Несмотря на все указанные признаки, иногда довольно трудно различить оба вида лиственниц в отдельных экземплярах. Для аллей, парков и вообще ландшафтной обстановки европейская лиственница заслуживает предпочтения, для лесоразведения же лучше сибирская; древесина ее чрезвычайно плотна, прочна и тяжеловесна, она тонет в воде как камень и поэтому не может быть сплавляема по рекам, как сосна или ель. Кроме отличного строительного материала, лиственница европейская, равно как сибирская, дает, при сверлении дыр в стволе, лучший сорт скипидара. На старых стволах встречается употребляемый в медицине гриб – Polyporus officinallis.
Larix sibirica Tittelbachi. Получена Титтельбахом посевом семян из Костромской губ. Это видоизменение резко отличается желтовато-белыми в юном возрасте шишками. Подобное видоизменение L. euгораеа известно в Западной Европе под названием L. decidua = (europea) alba. При размножении посевом оно оказалось неконстантным.
Все виды лиственницы размножаются семенами, которые, к сожалению, всегда плохого качества; если получится каких-нибудь 15–20 % всхода, то хорошо. Семена поспевают с опадением листьев, но остаются в шишках до марта и могут быть собраны в течение зимы. Сбор очень мешкотен и затруднителен на высоких деревьях, так как редко кто-нибудь решится рубить их для этой цели.
Лиственница, как северное и горное дерево, любит прохладную и влажную почву; на сухих, песчаных местах она не удается, не удается поэтому и на юге. К свету и простору она не менее требовательна, чем ко влаге, гибнет в тени и тесноте и никогда не образует в диком состоянии тесных, сплошных насаждений.
От главного здания Тимирязевской академии до платформы Петровское-Разумовское по Октябрьской железной дороге идет бесподобная, быть может, единственная у нас аллея, состоящая из лиственниц – около 800 штук почти исключительно сибирской породы: между ними лишь немного тирольских, употребленных для подсадки. Деревья эти пользуются значительным простором и развиваются свободные от всякого постороннего давления, как это любит лиственница; они посажены мною весной 1863 г. деревцами около 2 м вышины. Наиболее крупные экземпляры имели, спустя 38 лет, более 12 м в вышину и 1,5 м в окружности, при основании, содержат, следовательно, слишком 670 дц3 древесины, не считая множества сучков до 4 м длины, объем которых не поддается точному вычислению.
Тирольская порода вообще немного опережает ростом сибирскую; она также более плодородна; тирольские деревья полны шишек, тогда как на сибирских их мало; но последние более прямоствольны и более правильной пирамидальной формы. Оказывается, однако, что между деревьями сибирской формы существуют различия; особенно выделяются несколько более низкие и слаборослые экземпляры, стволы которых очень сучковаты и искривлены; шишки таких деревьев также мелки, как у даурской породы. Полагаю, что они представляют горную или альпийскую форму сибирской лиственницы, какая, по словам очевидцев, встречается на высоких скалах также в Пермской губернии.
При разведении древесных пород вообще и хвойных в особенности необходимо обращать внимание на породистость семенных экземпляров, дабы не получить значительного числа порочных саженцев. В садоводстве и земледелии уже давно образовались и разводятся породы, представляющие наиболее желательные качественные особенности; сравнительно молодое древоводство еще не дошло до установления породистости и собирает семена, как и какие попало; пора быть более осмотрительным.
Бурь и морозов, как бы сильны они ни были у нас, лиственницы не боятся; на самых высоких местах аллеи они такие же прямые и устойчивые, как на более защищенных, но растут несколько медленнее. Что касается жары и засухи, то лиственницы в этом отношении гораздо более чувствительны. Хотя подпочва под аллеей – красная глина, следовательно, не особенно подвержена высыханию, случилось, однако, что молодые деревья, спустя несколько лет после посадки, в одно особенно сухое и жаркое лето, почти все лишились конечных побегов от засухи; но замечательно, что на следующий год они вновь образовали совершенно правильные конечные побеги; весьма мало появилось двойных побегов, из которых побочные впоследствии сами отстали от главных. Только в двух или трех случаях пришлось, спустя несколько лет, снять «двояшки».
Сырости, даже в очень значительной степени, лиственница не боится: в парке Тимирязевской академии находится группа тирольской породы на низменном месте, где ежегодно весной, а иногда и летом, бывает водостой, и от этого деревья нисколько не страдают, а, наоборот, растут гораздо сильнее, чем на возвышенных местах.
Отравой для лиственницы, как и вообще для хвойных деревьев, оказывается навозная почва, какая встречается, напр., в московских городских садах и на бульварах, равно и на старых огородах, где лиственницы постоянно хворают. Это, однако, не исключает значительной пользы единовременного поверхностного удобрения, если деревья посажены на тощей минеральной почве.
При посадке лиственниц можно их обрезать совершенно, как деревья лиственных пород, что не допускается для других хвойных; лучшее время для посадки, особенно сибирской лиственницы – осень; тирольская же в юном возрасте иногда оказывается несколько чувствительной к большим морозам и на всякий случай может быть посажена раннею весной.
Кроме засухи, лиственница иногда страдает от лиственной моли – Tinea laricinella – крошечной бабочки, гусеницы которой живут внутри игол и пользуются их эпидермисом как жилищем. Практически применимого против этого маленького врага средства не имеется, но обыкновенно помогает сама природа: появляются стаи мелких насекомоядных птиц, которые поедают куколки этой моли. К счастью, повреждения от этого маленького насекомого редко чувствительны.
Совершенно иную цель, чем насекомоядные птицы, преследуют клесты при своих посещениях лиственниц осенью. Они питаются спелыми семенами, которые очень искусно извлекают из шишек; но при этом подтверждается пословица, что нет худа без добра: дело в том, что клесты поедают меньше семян, чем обрывают шишек, которые можно впоследствии собирать под деревьями для добывания семян. Прямо собирать шишки с высоких деревьев не только опасно, но почти невозможно. В парке Тимирязевской академии есть столетний экземпляр сибирской породы, голый ствол которого имеет около 12 м в вышину и крона достигает таких же размеров.
Р^еа. Ель. Abietineae. Главные признаки этого рода: призматические или кругловатые в разрезе иглы и повислые шишки, остающиеся на дереве с чешуйками после выпадения семян весною.
Picea acicularis Maxim. Ha горах Северной Японии. Прекрасная ярко-зеленая елка с тонкими остроконечными иглами, близко подходящая к P. Alcockiana. Молодые экземпляры в 50 см вышиной оказались совершенно выносливы и, поднявшись выше снега, они впоследствии замерзли.
Picea alba Link – белая. Северная Америка. Маленькое дерево с небольшими цилиндрическими шишками, похожее на нашу ель, но достигающее лишь половины ее величины и отличающееся сизоватыми иглами с сильно ароматическим запахом.
Picea alba v. соеruleа. Весьма красивое видоизменение с синими иглами; растение в юном возрасте несколько чувствительно к морозу и не достигает значительной величины.
Picea alba v. glаuса. Великолепное сильное и быстрорастущее видоизменение с сизыми иглами; прелестное дерево для садов, парков, опушек и даже для лесоразведения – на юге, где простая ель не переносит жары и засухи.
Picea alba папа – низкорослая. Образует густой, низкорослый, округленный куст в 70 см с небольшим вышиной, с тонкими ветвями.
Picea Alkokiana Maxim. Японская ель – Япония. Несмотря на то что Picea Alkokiana родом из Японии, страны с довольно мягким климатом, она представляет собою в Ленинграде морозостойкую породу, по всему вероятию, потому, что произрастает на родине высоко в горах.
Японская ель в Ленинградском лесном институте находится в возрасте 39 лет и имеет 5,45 м высоты при диаметре ствола 0,1 м. Под Ленинградом рост Picea Alkokiana более медленный, чем Picea omorica и Picea ajanensis. Однако это надлежит высказывать с оговорками, так как по одному-двум экземплярам нельзя решать этого вопроса определенно. По красоте японская ель стоит на одном уровне с Picea omorica и ajanensis, хотя характер ее роста совершенно другой. Picea Alkokiana дает отличную строительную древесину, так что вид этот далеко не только декоративный; на родине он достигает до 40 м вышины.
Picea ajanensis Fisch., аянская – Tsuga ajanensis Regl. Прекрасное дерево средней величины, растущее в восточной Сибири, на Сахалине, в северной Маньчжурии и Японии. В 1890 г. ввезено в Европейскую Россию, вместе с сахалинской пихтой. Сеянцы зимовали без повреждения; прирост медленный, на родине дерево переносит мороз до 40°, у нас же от весеннего мороза (в -3°) 31 мая 1899 г. молодые ростки сильно пострадали и погибли. В парке Ленинградского лесного института имеется посаженный дендрологом Э. Л. Вольфом 20-летний чудный экземпляр этой ели, имеющий в вышину 9,2 м.
Picea Engelmanni Parry – Энгельманна. На горах Северной Калифорнии. Весьма красивое дерево в 18–30 м вышиной, введенное в культуру Э. Регелем. Под Москвой этот вид оказался выносливым в обыкновенные зимы, но страдает в суровые. Все наши экземпляры лишились конечных почек и даже отчасти всех конечных побегов зимой 1888–1889 г.
Picea Engelmanni glauca – сизая. Листья, особенно молодых экземпляров, отличаются замечательным стально-синим цветом. Другое видоизменение, под названием argentea, отличается еще более серебристым цветом хвои.
Этот вид похож на P. Parryana, но легко отличается по своим пленчато-волосистым ветвям, которые у последней совершенно гладкие.
Picea excelsa Link. – высокая обыкновенная ель. Величественное пирамидальное дерево, едва ли не самое грандиозное из всех видов ели. Рост часто превосходит вышину 30 м при ширине пирамиды в ее основании около 15 м.
Простая ель имеет очень многие и замечательные видоизменения: