[40]. Последняя цифра возникла из расчетов потребностей жителей Порт-Артура в пресной воде. Эти расчеты проводились в августе-декабре 1903 г. Предполагалось устройство нового водопровода, который удовлетворит запросы всех принятых теоретически в расчет 40 тыс. европейских жителей города. Стоимость проекта оценивалась в 511 950 руб. и сверх того 58 050 руб. на непредвиденные расходы[41].
Планы устройства нового водопровода, а также системы канализации так и остались на бумаге. В 1904 г. город вступил со старой системой водоснабжения. Воду у деревни Пали-Чусуань, как отмечалось в должностной документации 1903 г., «судя по цвету и вкусу следует признать вполне удовлетворительной». Неудобство доставляли засорившиеся трубы, пропускавшие к 1904 г. не более 18 тыс. ведер в сутки или, соответственно, 221 220 л[42].
Кроме того, еще до занятия Порт-Артура русскими войсками у китайцев существовал почти исключительно для нужд порта водопровод, бравший воду из тех же ключей, из которых предполагалось брать ее теперь. Этот водопровод продолжал существовать к началу Русско-японской войны[43]. Отправленная на анализ в Москву в гистолого-бактериологическую и химико-аналитическую лабораторию Старо-Никольской аптеки В.К. Феррейн, вода из китайского водопровода получила 28 июня 1903 г. следующую характеристику: «Для питья вода не совсем хороша вследствие содержания азотнокислых соединений, для питания паровых котлов воду можно употреблять, от нее получается незначительная накипь»[44].
При принятом тогда расчете 2 ведра воды на 1 жителя в день (т. е. примерно 24,5 л) для питьевых и хозяйственных целей пригодной для повседневного употребления воды в Порт-Артуре с учетом водопровода и колодцев было недостаточно. 28 октября и 12 ноября 1902 г. проходили заседания специальной комиссии, созданной по приказу Командующего морскими силами. Эта комиссия под председательством капитана 1-го ранга Н.М. Яковлева рассматривала вопросы водоснабжения. Она подтвердила крайний недостаток пресной воды хорошего качества в порту. Было рекомендовано пользоваться водой из Пресного озера. Оно было мелководным, с мало пригодной для питья водой. Располагалось озеро на самой окраине города. Воду из него брали на поливку садов, улиц и на стирку белья. «Крайне желательно, – отмечала комиссия, – иметь здесь [у Пресного озера] фильтр для осаждения хотя бы взвешенных твердых частей <…> Крайне желательно утилизировать <…> теплую воду от отработанного пара <…> Всякий, кому нужна теплая вода для стирки белья или других нужд, легко мог бы иметь ее всегда под рукой <…> Комиссия единогласно сочла необходимым для облегчения жителям города и служащим Морского ведомства получения воды из существующего водопровода около квартиры контр-адмирала В.К. Витгефта поставить 2 добавочных крана»[45].
К 1904 г. собственный водопровод имели только морское и гарнизонное собрания, ряд административных и гражданских учреждений и некоторые частные квартиры. Жители брали питьевую воду из кранов общегородской водопроводной сети. Вода в колодцах была настолько загрязнена, что издавала запах. Все же ее приходилось использовать для стирки белья[46]. Такое положение требовало повышенных мер санитарно-гигиенического контроля. Угроза эпидемий сохранялась в городе постоянно.
Заразные болезни распространялись еще и потому, что Порт-Артур, особенно Старый город, был крайне грязен. Этому способствовали привычки китайского населения. Живя в своих маленьких фанзах, беспорядочно разбросанных по всему центру, китайцы до крайности загрязняли город. Это отмечал в своих очерках врач В.Б. Гюббенет, живший в Порт-Артуре. «Каждая фанза, – вспоминал Гюббенет, – имела дворик, обнесенный каменной стенкой, который превращался жителями фанзы в клоаку, заражавшую почву и воздух вонью от отбросов пищи, а также человеческих извержений. Находившийся в центре города базар, по-видимому, подвергался очистке очень редко, так что проезжая часто мимо него, приходилось испытывать неприятное обонятельное ощущение, вызывающие спазматические сокращения дыхательного аппарата. Протекавшая через старый город горная речка Таучин служила китайцам местом, куда они выливали подлежавшие вывозу нечистоты. Русло этой речонки <…> во время отлива пересыхало, причем все нечистоты оставались на сухом берегу <…> Все полученные при убое скота отбросы спускались прямо в море, которое прибивало их обратно к берегу. Канализационной сети в Порт-Артуре не было»[47]. Неудивительно, что в Порт-Артуре прямо-таки бичом в летнее время являлись бесчисленные мухи[48]. Кроме того, как писал журналист В.И. Немирович-Данченко, часто бывавший в крепости, «Порт-Артур без пыли немыслим, вы его видите сквозь нее»[49]. Это объяснялось, во-первых, тем, что по своему геологическому строению горы и холмы состояли из кварцевых пород, песчаника, гранита и известняка. Во-вторых, по части растительности Квантуй был прямо-таки обижен природою. За исключением кое-где встречавшихся деревьев и кустарников, весь полуостров представлял собой голый кусок земли с преимущественно каменистой почвой[50]. В-третьих, несмотря на то, что рек и ручьев в Порт-Артуре и его окрестностях было очень много, все они носили горный характер. Они были мелководны, часто и резко меняли уровень вод, переполнялись водой в период дождей, а в сухое время года (с августа по май) многие из них совершенно пересыхали. Их правильнее было бы на карте обозначать высохшими руслами. Вода сохранялась круглый год, хотя и в небольшом количестве, только в реке Лунхэ[51]. Впрочем, в Порт-Артуре пыли было все-таки меньше, чем, например, на полях Маньчжурии, что объяснялось приморским расположением города.
За годы русского присутствия в Порт-Артуре произошла радикальная перепланировка города. В нем возникло несколько новых частей: претерпевший незначительные изменения Старый город и практически отстроенный с нуля Новый город и Новый китайский город. Старый город был расположен в котловине. Новых европейских зданий здесь было мало. В нем находились дворец наместника, штаб Квантунского укрепленного района, штаб крепости и штаб 7-й Восточно-Сибирской стрелковой бригады (впоследствии дивизии). Здесь же располагались казармы 9-го, 10-го и 25-го Восточно-Сибирских стрелковых полков и Квантунского флотского экипажа, сводный госпиталь, военная школа, церковь, почта и телеграф, железнодорожная станция, интендантские склады, бойня и паровая мельница[52]. В целом к концу 1903 – началу 1904 гг. старый Порт-Артур, по свидетельству Г. Козьмина, «по наружному виду <…> почти не изменился. Те же в центре города убогие китайские фанзы, та же классическая пыль на улицах и та же не менее классическая вонь из канала»[53]. Морское собрание расположилось в кумирне (молельне) Старого города, даже дворец наместника, как отмечает В.И. Немирович-Данченко, «тоже отзывается китайщиной»[54]. В Старом городе русские постройки не нарушили его в целом китайского облика. В этот Старый город и попадал с вокзала приезжий. Перед ним открывалась «зеленоватая бухта, – продолжает Немирович-Данченко, – вся охваченная высокими горами, только в одном месте оставившими узкий проход <…> Налево Ковш – часть бухты, вычерпанной машинами <…> В ковше черные многотрубные, многобашенные громады [стоянка эскадры. – А.Л.]»[55].
Иную картину представлял собой Новый город, расположившийся на берегу Западного бассейна, к западу от реки Лунхэ. Новый город активно строился. К началу войны он еще не был закончен, хотя многие здания уже были возведены. Здесь кипели жизнь и торговая деятельность. В Новом городе находились штаб главного начальника Квантунской области, гостиница, реальное училище, Русско-китайский банк, Городское управление, казармы 11-го и 12-го Восточно-Сибирских стрелковых полков, морской госпиталь[56]. Говоря об обширном русском строительстве в 1898–1903 гг., следует отметить, что главная работа производилась вне прежних стен старого Порт-Артура. Казармы, офицерские флигеля, здания штабов и разных казенных учреждений, громадные интендантские склады, госпиталь и портовые постройки строились в Новом городе[57]. Русский морской офицер Д.В. Никитин впоследствии поделился впечатлениями от русского Порт-Артура. По ним можно сделать вывод, что за пять лет русского владения город сильно изменился. «Старый туземный городок, – вспоминал Никитин, – остался, конечно, со своими кривыми и узкими улицами, но в китайских одноэтажных домах проделаны были окна и двери, появились крылечки русского образца, запестрели вывески магазинов, ресторанов. Даже пожарная каланча русского типа воздвигнута была <…> Словом, Старый город обрусел.
Новый город строился по американскому образцу. Проводились широкие прямые улицы с мостовыми и тротуарами, чисто столичного типа, с площадями, парками и бульварами, с готовой канализацией, водоснабжением и электрической проводкой.
Между Старым и Новым городами строился большой каменный православный собор типа кафедральных соборов губернских городов»[58]