Либретто полно замаскированного подтекста, подковырок, шпилек и несуразностей, а в итоге – скрытой социальной критики. Есть здесь и кое-что из прошлого самого Моцарта: так, вопросом «Благотворителен ли?» он намекает на свою многострадальную ложу. Или кивок в сторону закрытой ложи «Истина» в словах Памины и Папагено непосредственно перед началом 18-й сцены (кстати, после первых представлений этот текст из либретто пропал!):
«А Истина не всюду впрок,
И сильным мира не урок.
Но ненависть её сгуби навек —
Совсем в оковах человек».
Кстати у Гёте во второй части «Фауста» зеркально передается нагнетаемая душная атмосфера, зеркальная с тем, что мы видим в «Волшебной флейте». А прямые связи с культом и ритуалом, с Тамино и Паминой, а также с квинтетом («Wie? Wie? Wie?») из II действия оперы очевидны:
«А вот искатель счастия упрямый
В венке и одеянии жреца.
Он доведет, что начал, до конца.
Земля разверзлась, жертвенник из ямы
Поднялся кверху в дыме фимиама,
Пора священнодействие начать.
По-видимому, можно счастья ждать.
Ключом треножник тронул он, и гарь
Клубами мглы окутала алтарь.
Но это только видимая мгла,
На деле это – духи без числа.
У них способность есть за пядью пядь
В земле шагами музыку рождать.
Их поступь – песнь, симфония, псалом, —
Не описать ни словом, ни пером,
Следы их приближенья ощутив,
Поют колонны, стены, свод, триглиф.
Вдруг юноша неписанной красы
Выходит из туманной полосы».
Намеки на испытание огнём и водой здесь так же прозрачны, как и указания на музыкальные соло и дуэты, пассажи ленто и фугато…
Все это было бы не так страшно, но случилось самое кощунственное с точки зрения эзотерических догм: бесцеремонная обкатка священного числа 18, на знание тайн которого наложено громадное табу. Этот знак был и есть строго охраняемая святыня высокоразвитых античных культур и избранных тайных союзов, оберегаемая как зеница ока!
Что же подвигло Моцарта на столь радикальный шаг?
Однозначных ответов нет. Учитывая нонкомформизм, присущий великому композитору, можно утверждать, что одна только мысль преподнести на сцене нечто совсем новое, из ряда вон должна была показаться Моцарту пленительной. И все то социально критическое, что было заложено в «Свадьбе Фигаро» нашло здесь своё яркое и язвительное продолжение. К поиску подходящего либретто Моцарт шёл мучительно и долго, – это хорошо известно всем. Ну а в случае с «Волшебной флейтой» текст оперы в буквальном смысле упал с небес.
С точки зрения тайных обществ постановка «Волшебной флейты» была равносильна осквернению эзотерических «святынь»! Зато императору Леопольду II, любившему двойную игру, такой разворот событий оказался весьма кстати: масонство, с таким размахом выведенное на народной сцене, лишилось своего истинного «tremeridum» – своей таинственности.
Всего одно такое место в тексте оперы:
«Памина, может, её уже принесли в жертву?» – говорит больше, нежели распространяемые адептами масонства ритуалом их организации: ежегодно жертвовать одним из своих знатных членов.
Дальше – больше.
В тексте либретто начинает доминировать рискованное заигрывание со смертью:
«Но, увидав ее, я должен буду умереть?» – Второй жрец делает двусмысленный жест, (II/3).
И это касается не только испытания огнем и водой. Самая сильная насмешка в II/5:
«Говорят, кто клянется в союзе с ними, тут же проваливается в ад со всеми потрохами».
Намеки Папагено подчас становятся грубыми и язвительными:
«Мы явимся вполне вовремя, чтобы успеть быть поджаренными»(II/19).
Но особенно во втором действии (II/23):
Оратор:
«Но тогда тебе никогда не вкусить небесных радостей посвящённых».
Папагено:
«Что уж тут, ведь большинство людей подобны мне. А сейчас для меня величайшая радость – добрый бокал вина».
Бóльшая часть шпилек, подковырок и острот находится во втором действии.
Зритель покидает театр со смешанными чувствами: сказка, чуждая символика, сакральное и развлекательное соединены тут в некий конгломерат или противоречивое целое.
Рихард Вагнер был прав, утверждая, что «это сочинение стоит особняком и поистине не может быть соотнесено ни с каким временем», прав был и исследователь Коморжиньский, говоря, «что в этой сказке, на вид непритязательной, скрыто особое значение того, что волшебная игра имеет какое-то отношение к серьезности реальной жизни, что это символ».
Здесь важны не подобные детали, взятые сами по себе, а тот мощный выброс, то соборное единство, засиявшее подобно бронзе под патиной сквозь банальности венской народной пьесы!
Теперь мало, кто сомневается в том, что соавтором Моцарта в тексте либретто был также и Игнациус Эдлер фон Борн, «прообраз Зарастро», знаток эзотерических и минералогических наук, издававший журнал для масонов «Journal fur Freimaurer». За два месяца до премьеры «Волшебная флейта», в конце июля 1791 года, он, всего 49 лет от роду, навсегда сомкнул глаза в жестоких конвульсиях. Несомненно, знал он слишком много. Другие исследователи считают, что основная часть текста «Волшебной флейты» принадлежит Карлу Людвигу Гизеке, поскольку текст оперы мог создать только ученый, человек науки, а третьи полагают участие здесь неких «анонимов»: и патер и курат. Кстати, создатель титульной гравюры к первому либретто «Волшебной флейты» масон Игнац Альберти неожиданно скончался в 1794 году в возрасте 33 года.
«Волшебная флейта», кроме того, – своеобразный сфинкс, устремивший взгляд в Царство мертвых! «Умереть» и «посвятиться», – и то и другое в греческом языке имеет один корень. Бог мертвых Тот – Гермес – проводник мертвецов. Когда в финале первого действия Тамино избирает храм мудрости, то это ничто иное, как Путь к матерям или дорога в Царство мертвых.
Число 8 – символ вечного возрождения, а знаком его является двойной квадрат или восьмиугольник. Оно составлено арабами из двух, стоящих один на другом квадратов.
Поставленные рядом друг с другом, эти квадраты дадут прямоугольник, классическую форму гроба.
В то же время в алхимии число 8 соотносится с ртутью-Меркурием!
Комната мёртвых, хранящая мумию фараона, представляет собой чистый двойной квадрат. А так как масонство в первую очередь занимается таинствами смерти и возрождения, знаком ложи оно выбрало эту эмблему (двойной квадрат, или прямоугольник).
Не зря в церемониях такого рода музыка играет главную роль: в октаве 8 звуков. И в опере «Волшебная флейта» это число 8 последовательно и неуклонно «набирает в цене». Гермес-Меркурий изобрёл арфу и флейту, и золотая волшебная флейта вручается принцу в восьмой сцене.
Испытание огнём и водой – это уже последняя стадия земной жизни, происходит в 28-й сцене II-го действия. Здесь выбрана что ни на есть превосходная степень драматизма, богатства содержания: испытание огнем и водой, по регламенту 18-го градуса посвящения – «Igna Natura Renovatur Integra» (INRI), или по-русски: «Природа обновляется возрождающим пламенем». Испытание огнём и водой поразительно вторглось и в жизнь самого Моцарта: перед его кончиной он перенес терминальную горячку и сильное опухание тела.
Вот и конец – круг замкнулся! Посвящение «Волшебной флейты» чисто египетского толка: обожествление мёртвого!
В этом смысле пророчески смотрится изображение на гравюре к первому либретто «Волшебной флейты»: под высокой стелой Гермеса, – с 8-ю символами Меркурия! – лежит мертвец. Это Адонирам (в степень Адонирама был посвящён Вольфганг Моцарт), архитектор храма Соломона.
В заключение хотелось бы процитировать известного английского музыковеда Э. Дента:
«Умереть и стать посвящённым – равно и в значении и в слове. На пороге смерти и посвящения всё являет свой ужасный лик, всё – уныние, трепет и страх. Но если это преодолено, то неофита приветствует удивительный, божественный свет. Его принимает нива чистоты, где на цветущих лугах гуляют и танцуют под сладостные песни и божественные видения. Здесь посвящённый совершенно свободен; увенчанный, он беззаботно пребывает в кругу избранных и блаженных».
Вот куда пришлось зайти!
Вот куда необходимо было зайти!
Я убеждён, что Моцарт зашел туда и достиг всего этого. Моцарт – помазанник Божий, пророк на этой земле, и он должен быть вознаграждён «… увенчанный, он беззаботно пребывает в кругу избранных и блаженных!»
Мы не сомневаемся, что эти выводы попали в самую точку, и в качестве дополнения к действию «Волшебной флейты» нам хотелось бы процитировать стихи Гёте, на которые опять-таки указал Ф. А. Лувье, из 2-й части «Фауста»:
«Слышите, грохочут Оры!
Только духам слышать впору,
Как гремят ворот затворы
Пред новорожденным днем.
Феба четверня рванула,
Свет приносит столько гула!
Уши оглушает гром,
Слепнет глаз, дрожат ресницы.
Шумно катит колесница,
Смертный шум тот незнаком.
Бойтесь этих звуков. Бойтесь,
Не застали б вас врасплох.
Чтобы не оглохнуть, скройтесь
Внутрь цветов, под камни, мох».
Вне сомнений, «Волшебная флейта» в окружении этих событий предстаёт теперь в совсем ином свете, так что уже тогдашние слухи, будто Моцарт был отправлен на тот свет из-за разглашения тайн «королевского искусства», теперь вовсе не кажутся безосновательными. Только вот кем – вопрос вопросов?! И с лёгкостью кивать на ложи и братьев масонов – мне кажется, пустое занятие.
Если обратить взор на титульную гравюру к первому либретто, а, надо сказать, такая графическая вкладка для либретто в те времена была большой редкостью, то на этом рисунке мы увидим: 8 символов Меркурия (среди них – голова барана с лирой, жезл-змея, ибис), украшающих высокую колонну Гермеса-Меркурия, изображенную слева. Под ней лежит мертвец – архитектор храма Соломона Адонирам. Жуткие сцены жертвоприношений вверху на фризе можно рассмотреть только через лупу. А на заднем плане перед комнатой – пожалуй, определенно можно сказать, комнатой мертвых – в двойном квадрате появляется классический знак яда В. Моцарта, сулемы – символ S. Неслыханно! Если числам 1 и 2 в алхимии нет соответствия (оно начинается с 3!), то число 8 было посвящено ртути, то есть яду, данному Моцарту, и на этой гравюре мы находим даже его изображение! Собакоголовые обезьяны справ