Поскольку на судне никогда не бывает так, чтобы вся команда спала одновременно (кто-то обязательно стоит на вахте), то объем жилых помещений и число спальных мест для матросов несколько меньше их штатной численности. Спальное место нижнего чина представляло собой подвесную койку с тюфяком из парусиновой материи. Тюфяк набивался крошеной пробкой, так что в случае необходимости служил спасательным средством. Подушки набивались волосом или мелкой древесной стружкой. Одеяла, как правило, были солдатские, байковые. При уборке такая койка скатывалась в небольшой валик.
В матросских помещениях вдоль обоих бортов размещались рундуки и чемоданные ящики. На парусном флоте рундуки были деревянные, на броненосном – металлические. Рундуки служили для хранения матросских чемоданов и личных вещей. Если позволяла конструкция, рундуки часто использовали в качестве спальных мест для части команды.
Вещи матроса состояли из большого парусинового чемодана. В нем находилось обмундирование. Другой чемодан, размером поменьше, служил для хранения белья, предметов первой необходимости и личной гигиены. Для этих маленьких чемоданов иногда устраивались полки вдоль бортов и переборок. Либо их просто развешивали по борту рядами внутри кубриков[139].
1 ноября 1901 г. в Кронштадте состоялось особое совещание по вопросам улучшения матросского быта на кораблях. Относительно жилья нижних чинов на судах современного броненосного флота совещание пришло к следующему заключению:
<…> На наших судах удобств для нижних чинов почти никаких нет, и в этом отношении они значительно хуже судов иностранных флотов, у которых жилые помещения хорошо приспособлены для житья команды.
<…> Принятые теперь чемоданные шкафы менее удобны, чем бывшие рундуки, ибо на рундуках можно было лежать, а шкафы не дают этого удобства.
<…> На некоторых судах у рундуков верх делают из решетчатых люков, что неудобно, и желательно иметь гладкую поверхность.
<…> Необходимо иметь для хранения сапог места достаточно удобные для разборки сапог [с гигиенической точки зрения вариант хранения обуви у спальных мест был не самым лучшим, при оставлении же обуви у входа в кубрик происходила путаница в случае быстрых сборов по тревоге. – А.Л.].
<… > Следует на каждом корабле, кроме скамеек у подвесных столов, устроить еще места для сидения или лежания, по крайней мере, на 50 % команды [днем подвесные койки были убраны, и до ночи не все из сменившейся вахты могли комфортно отдохнуть. – А.Л.]
<…> Можно было бы делать откидные или иные скамьи <…>.
<…> Желательно устройство стеклянных рам в орудийных портах [в свежую погоду верхняя жилая (батарейная) палуба была подвержена проникновению воды. – А.Л.]
<…> Совещание признало весьма желательным введение особых подстилок из простого куска тонкой парусины в одно полотнище <…> каждому нижнему чину, чтобы не пачкать платье, лежа на палубе, подобно тому, как это установлено в иностранных флотах[140].
Заключение совещания носило рекомендательный характер. Командовавшему Тихоокеанской эскадрой вице-адмиралу О.В. Старку был отослан начальником Главного морского штаба Ф.К. Авеланом циркуляр с данным заключением. Реализация описанных в нем нововведений была на Дальнем Востоке произвольной.
Комфортабельность офицерского жилья была на порядок выше, чем у нижних чинов. Особенно на некоторых больших судах адмиральские и офицерские помещения вряд ли оставляли желать чего-нибудь лучшего. На линейных кораблях каюты офицеров были, как правило, нескольких типов: простые (одинарные), двойные, максимум тройные. Крайне редко каюты устраивались на большее число офицеров (не в пример нижним чинам, число которых в кубриках могло измеряться десятками). Мебель в офицерских каютах делалась не просто функциональной, но еще и такой, чтобы помещение это представляло удобное и уютное жилище. Спальным местом служила койка. Она располагалась поперечно борту. Это снижало неудобство от качки и колебаний температуры за бортом (матросские же койки подвешивались в зависимости от наличия свободного места в кубриках). Офицерская койка была устроена в виде рундука. Сверху было место для лежания – матрац с постельными принадлежностями. Чтобы спящий во время качки не свалился на пол, была предусмотрена специальная доска, защищавшая от падения. Ниже спального места был так называемый коечный рундук. Он устраивался в виде комода с выдвижными ящиками. В ящиках хранилось белье и личные вещи офицера, живущего в каюте. Если места было мало, а каюта была рассчитана на двух и более офицеров, то койки устраивались одна над другой.
Кроме коек в офицерской каюте по штату полагались: шкаф для одежды, письменный стол, один или более стульев, малый шкаф (шифоньер), мраморный умывальник с зеркалом. Другие предметы обстановки добавлялись по желанию проживающих. Все офицерские каюты имели по два иллюминатора, расположенных по борту.
Мичман Д.И. Дараган, прибывший в Порт-Артур для прохождения службы на броненосце «Цесаревич», в письме домой обрисовал свое расположение следующим образом: «Явился со своими вещами на “Цесаревич”. Каюту отвели чудную (двойную). Стал устраиваться <…> Рядом со мной ванна, фотографическая (все казенное), а через каюту – 00 [гальюн] <…> Я на “Цесаревиче” могу иметь все, что угодно. Тут, например, у коек казенные ковры; в шкафу по 8 вешалок на брата; вестовой моет перчатки»[141].
Кормовые командирские и адмиральские помещения на линейном корабле могли состоять вообще из нескольких комнат. К.С. Моркотун замечал о каютах высшего командного состава: «Нечего и говорить, что эти помещения отличаются обширностью и всеми удобствами, даже роскошью на некоторых судах»[142].
В офицерской части жилой палубы корабля располагалась офицерская кают-компания. Она служила общей столовой и гостиной одновременно. Там свободные от службы офицеры проводили время в беседах и развлечениях. В кают-компании непременно имелось пианино, прочно привинченное к полу, подобно диванам и всей мебели на судне. Иногда некоторые офицерские каюты выходили своими дверьми в кают-компанию[143].
Таким образом, можно утверждать, что офицерский состав линейных судов располагался на них вполне удобно и комфортабельно. Это расположение особенно давало чувствовать собственные преимущества морскому офицерству в первые годы после занятия русскими вооруженными силами дальневосточных портов, когда казармы и дома на берегу еще не были отстроены и сухопутные войска ютились в наскоро отремонтированных китайских фанзах, где бытовые удобства были минимальными.
Тем не менее, если анализировать условия проживания на большом корабле с точки зрения гигиены, выяснится, что это проживание имело свои особенности и недостатки абсолютно для всех членов команды, невзирая на чины. Во-первых, как отмечал К.С. Моркотун, большая звукопроводимость металла обусловливала то, что на судах всякие звуки, сотрясения и толчки передаются очень отчетливо во всех концах и помещениях. Работа судовых машин, толчки от винта, удары волн – все это составляло постоянный фон на кораблях. Как средство борьбы с этим применялись всевозможные средства звукоизоляции. Но во время крупных судовых работ это помогало мало. Так, Д.И. Дараган писал во время ремонта «Цесаревича»: «Наша стукотня мешает спать, а главное пугает. Завели пневматическое сверло; проснешься, а оно стучит, как пулемет». Такая же картина наблюдалась при работах на броненосце «Ретвизан», где «грохот стоял адский»[144]. Во-вторых, применение на линейных судах брони, которая могла покрывать практически всю их подводную часть, способствовало усиленному восприятию судовой поверхностью внешнего тепла. В жаркую погоду корабли раскалялись от верхней палубы до трюмов. Уже в середине мая, в силу погодных условий Порт-Артура, команды судов начинали страдать от жары. Многие ложились спать прямо на верхней палубе, многие, включая офицеров, уходили с больше раскалившегося за день борта ночевать на борт противоположный. Д.И. Дараган писал: «Летом страшно жарко и много употребляются вентиляторы. Есть у нас казенные, но на всех не хватает <…> Борт накаливается, жара <…> Сижу раздетый в каюте. Это единственное спасение. Днем, например, лечь в чем-нибудь невозможно. Варишься»[145]. Вообще на судах для вентиляции помещений старались использовать любые естественные ходы и каналы, образовавшиеся при постройке судна. Самый простой способ естественной вентиляции на судне – через раскрытые иллюминаторы и люки. Если не было тяги, в иллюминатор выставлялся полуцилиндр, который как бы зачерпывал воздух. К средствам искусственной вентиляции следует отнести вытяжные вентиляционные каналы и нагнетательные для притока чистого воздуха. Широко использовались виндзейли – широкие парусиновые каналы с твердым ободом, которые можно было провести в труднодоступные для свежего воздуха помещения. Практически все суда были оборудованы по способу Аркота, заимствованному у английского флота: на верхнюю палубу выходили вентиляционные трубы с колоколообразными расширениями. Они доставали до самых нижних помещений судна. В личном употреблении была, как ее тогда называли, «веяльная вентиляционная машина», попросту вентилятор. Он мог быть ручным, но чаще с конца XIX в. уже электрическим.
Анализируя по русским, английским и австрийским источникам жилищные условия и объемы воздуха в них, К.С. Моркотун указывает, несомненно, на негигиеническое устройство судна. По его данным, в конце XIX – начале XX вв. на военном судне объем свободного пространства на 1 человека колебался от 0,7 до 9,7 м