Приложение 2).
Активное освоение в военных целях Порт-Артура и его окрестностей русской армией и флотом принципиально изменило весь облик города. В нем стал преобладать русский элемент, преимущественно военно-морской. За период с 1898 по 1903 гг. возник и развился уже именно русский Порт-Артур. В 1904 г. этот город-крепость оказался в японской осаде.
С приходом русских на арендованный у Китая полуостров было организовано административное управление Квантунской областью. Схема организации гражданской власти была следующей: комиссар по гражданской части выполнял функции губернатора. Ему подчинялись начальники участков. Участки соответствовали по статусу уездам в Европейской России. Комиссар отдавал также распоряжения полиции и местной китайской администрации. Главным распорядительным органом, соответствовавшим Городской думе, был в Порт-Артуре Городской совет. Помимо председателя в него входили: полицмейстер, городской врач, архитектор, три представителя от министерств (военного, морского и финансов) и три представителя от города[21]. Военную власть в городе представляли комендант гарнизона крепости, начальник Квантунского укрепленного района и командующий Тихоокеанской эскадрой.
В климатическом отношении Порт-Артур и его окрестности были более благоприятны, чем пустынные пространства Маньчжурии, где «вся почва покрывается толстым покровом зловредных отбросов: пылью монгольской пустыни, высушенной глиной <…> равнины, истолченным навозом, остатками трупов, падали, костяками; и все эти вещества, измельченные <…> как пепел от сигары, только и ждут бурного дыхания тайфуна, чтобы подняться на воздух и с яростью забиться в самые чувствительные органы живых существ»[22]. Благодаря прибрежному положению Порт-Артура, его климат отличается от континентального климата более ровной температурой, более высокой влажностью, большей степенью облачности, обилием зимних осадков, большей скоростью ветра и меньшим содержанием в воздухе пыли[23]. С ноября до марта здесь часто случались ветры с песчаными бурями, а большая влажность воздуха делала летнюю жару невыносимой. Дожди летом не были частым явлением, только в июле проходили сильные ливни[24]. Средняя годовая температура воздуха на Квантуне составляла +4 °C, самая высокая – летом в июле, +25 °C в тени. Это теплее, чем во Владивостоке и Уссурийском крае, где тепло в течение лета держалось между 14 и 18 °C. Для сравнения, например, во Владивостоке зима начиналась в первых числах ноября и тянулась четыре с половиной месяца. Выпавший снег вследствие постоянных морозов был чрезвычайно сух и сыпуч, а потому даже слабый ветер легко переносил его с места на место[25]. В Порт-Артуре же зима сухая и почти без снега, менее продолжительная[26].
Площадь Квантунского полуострова составляет 890 кв. км. На этой территории к 1898 г. проживало около 265 тыс. человек китайского населения, плотность составляла 95 человек на версту[27]. Стремительно развиваясь, к 1903 г. Порт-Артур обогнал по численности русского населения Харбин: 17 709 русских и 23 709 китайцев проживало на 23 января в Порт-Артуре и соответственно 15 338 и 28 338 в Харбине. Причем военных по данным этой переписи было в Порт-Артуре 14 573 человека, гражданских – 3 136[28].
Таблица 1
Гражданское население Порт-Артура по состоянию на 1 января 1904 г.[29]
С передачей Порт-Артура России все китайские военные, морские и административные объекты в городе перешли под русский контроль. Порт, крепость и город к началу 1898 г. находились отнюдь не в благополучном состоянии. Многое было разрушено в ходе японо-китайской войны 1894–1895 гг. Оборонительные сооружения оказались уничтожены или выведены из строя ушедшими в 1895 г. японцами и до конца 1897 г. находились практически без присмотра. Китайские казармы (импани), места для размещения личного состава чинов армии и флота находились в состоянии запустения и разрухи. Многое из военного имущества оказалось разворовано, остальное лежало без учета и порядка по многочисленным складам. С китайским наследством, хранившимся в этих складах (по военной терминологии их называли магазинами), до конца не разобрались даже к 1904 г. Публицист Н.М. Португалов, критикуя российскую систему снабжения, писал в 1909 г.: «То, что у нас эти магазины находятся в забвении или, по крайней мере, ведутся на основании рутины, доказывает случай с такими магазинами в Порт-Артуре, где никто не знал до самого начала военных действий, что там есть и чего нет»[30].
В целом же город к приходу русских, как отмечал Г. Козьмин, «напоминал собою нечто вроде Мамаева побоища: разрушенные фанзы [китайские домики. – А.Л.], непролазная грязь, отсутствие дорог и освещения, груды камней, глины и мусора и, наконец, особая вонь из прорезывающего город канала»[31].
Русской администрацией города были созданы соответствующие комиссии: санитарная, строительная, комиссия отчуждения земель, комиссия по постройке нового китайского города и комиссия по постройке нового Порт-Артура[32].
С первого дня пребывания русских в Порт-Артуре – как военных, так и гражданских – наиболее остро встал вопрос о соблюдении норм санитарии и гигиены. Разместившись поначалу в уцелевших китайских сооружениях, русским подолгу приходилось жить в тесном соседстве с местным населением. Оно далеко не всегда отличалось чистоплотностью. Недостатки в инфраструктуре города не были полностью ликвидированы до самого начала войны. Так, 11 июля 1902 г. командир Порт-Артурского крепостного пехотного полка полковник А.К. Селлинен подает коменданту крепости рапорт следующего содержания:
«Обходя сейчас окрестность расположения вверенного мне полка на Тигровом перешейке [один из районов Порт-Артура. – А.Л.], я наткнулся на следующее: в деревне Унчань у подошвы горы Белый Волк навалено кучами удобрение для почвы, издающее невыносимый смрад; против этой деревни, почти у берега моря, расположен лагерь рабочих китайцев, производящих работы Морского ведомства, счетом около 300–400 человек, которые, не имея отхожих мест, отправляют естественные надобности тут же и даже у места, отведенного вверенному мне полку для купания; тут же выбрасываются остатки пищи и разные нечистоты. Все эти рабочие без всякого присмотра и руководителя не только в санитарном отношении, но и в других; доказательством чего служат произведенные только что на моих глазах похороны умершего от холеры китайца <…> Похороны производятся, конечно, без всяких предосторожностей и уведомления кого бы то ни было <…> Прошу <…> принять меры для устранения изложенного произвола»[33].
В ответ на это 13 июля 1902 г. комендант крепости Порт-Артур (тогда в этой должности находился генерал А.М. Стессель) направил ходатайство Командующему войсками Квантунской области об ограничении контактов китайцев с солдатами и об учреждении за первыми санитарного надзора[34]. И лишь во второй половине 1902 г. был положительно решен вопрос об устройстве на отдаленном от центра города Тигровом полуострове холерных бараков и холерного кладбища[35].
Главным источником распространения заразных заболеваний была нечистая вода. Протекавшая через город речка Лунхе оказалась слишком грязная для забора из нее питьевой воды. Колодцы не могли удовлетворить резко возросшие потребности в питьевой воде. Кроме того, после использования их китайцами часто находили дохлых кошек, собак и щенят. В колодцы просачивалась по верхним слоям почвы грунтовые воды преимущественно из выгребных и сортирных ям. Манзы-водоносы (китайские рабочие. – А.Л.] зачерпывая в колодцах воду, довольно часто мылись в них, выливая эти ополоски обратно в колодцы[36]. Устройство новых колодцев в местах размещения русских воинских частей встречало большие технические затруднения. Чтобы добраться до пригодной воды, требовалось пробурить 13 различных слоев почвы. В рапорте на имя исполняющего должность инспектора строительных работ 5 августа 1903 г. инженер-полковник К.О. Дубицкий сообщал, что организовать достаточное для нужд всего города водоснабжение при помощи колодцев представлялось почти невозможным и очень дорогим[37].
Сами китайцы пили воду из Лунхэ, несмотря на то, что из-за удобрения соседних полей вода в ней была сильно заражена. Кроме того, вода в Лунхэ была горькой от морских приливов. Постоянные опаснейшие эпидемии являлись следствием употребления такой воды[38].
Подобная ситуация с водой не могла устраивать гарнизон города и эскадру. Поэтому для обеспечения города питьевой водой уже в 1900 г. был проведен водопровод. На северном склоне Зеленой горы был расположен опреснитель[39]. Он давал около 8 тыс. ведер воды в сутки, что равнялось 98 320 л. Этот водопровод питался ключами у деревни Пали-Чусуань. Вода, собранная в резервуар, шла по 5-дюймовым чугунным трубам. Благодаря засорению труб уже к 1903 г. количество воды, получаемое из водоразборных кранов, оказалось крайне незначительным, но обилие ключевой воды заставляло предполагать, что при устройстве рационального водосбора можно было бы получать 335 тыс. ведер в сутки или 4 117 150 л