Видимо, в конце 1940-х годов просмотр сотрудниками КГБ или архивистами фольклорных записей был выборочным. Можно предположить, что в первую очередь прочитывались перебеленные и машинописные тексты.
А. Н. Мартынова рассказывает о том, как была создана эта коллекция, следующее:
НГК: Вот вы говорите, что пришли в институт в 68-м году, через год была уже сформирована особая коллекция.
АНМ: Не помню уже. В 70-й или когда там было. Нет, не 68-м. В 68-м я сидела, год во всяком случае, не поднимая головы. <…>НГК: Сверка наличия?
АНМ: Да, я сверяла, проверяла все. И не вчитывалась даже. Это потом я стала вчитываться и уже Малова, по-моему, сказала, что там есть антисоветское. Наверное, Малова мне это сказала: «ты отбери в какую-нибудь папочку все, не выдавай». <…> Просто посоветовала, не то, чтобы она приказала, или что-то.
НГК: И никому вы не выдавали? Не приходили проверяющие?
АНМ: Нет, и никто особо не интересовался.
НГК: А вот вы по какому принципу выбирали материал?
АНМ: Ну если мне так кажется, что там что-то антисоветское есть, так и вытаскивала оттуда, из коллекции.
НГК: Антисоветское?
АНМ: Да. <…> Нет, ни духовных стихов, ни заговоров, я ничего не выкладывала. Заговоры тоже были заброшены. <…> Да, только антисоветское. То, что еще осталось, то, что эти добры молодцы не сожгли. А то, что это сожжено было в кочегарке нашей, это мне Коргузалов сказал. А то что она (А. М. Астахова. – Н.К.) в этом участвовала, он это говорил.
НГК: А не рассказывали, что отбирали?
АНМ: Антисоветское. <…> Я говорю, я тогда еще не сильно вчиталась.<…>НГК: Не прятали?
АНМ: Это тоже прятание было, когда я вытащила и положила в отдельную папку. Я их не уничтожила. Но я… Вот если конкретно кто-то сказал, выяснила я, как и что, куда и зачем. <…> Вас не спрашивали, а я не рекламировала и ничего не издавала.
Коллекция № 193 была создана по устной рекомендации сотрудника Рукописного отдела М. И. Маловой, в чьи обязанности входило консультирование по разборке и описанию архивных фондов, организация работы экспертно-закупочной комиссии[317]. Из основного фонда рукописного фольклорного хранилища были отобраны антисоветские материалы, пропущенные чекистами в конце 1940-х годов. А. Н. Мартынова не называет эту коллекцию «спецхраном» и считает такую форму хранения запрещенного фольклора – «утаиванием», так как она была сформирована без официальных инструкций и рекомендаций.
В устной беседе заведующая Рукописным отделом Т. С. Царькова рассказала мне о существовании в позднее советское время стеллажа с описями коллекций, не предназначавшихся для читателей. Это были, например, описи коллекций М. А. Волошина, Р. В. Иванова-Разумника и архива масонов. Она также отрицает факт существования официального «спецхрана» в рамках Рукописного отдела. Однако, по-видимому, существовало негласное правило хранить отдельно и не выдавать читателям некоторые документы опасного политического содержания или рукописи «запрещенных» авторов.
Можно сказать, что папка «особого хранения» фольклорного фонда была сформирована примерно с такими же целями, и эта коллекция вписывается в общие тенденции формирования фондов Рукописного отдела.
Общая характеристика коллекции № 193 («Особое хранение»)
Коллекция включает 32 единицы хранения и ненумерованную подборку частушек, а также машинописный сборник Алексея Цитварова «Сборник бытовых народных анекдотов»[318]). Единицы хранения за № 1, 2, 4, 5, 6 в папке отсутствуют. Все материалы можно разделить тематически на три группы: антисоветский фольклор, блатной и эротический, согласно принципам уничтожения материалов фольклорного фонда по одному из процитированных выше актов.
Изъятия производились из архивов И. С. Фридриха, А. А. Измайлова, М. И. Романова. Большинство материалов в папке «особое хранение» были изъяты из архива Л. В. Домановского, сотрудника Отдела фольклора Пушкинского Дома[319] (№ 8–28). Леонид Владимирович Домановский (1920–1968) работал в ИРЛИ с 1953 года сначала как внештатный, а потом как штатный сотрудник. Его записи материалов, перемещенных в «особое хранение», можно датировать периодом 1937–1967 годов.
В «особое хранение» вошли следующие конспекты Л. В. Домановского:
№ 8 включает выписки из мемуаров Георгия Виллиама «Побежденные», опубликованных в журнале «Красная новь» (Виллиам 1923: 326, 327–328). Выписки касаются деятельности «Осваг» – осведомительнопропагандистского агентства «Вооруженных сил Юга России». Автор мемуаров пересказывает сюжеты «лубочных» пропагандистских картинок, виденных им в Новороссийске, и рассказывает о подкупленных пропагандистами нищих, кричавших, что их изуродовали в «чрезвычайке».
№ 9 представляет собой выписку из воспоминаний А. К. Югова «Колывань» (Югов 1927: 181–183)[320] о восстании крестьян против продразверстки в 1920 году в Сибири. А. К. Югов сообщает, что крестьяне ожидали прихода великого князя Михаила Александровича[321] и помощи японцев, цитирует лозунги восставших[322] и говорит о жестоком подавлении бунта.
№ 13 содержит переписанный Л. В. Домановским текст песни «Тише, тише… Все заботы прочь в эту ночь…» из сборника А. В. Пясковского «Коллективная пролетарская поэзия» (Пясковский 1927: 192). Песня была написана одесскими комсомольцами во время оккупации Одессы войсками Белой армии.
№ 15 – выписка Л. В. Домановского из хранящейся в архиве ИРЛИ (РО ИРЛИ. Р. V. Колл. 105. П. 27.№ 3.Л. 2) песни «В далекий край товарищ улетает / Бомбить родные села, города» (альбом Лиды Лубниковой, в годы Великой Отечественной войны увезенной в Норвегию и прожившей там два года).
№ 16 включает выписку из песни «Свисток паровоза за оградой тюремной», написанной в 1918 году политическим заключенным Нерчинской тюрьмы (архивная коллекции № 102). Любопытно, что эта песня, которую в 1969 году поместили в «особое хранение», за два года до этого была опубликована в сборнике «Русский советский фольклор», подготовленном Л. В. Домановским (РСФ 1967: 67). Можно предположить, что здесь сыграло роль изменение политической атмосферы в стране после оккупации Чехословакии в 1968 году.
В № 27 содержатся выписки Л. В. Домановского из неустановленного сборника частушек. В конспекте указываются страницы и заголовки разделов: «Женский вопрос», «Дезертиры», «Февральская революция», «Октябрьская революция», «Кулацкая деревня», «Трудовая деревня», «Партия и направления». Можно предположить, что сборник был издан в 1920-е годы, судя по упоминанию Л. Д. Троцкого. Среди текстов, выписанных Л. В. Домановским из сборника, встречаются явно авторские сочинения, просоветские тексты и распространенные антисоветские[323].
«Мещанские», блатные и авторские песни также представлены в виде изъятий из коллекции Л. В. Домановского. Это, например, «Там в саду при долине громко пел соловей», «Сынок Вася зародился в 902 году», «Я сын рабочего подпольного партийца», песни из репертуара В. Высоцкого («Где твои семнадцать лет» и др.). Л. В. Домановский интересовался современной / бардовской песней: в антологию «Русский советский фольклор» он включил туристские песни «Баксанская», «Глобус», «Я смотрю на костер угасающий» и студенческую «Факультет» (РСФ 1967).
От одного информанта Л. В. Домановский записал довольно много разножанровых текстов антисоветского фольклора. Это жительница Бокситогорска О. Н. Минаева, 1905 г.р. В 1940-х годах Л. В. Домановский записывал от нее свадебные, хороводные, посиделочные, плясовые, шуточные, солдатские, тюремные песни, а также песни литературного происхождения (РО ИРЛИ. Р. V. Колл. 111. П. 5). Записи антисоветского фольклора производились от нее в 1963 году в Ленинграде. Интересны комментарии во время исполнения, которые зафиксировал Л. В. Домановский. О. Н. Минаева указывала на источники тех или иных текстов – политический заключенный, дядя, бывший белый офицер, «в Орловской области слышала, проклинали Берия» и др. Она рассказывала, что «сама сложила» некоторые частушки:
Сталин едет на свинье,
Берия на собаке,
Берий Сталину сказал:
Мы с тобой свояки.
Зачин этой частушки очень популярен. О. Н. Минаевой, видимо, принадлежит лишь концовка текста. По ее комментариям можно представить, как происходил обмен политическими репликами среди крестьян. От нее записаны частушки, певшиеся как «кулаками», так и «бедняками»:
А, советская власть,
Чем ты не довольна?
По амбарам, сундукам
Ходишь добровольно?
Кулаки складывали, пели это со сцены. Попов зять пел.
Коммунисты лодыри
Всю Россию продали.
Нет ни бога, ни царя
И похлебка не соля.
Он же пел.
Беднота пела:
Как у наших у ворот,
У нашей калитки,
Повесился буржуй
На суровой нитке.
По-видимому, О. Н. Минаева не была настроена ни просоветски, ни антисоветски. Она сообщала Л. В. Домановскому услышанные ею тексты, указывая на источники и ситуации исполнения. Подобное отношение к фольклорным текстам политического содержания вряд ли стоит считать единичным. Об исполнительнице антисоветского фольклора, всецело поддерживавшей «советскую власть», писал С. Н. Азбелев (Азбелев 1998; Азбелев 1999).
В архиве Пушкинского Дома фольклорные материалы изымались для «особого хранения» преимущественно по содержательному принципу. Персональные критерии в данном случае не использовались. Не имело значения, кем были записаны тексты или от кого. Важным было употребление имен «вождей» в антисоветском контексте, упоминание советских лидеров, подвергнутых опале и репрессиям (Л. Д. Троцкий, Г. Е. Зиновьев, Л. П. Берия и др.), критика советской действительности, жестокие сцены из истории Великой Отечественной войны. В фольклорный спецхран попадали тексты, созданные на территории, занятой белогвардейцами, тексты, содержавшие критику продразверстки, описывавшие дезертирство, голод, концлагеря. В целом тематические группы, выделенные А. Блюмом для «содержательного» критерия запрещения печатной продукции, подходят и для фольклорных текстов 193-й коллекции фольклорного хранилища.