Продуманностью отличались и другие вопросы в отношении пленных. Например, общее число бывших белых офицеров в одной части не должно было превышать 15 % наличного комсостава. Запрещалось назначать офицеров на службу в ту местность, где произошло пленение или добровольная сдача, предписывалось также избегать назначений по месту рождения или постоянного жительства[297]. Особо отмечалось, что недопустимо отступать от этого принципа в отношении казаков. В течение первого года службы бывшие белые офицеры не имели права пользоваться отпуском, но в остальном обладали теми же правами, что и прочие командиры. По истечении года службы, если не происходило каких-либо эксцессов, они снимались с особого учета и далее уже могли продолжать служить на общих основаниях.
Перешедшие к красным бывшие белые офицеры порой недоумевали по поводу того, почему продолжают воевать с красными их прежние сослуживцы. Примечателен монолог на эту тему бывшего деникинского офицера, ставшего военспецом, адресованный пленному врангелевскому офицеру: «Одного не понимаю… чего вы деретесь? Вас постоянно бросают на произвол судьбы начальники, когда плохо, а сами эвакуируются… То же самое было со мною под Одессой, когда я служил у Деникина… Попал к красным… И я на офицерском положении. Это не то, что быть рядовым, как вы служили у себя в белой армии. Есть вестовые, отдельная столовая, дисциплина в армии строгая… Чего же вам более? Впрочем, сами увидите, когда будете служить. В расстрелы не верьте, это было когда-то»[298].
Показательны и отдельные судьбы. Например, в январе 1920 г. под Красноярском в плен попал колчаковский генерал А.Я. Крузе. В 1918 г., будучи слушателем Военной академии, он некоторое время формально состоял в Красной армии, а затем вместе с академией перешел на сторону белых. У белых выслужился из капитанов в генерал-майоры. После пленения красными на 1921 г. он уже числился штатным преподавателем Полтавских пехотных курсов РККА[299]. В его личном деле говорилось, что в годы Гражданской войны Крузе служил в РККА, причем с июля 1918 г. О белогвардейском прошлом нет ни слова[300]. В РККА Крузе находился в основном на преподавательской работе. В 1941 г. окончил Военную академию им. М.В. Фрунзе. С февраля 1943 г. исполнял должность начальника штаба Сталинградской группы войск. Командовал 93-й стрелковой дивизией, освободившей Миргород. С ноября 1944 г. Крузе командовал 24-м гвардейским стрелковым корпусом, участвовавшим в освобождении Братиславы. Был награжден орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени, орденами Суворова 2-й степени, Кутузова 2-й степени, Богдана Хмельницкого 2-й степени, Отечественной войны 1-й степени. В 1949 г. Крузе, спустя тридцать лет после производства в генерал-майоры, получил чин генерал-лейтенанта. В феврале 1958 г. вышел в отставку, а через девять лет умер в Ленинграде. Редкая и более чем счастливая судьба для того времени.
Очевидна личная заинтересованность бывших белых офицеров, ставших военспецами, в демонстрации своей лояльности советской власти и добросовестной службе. Тем более что они могли наблюдать и иные варианты развития событий – аресты и расстрелы их товарищей. Однако в советском руководстве сохранялось предубеждение против бывших офицеров в принципе, не говоря о бывших врагах. Поэтому от белогвардейцев старались избавляться. В результате увольнений в Красной армии было оставлено только 1975 бывших белых офицеров, что составило 2,3 % командного состава. Из этого количества 33,3 % не подлежали увольнению, так как являлись высококвалифицированными специалистами. В белом лагере подобное внимательное отношение к пленным военспецам и их активное и массовое использование на ответственных постах было невозможно. Бывшие белые офицеры были источником постоянного беспокойства советских органов госбезопасности. Для контроля над ними проводились неоднократные регистрации, неучастие в которых было уголовно наказуемо. В 1924–1927 гг. было проведено снятие бывших белых офицеров с особого учета, фактически ставшее новой перерегистрацией.
Тревожным сигналом для военспецов, даже не служивших у белых, стал приказ Реввоенсовета республики № 2112 от 25 сентября 1921 г., подписанный Э.М. Склянским: «В Красной армии в отличие от армий капиталистических государств не может быть классового различия между командным составом и рабоче-крестьянской красноармейской массой, и поэтому наиболее ценными являются те лица командного и административного состава, которые самим происхождением своим не отличаются от нее; из числа же вышедших из буржуазных классов могут быть оставляемы на командных и административных должностях только те, кто долгой службой, особенно на боевых фронтах, доказали свою преданность рабоче-крестьянской власти»[301]. Фактически декларировался курс на вычищение ставших не столь нужными после завершения широкомасштабной Гражданской войны «бывших» из армии.
По данным отчета Наркомата по военным и морским делам за 1921 г., образовательный уровень командного состава Красной армии был следующим (табл. 1).
Таблица 1
Образовательный уровень комсостава РККА на 1921 г. (в %)[302]
К 1921 г. 41,5 % комсостава не были подготовлены для занятия командных должностей, не имели военного образования или же обладали квалификацией в объеме учебной команды. Такова была цена создания массовой армии.
Если исходить из данных, которыми пользовались составители отчета (в частности, в документе отмечено, что бывших генштабистов в РККА служило 407), хотя они противоречивы, можно попытаться перевести проценты в абсолютные цифры. Получается, что к этому времени в РККА должны были служить около 5,4 тысячи бывших кадровых офицеров и около 36,3 тысячи бывших офицеров военного времени. Итого 41,7 тысячи бывших офицеров.
Коммунистов в высшем комсоставе в 1921 г. было 41,1 %. Всего в 1920 г. партийного комсостава насчитывалось лишь 10,5 %. Интересно, что никто из военспецов, занимавших высшие посты в РККА того времени, не был партийным. Беспартийными были и М.Д. Бонч-Бруевич, и главкомы И.И. Вацетис и С.С. Каменев (вступил в партию только в 1930 г.), и начальники Полевого штаба РВСР Н.И. Раттэль, П.П. Лебедев и Ф.В. Костяев, и многие другие, усилиями которых была достигнута победа красных в Гражданской войне. В то время членство в партии еще не воспринималось как необходимость для продвижения по службе или укрепления своего положения.
К началу 1922 г. комсостав РККА сократился более чем вдвое. Данные о командном и административном составе РККА за 1922 г. следующие (табл. 2).
Таблица 2
Командный и административный состав РККА в 1922 г.[303]
Согласно таблице 2, комсостав Красной армии был очень молодым – 93,4 % командно-административного состава РККА в 1922 г. находилось в возрасте 18–32 лет, в том числе около 57 % в возрасте 23–27 лет. По данным отчета Наркомата по военным и морским делам, в 1922 г. в РККА числилось: 4710 кадровых офицеров, получивших образование до 14 июля 1914 г., 16 592 офицера военного времени, 39 896 командиров без военной подготовки, 220 выпускников военных академий[304], 2372 выпускника высших школ, 12 752 выпускника школ и курсов комсостава[305]. Из этих данных следует, что в конце Гражданской войны военных специалистов оставалось не более 23 % комсостава (по другим данным – 27,7 %)[306].
Доля бывших офицеров в командном составе РККА постепенно снижалась. Если в 1918 г. они представляли 75 % комсостава, то в 1919 г. – уже 53 %, в 1920 г. – 42 % и в конце 1921 г. – 34 %. У этого процесса были объективные (рост численности комсостава вследствие подготовки новых кадров красных командиров, преклонный возраст некоторых военспецов) и субъективные причины (вычищение из командно-начальствующего состава «классово чуждых» элементов и репрессии). Некоторые бывшие офицеры в 1920-х гг. легально и нелегально уехали из Советской России за рубеж.
Сокращение происходило в том числе вследствие давления на военно-политическое руководство СССР со стороны красных командиров, стремившихся занять руководящие посты и вытеснить «бывших». В феврале 1923 г. слушатель Военной академии РККА, латышский стрелок и кавалер ордена Красного Знамени бывший прапорщик В.Р. Розе обратился к К.Е. Ворошилову: «Я глубоко убежден, что политика нашей партии по отношению Кр[асной] армии совершенно устарела[307]. Если политика “ставка на старого командира” (от капитанов до генералов включительно) будет продолжаться, то считаю, что мы будем иметь армию за “единую” и “неделимую”, а не за советскую власть. Далее, я глубоко убежден, что до тех пор, пока во главе армии не будут свои люди (я понимаю, начиная с главкома), до тех пор разложение будет продолжаться.
Считаю для оздоровления и создания крепкой, боевой Красной армии необходимым:
1) Взять резкую политику в пользу красного ком[андного] состава…
Далее: Требуется создать крепко спаянную, резко выраженную организацию классового ком[андного] состава – это будет тот остов, который поведет в бой те крестьянские массы, для которых будут непонятны цели международной, партийной политики. Они не пойдут[308], а их нужно будет вести[309] в бой.
Если [к] этому времени не будет своей организации ком[андного] состава, то, имея в виду, что в армию в случае мобилизации вольются 15–20 тысяч белого ком[андного] состава, то считаю, что наше дело будет весьма плохо.