С другой стороны, самые специальные вопросы и открытия в области науки он так просто излагал, что они невольно захватывали своим интересом».
Еще при жизни Луи Пастера Мечников поделился с ним планом разработки проблем старости и смерти. Однако приступить к исследованиям этих проблем Илья Ильич смог лишь в начале XX века.
Парижской научной общественности он прочитал лекции «Этюды о природе человека» и «Этюды оптимизма». Впоследствии под такими названиями были изданы книги.
Мечников выдвинул идею, что раннее старение является проявлением болезни, которую можно предупреждать и сдерживать ее развитие. Для этого ученый разработал особые методы питания.
В научных кругах Парижа его новое направление научных поисков вызвало одобрение. К нему даже обратился владелец ресторана с Монмартра, чтобы Илья Ильич составил несколько «оздоровительных блюд» для его заведения.
Точно не известно, как продвинулось сотрудничество хозяина ресторана и ученого. Но лекции Мечникова о проблемах старости пользовались в Париже успехом. Именно он явился создателем новой науки геронтологии.
Близко знавший Илью Ильича, Максим Ковалевский писал, что много времени у него отнимают: «…всякого рода посетители — газетные интервьюеры, болящие, между прочим, аппендицитом, которых Мечников лечил даром, приезжие ученые, люди, интересующиеся молочным лечением, пущенным им в ход кислым молоком с болгарскими бациллами…».
Многолетняя жизнь во Франции не прервала его связи с родиной. Мечников переписывался и обменивался новыми научными разработками с Дмитрием Менделеевым, Климентом Тимирязевым, Иваном Павловым, Николаем Умановым, Иваном Сеченовым и другими соотечественниками.
Только за время работы Мечникова в Институте Пастера, здесь под его руководством прошли обучение и практику более тысячи ученых и медиков из России.
Один из его учеников Николай Федорович Гамалея как-то сказал: «При слове Париж я всегда вспоминаю Мечникова. Илья Ильич встречался практически со всеми представителями русской науки и медицины, приехавших хоть на самый короткий срок во французскую столицу».
Умер Илья Ильич в 1916 году в Париже, и, как он завещал, прах его хранится в Пастеровском институте, где ученый трудился почти 28 лет.
«Здесь дышалось легко»
Единственное, что никогда не стыдно приобретать за рубежом, — это знание.
Невозможно перечислить всех русских ученых и студентов, которые обучались, практиковались, занимались исследованиями в Париже. Вряд ли можно и достоверно определить, какую пользу они принесли Франции.
Многие французские ученые второй половины XIX века отмечали высокую культуру своих русских коллег, знание европейских языков, стремление постичь все, что касается их научного предмета.
Географ, геолог и путешественник Петр Александрович Чихачев много лет жил и работал в Париже. После возвращения в 1863 году из экспедиции по Малой Азии он сказал о французской столице: «Мне здесь дышится легко, работается вдохновенно… Только путешественники после долгой разлуки с Парижем могут понять его, увидеть и почувствовать в нем нечто неуловимое постоянным жителям города».
Чихачев проводил экспедиции по Франции и Италии, Алжиру и Тунису, путешествовал по Алтаю и Северному Китаю. В результате: многочисленные, составленные им, географические и геологические карты и научное описание тех регионов. Петру Александровичу удалось собрать богатейшие археологические, ботанические, зоологические и палеонтологические коллекции.
Его парижский коллега Эли де Бомон отзывался о Чихачеве с уважением, говорил, что научные работы русского географа и геолога написаны прекрасным французским языком.
Начиная с 1845 года, почти все труды Петра Александровича были опубликованы в Париже. Его, как и Мечникова, избрали в Парижскую академию, он стал членом Института Франции. Лишь немногие иностранцы удостаивались такой чести. За несколько лет до смерти Чихачев заявил, что желает, в «благодарность Парижу», передать собранные им на протяжении многих лет научные коллекции Парижской Академии наук. На свои деньги он учредил премию Парижской Академии наук за лучшие исследования Азии.
Во XIX столетии во Франции издавалось немало трудов русских ученых, живших и работавших в Париже: этнографа и востоковеда Николая Ханыкова, физиолога Ильи Циона, химика Владимира Лутинина, географа Михаила Венюкова, экономистов Виктора Порошина и Людвига Тенгоборского, минеролога и кристаллографа Григория Вырубова, политолога и социолога Максима Ковалевского, социолога и идеолога народничества Петра Лаврова и других.
Почти все они, передавая свои работы в дар парижским библиотекам, повторяли слова Чихачева: «В благодарность Парижу».
Эту фразу произносил Максим Ковалевский, когда в самом начале XX века стал одним из инициаторов создания во французской столице «Русской высшей школы общественных наук». Он не раз отмечал, что необходимо продолжать традиции соотечественников, оказавшихся во Франции в XIX столетии, в том числе быть так же благодарными Парижу, как и они.
Для многих русских ученых XIX века работа во французской столице не была долгой. Но, как заметил один из них: «Париж навсегда остался в нашей памяти, и, дай Бог, чтобы и мы сохранились в памяти великого города своими скромными делами».
В 1851 году 23-летний Александр Михайлович Бутлеров защитил магистерскую диссертацию. Спустя несколько лет, известный французский химик Вюрц заявил, что заключительная часть этой диссертации была пророческой.
«Оглянувшись назад, нельзя не удивляться, какой огромный шаг сделала органическая химия в короткое время своего существования. Несравненно больше, однако ж, предстоит ей впереди, и будет, наконец, время, когда не только качественно, но и количественно исследуются продукты органических превращений, когда мало-помалу откроются и определятся истинные, точные законы их, и тела займут свои естественные места в химической системе.
Тогда химик, по некоторым известным свойствам данного тела, зная общие условия известных превращений, предскажет наперед и без ошибки явление тех или других продуктов и заранее определит не только состав, но и свойства их. Время это может, и даже должно, настать для нашей науки…».
Такими выводами завершалась магистерская диссертация Александра Бутлерова.
Эти слова еще мало известного во Франции молодого ученого были переведены с русского и вывешены на стене парижской лаборатории Вюрца.
После защиты диссертации профессора химии Николай Зимин и Карл Клаус рекомендовали своему ученику Александру Бутлерову отправиться для пополнения знаний за рубеж.
Но пожелания профессоров оставались долгое время неисполнимыми. Лишь в 1857 году Бутлеров выехал в свою первую заграничную командировку. За короткий срок ему удалось побывать в научных химических центрах и лабораториях Австрии, Англии, Германии, Швейцарии, Италии и Франции. Состоялись встречи с коллегами из этих стран, обмен опытом и научной литературой.
В Париже Бутлеров проводил опыты и исследования в лаборатории Вюрца. Благодаря этим работам в 1858 году ему удалось получить новые химические соединения — йодистый метилен, который стал исходным продуктом для синтеза многих классов органических соединений.
В дальнейшем йодистый метилен стал источником многих научных открытий.
Когда Бутлеров вернулся на родину, он не раз заявлял приятелям, что ему следовало бы назвать йодистый метилен «Паризием». Правда, неизвестно, в шутку или всерьез говорил так Александр Михайлович.
В 1861 году состоялась вторая заграничная командировка Бутлерова. Он снова побывал в Париже. За короткий срок он сменил несколько адресов своего проживания в Париже. Вначале Бутлеров жил в комнатке возле больницы Отель-Дьё, затем переехал в комнату на Севастопольском бульваре, а потом снял квартирку в домике у парка Бютт-Шомон.
Парижским друзьям Бутлеров рассказывал, что в парке ему лучше дышится и удобней заниматься физическими упражнениями. Его французские коллеги уже знали: Александр весьма серьезно относится к этому увлечению. Своими достижениями в занятиях физкультурой он гордился не меньше, чем научными открытиями.
В лаборатории Вюрца долгое время хранилась кочерга, свернутая Бутлеровым в букву «Б».
Во время второй заграничной командировки он заявлял коллегам, что «…теоретическая сторона химии не соответствует ее фактическому развитию… Химическая натура сложной частицы определяется натурой элементарных составных частей, количеством их и химическим строением».
В 1861 году ученик Бутлерова, Владимир Васильевич Марковников, писал: «Александр Михайлович был не только первым, кто наметил главные основания нынешнего учения совершенно ясно и определенно, но и развил их настолько подробно, как позволяет объем журнальной статьи. В самом деле, прочитывая ныне этот символ веры теории строения, мы не найдем в нем никакой разницы от тех принципов, которые служат руководством современных химиков».
Несмотря на появление еще в 1861 году в среде парижских химиков сторонников Бутлерова, лишь после Первой мировой войны его труды и выводы стали популярными в научных кругах Франции.
Так во второй половине XIX века иногда величали Париж русские ученые. Их можно было встретить в то время во многих научных центрах и лабораториях, в институтах и университете французской столицы.