оригинальная, но хитрая. Голливуд сделал бы из этого «конфетку» со спецэффектами.
– Спецэффект будет в реальной жизни. Никому там, по другую сторону границы в великолепных США, даже в голову не придет, откуда взялись эти японские Хиросима и Нагасаки. Они будут знать только то, что уничтожены крупные американские города. Ну, а теперь скажите: разве после такого происшествия вашим межконтинентальным ракетам не будет дана команда «пуск»? И разве капитаны подводных лодок с «томагавками» на борту не получат аналогичного приказа? И если даже одна ракета полетит в другое полушарие, неужели она не получит адекватный ответ? – Линда аккуратно открыла банку с пивом, сделала пару глотков. – А когда осядет радиоактивная пыль, разве у человека, имеющего в своем распоряжении значительные военные формирования и тайных союзников во всех ваших юго-западных городах, не появится шанс? Да такой человек и с царем в голове мог бы воздвигнуть империю из праха!
– Четвертый Рейх? – сыронизировал я.
– Пусть будет Четвертый Рейх!..
В палатке повисло молчание.
Было бы бесполезно растолковывать Линде Шварцер, что ее идея не отличалась особой оригинальностью. В течение прошедших десятилетий, столетий и тысячелетий многие претенденты на мировое господство до нее лелеяли ту же мечту, однако итог всегда был плачевным. Но отреагировать нужно было, – этого требовали законы сюжеты, законы жанра.
– Знаете, что я об этом думаю? – спокойно проговорил я. – Я думаю, вы выжили из ума, Линда Шварцер. Мне кажется, вы просто хотите подпитать старые вялотекущие локальные войны или запалить новые, чтобы любоваться их последствиями издалека. Я думаю…
– Довольно! – неприятно взвизгнула она.
– … Я думаю, вы просто хотите последовать древнейшей китайской доктрине: стравить двух драконов и ждать, пока они сами не прикончат друг друга. А уж потом сделать свою игру. И то, что не удалось Адольфу Гитлеру, попытаться реанимировать другими средствами.
– Молчать! – Курок, дернувшись, вновь пополз вверх.
– Давайте-давайте! – браво заявил я. – Нажмите на этот чёртов крючок!.. Валяй, стреляй, нацистская стерва!
Курок медленно опустился. Она вздохнула.
– Что-то вам больно не терпится умереть, сеньор Лопес. Но я вам сегодня не доставлю этой радости. Возможно, завтра… И мы сделаем самый настоящий праздник жертвоприношения, как это происходило 2500 лет назад у ольмеков или позже – у майя. А пока… Охрана, убрать этого мерзавца!
Что ж, если бы я не стал ее подкалывать, если бы я не внушил ей мысль, будто мечтаю о быстрой смерти, она бы наверняка меня пристрелила, не дав шанса выпутаться из этой тупиковой ситуации.
Камера, изолятор, темница – называйте как хотите – представляла собой пещерку в стене каньона, расположенную на высоте трех-пяти метров над землей. Чтобы забраться туда, надо было подняться по кривой и шаткой лестнице. Внушительного вида нукер приказал мне лезть наверх, направив на меня ствол автомата. Потом он послал ко мне другого парня, который крепко меня связал, и мне стало ясно, что без посторонней помощи я не смогу спуститься вниз. Кроме того, лестницу убрали – внизу подо мной весело потрескивали дрова в костре, а гвардейцы Линды Шварцер, расположившиеся вокруг огня, пустили по кругу длинную бутылку текилы. Очень скоро один из них достал гитару, и послышалась заводная мексиканская песня. Со связанными руками и ногами мне было трудновато искать норы или расселины в сплошной скальной стене. Теперь мне оставалось надеяться только на Саманту Смит и коммандос полковника Хорхе Гонсалеса.
Утром мне принесли завтрак или что-то в этом духе. Охранник разрезал мои путы своим мачете.
– Сеньор, как позавтракаете, так вам надо побыстрее спускаться! – сказал один охранник на ломаном английском.
– Сейчас, – отозвался я на испанском в ответ. – Дайте только восстановлю кровообращение в затёкших руках.
Потом они честно ждали, пока я завтракал. Затем воспользовались стремянкой и помогли мне вылезти первым. Зрелище, наверное, было забавное. Я чувствовал себя ужасно неловко оттого, что меня поддерживали, точно немощного старика или тяжелобольного, однако мои руки и ноги, онемевшие от веревок, плохо слушались. Если бы не они, я бы хлопнулся о каменистую почву.
Достигнув земли, я почувствовал себя лучше – отошли затекшие за ночь руки и ноги.
Как и предупреждала меня Линда Шварцер, ближе к 12 часам дня ко мне подошли двое охранников и повели в шатер, развернутый возле храма-пирамиды. Все-таки она решила принести меня в жертву кому-то из многочисленной рати богов, и вероятнее всего, Болонтику который правил подземным миром, а может быть, Ах Пачу – богу смерти, изображавшемуся в виде скелета, владычествовавшему в девятом, самом темном и глубоком пекле.
«Как там моя Саманта?» – с надеждой подумал я.
Наверняка залегла с отличной винтовкой и с отличной оптикой на гребне каньона. И мексиканские коммандос во главе с полковником Гонсалесом тоже были приведены в боевую готовность. Сумеет ли она уложить сразу нескольких сподвижников Шварцер, чтобы вызвать переполох?… Не сомневаюсь, что она сделает это ради меня.
Ах, боги, кровавые боги!.. Религиозные представления играли в жизни ольмеков, ацтеков и майя совершенно исключительную роль… В городах майя, расположенных на севере полуострова Юкатан, жрецы провозглашали творцом мира бога Хунаб Ку. Этот бог-зиждитель имел сына Ицамну. А Ицамна, господин небес, вместе с богиней плодородия являлся верховным богом майяского пантеона. Иногда Ицамну отождествляют с солнцем. Ицамна якобы дал людям письменность и книги, он же распоряжается сменой дня и ночи. Понятно, что особо важное значение имел для крестьян Чак, бог или боги дождя. Каждый из Чаков владел одной из четырех сторон света и собственным цветом небес. Так, были Чак Шиб Чак (Красный Чак востока), Сак Шиб Чак (Белый Чак севера), Эш Шиб Чак (Черный Чак запада) и Кан Шиб Чак (Желтый Чак юга).
Следующим по рангу был бог кукурузы Йум Кааш, затем Ах Пуч (бог смерти) – майяское божество, которому, очевидно, приносились жертвы и которое изображалось в виде скелета; Шаман Эк (бог Полярной звезды), по всей вероятности, покровитель путешественников и купцов; далее весьма почитаемый Кукулькан, повелевавший ветрами. Из женских божеств юкатанские майя поклонялись Ишчель – богине женских работ и, возможно, луны, а также Иштаб (по-видимому, богине самоубийств!). Ведь, по представлениям майя, самоубийца обеспечивал себе прямую дорогу в рай. С небом дело у майя обстояло в высшей степени сложно. Небо было не одно, а тринадцать (они назывались Ошлахунтику). Небо над небом, и у каждого свой бог. Итак, над землей, согласно верованиям майя, было тринадцать небес, а под землей – потусторонний мир, ад. И опять-таки не один. Этим подземным миром тоже правили боги (Болонтику). В девятом, самом темном и глубоком пекле, владычествовал Ах Пуч. Собственный бог был и у каждого дня календаря. Имели своих богов и все цифры от единицы до тринадцати, да иначе и не могло быть у таких завзятых математиков, как майя. Собственный бог был даже у нуля.
Религиозный культ майя отличался невероятной разветвленностью, ритуал был необычайно пышен. Жрецы, профессиональные церемониймейстеры, принадлежали к избранным, к верхушке майяского общества. Отправлением религиозных обрядов в каждом из городов-государств руководил первосвященник, так называемый «князь змей». Князь змей следил также за воспитанием детей высшей знати и «читал лекции» подчиненным жрецам, то есть был высшим теологом майяского государства. Помимо религиозных знаний он преподавал жрецам основы иероглифического письма, астрономию, астрологию и т. д. Все эти блестящие достижения культуры были доступны лишь немногим. Высших жрецов называли «ах кинами» (кинйах – по-майяски «пророчествовать»). В эпоху владычества Майя было всего двенадцать «ах кинов». «Ах кинам» подчинялось низшее майяское духовенство – чиланы, накомы и чаки. Жрецы, в отличие от халачвиника и остальных представителей светской аристократии, носили одежду, как у простонародья, и высокую корону.
Основным обрядом религиозного культа, особенно в последний период, были, также как в Мексике, жертвоприношения, и прежде всего человеческие. О них многократно повествуют не только первые хронисты, но и настенная роспись в зданиях и женские скелеты, найденные в священном колодце – сеноте Чичен-Ицы (полуостров Юкатан).
В самом деле, трудно себе представить, до какой жестокости доходила религия столь миролюбивого, культурного и эрудированного народа. Ибо не может быть сомнения в том, что самые гениальные достижения доколумбовой индейской цивилизации, науки и искусства принадлежали прежде всего майя. Джон А. Кроу в книге «Эпическая поэма Латинской Америки» («The epic of Latin America») утверждал, что «майя дали Новому Свету древнейшую и во многих отношениях наиболее высокоразвитую культуру». И он, бесспорно, прав. Нелегко решить, какое из достижений следовало поставить на первое место. Мы назовем три из них: письменность и связанную с ней литературу, затем математику и астрономию – науки, на которых основывался в высшей степени совершенный календарь, ставший, однако, скорее идолом и бичом общества, нежели средством его развития.
Особенно удивляла ритуальная игра в мяч, цена которой была жизнь или смерть. Зачастую – и не только во время торжеств, посвященных «Князю Урожая – и Властелину гор», – «капитан команды», проигравший игру, обезглавливался. Как правило, кровь из жертвенного тела (конечно же, знатного человека, поскольку играли в мяч люди из элиты данного общества) сцеживалась до капли на специальный алтарь. Вообще говоря, данные раскопок показали то, что те же ольмеки, до самозабвения почитающие своих многочисленных богов, страсть как любили все ритуальные дела освящать кровью – от пробивания насквозь не только собственного языка, ушных раковин, но и пениса специальным жалом из нефрита или зубом акулы до вырывания из груди раба либо пленника живого сердца.