[157], лишь командир имел на них свою небольшую каюту. Остальные офицеры спали за занавесками в кают-компании, как они сами выражались, в «палатах». Паровое отопление действовало плохо. Потолок и стены внутренних помещений отпотевали, всюду капало. Даже офицеры, не говоря уже о нижних чинах, вынуждены были спать с клеенками поверх одеяла. Часть помещений была прямо в трюмах. «Жизнь не была налажена», – вспоминал мичман о бытовых условиях на судах минного флота[158]. Миноносцы при эскадре находились в двояком положении. С одной стороны, их больше всего использовали (в разведках, дозорах, охранениях). С другой стороны, их же больше всего и ремонтировали. Причем это был текущий ремонт, связанный не с боевыми повреждениями, а с обычной эксплуатацией. Миноносцы в доке менялись, но док без них никогда не пустовал. Очень часто на смену одним исправленным неполадкам после выхода в море приходили другие, и миноносец снова тащили на ремонт в док. Продолжая перечислять неудобства жизни на миноносцах, мичман говорит о плохой работе систем вентиляции. Особенно в жаркую погоду «спать на миноносцах было невозможно, – признает он, – все вытребовали матрацы [на верхнюю палубу] и ставили тенты, чтобы не пекло утреннее солнце и не занесло лицо сажей из труб [на минных судах расстояние от верхней палубы до окончания дымовых труб значительно меньше, чем на броненосных, отчего собственный дым мог стелиться над кораблем, особенно при большом ходе. – А.Л.]»[159]. Если принять в расчет водоизмещение миноносцев времен Русско-японской войны в 270–350 т и число команды на каждом в 60–80 человек, то на них занимаемое одним человеком жизненное пространство будет уступать таковому же пространству на линейных судах. Так, средний тоннаж броненосцев Тихоокеанской эскадры 12 000—13 000 т, численность команды на каждом – 700–800 человек (см. Приложение 5). К.С. Моркотун вывел оптимальную для комфортабельного проживания зависимость между тоннажем небольшого корабля и численностью его команды. По его мнению, на судне в 100 т должно находиться 4 человека, в 1000 т – 20 человек, в 2000 т – 30 человек[160]. Вполне очевидно, насколько эти рекомендации были далеки от реальности.
В условиях постоянной тесноты и связанных с ней недостатков проходили все корабельные работы. И.Г. Энгельман отмечал по этому поводу: «На современном боевом корабле <…> всяческие маневры состоят в строго определенной работе, по характеру своему близкой к фабрично-заводской». Причем «обстановка работы <…> значительно хуже, чем на фабриках и заводах»[161].
Для выполнения всех корабельных работ и обеспечения нормального хода судовой жизни существовала следующая организация. Каждый нижний чин на корабле имел свой номер. Вся команда делилась на две вахты. В первую входили нечетные номера. Они строились по правому борту судна. Во вторую вахту – номера четные. Строились, соответственно, по левому борту. Каждая вахта делилась на два отделения. Каждое отделение – два полу отделения. Каждое из этих формирований возглавлял свой офицер.
На флоте был заведен одинаковый для всех порядок судовой жизни. Каждому новобранцу выдавалась специальная «памятка» с указанием основных режимных моментов. Побудка команды осуществлялась в 5 часов утра. Убрав койки, матросы шли умываться. Через полчаса подавался сигнал «на молитву», по окончании которой вахтенный начальник отправлял личный состав завтракать. За четверть часа до подъема флага осуществлялась «повестка» – сверка личного состава. За пять минут до подъема все офицеры корабля собирались на шканцах – самом почетном месте на судне. Там и поднимался в 8 часов флаг. Свободная команда при этом стояла во фронт вдоль бортов. За одну минуту до 8 часов вахтенный начальник командовал равнение «на флаг и гюйс» (носовой флаг), а затем «флаг и гюйс поднять». День начинался. Обычно в будни с 9 до 10:30 на судах проводились занятия и учения. По окончании работы и приборки вахтенный начальник приказывал «вино достать, пробу». В 11 часов распоряжались свистать команду «к вину и обеду». После обеда и приведения в порядок столов и посуды команде давался отдых. В 13:30 следовала команда «вставать, умываться, пить чай». Время с 14 до 17 часов отводилось учениям, занятиям и приборкам, согласно имевшимся на каждом корабле собственным расписаниям. В 17:45 вахтенный начальник командовал «вино достать», а в 18 часов – «к вину и ужинать». От 19 до 19:30 вечера следовала вечерняя поверка. В 20 часов – спуск флага, затем молитва. День заканчивался. Оставшееся время до отхода ко сну отводилось команде на личные нужды. На сон предусматривалось 8 часов в сутки[162].
По воскресеньям и праздничным дням на больших судах, имевших собственные походные церкви, проводились церковные службы. В Порт-Артуре, когда эскадра стояла на якоре, в такие дни всех чинов эскадры возили в судовые церкви или церкви на берегу.
В увольнение на берег команда отпускалась партиями под командой офицеров или унтер-офицеров. В зависимости от судового расписания конкретного корабля срок увольнения был до 5, до 7 и до 9 часов вечера. В Порт-Артуре, бывшем базой эскадры, матросы оказывались на берегу довольно часто – как правило, через три дня на четвертый. Съезжающие на берег отмечались вахтенным начальником или вахтенным унтер-офицером[163].
Все судно в целом находилось в подчинении его командира. Помощником командира был старший офицер. Ему подчинялся вахтенный начальник. В ведении вахтенного начальника были младшие офицеры (подвахтенные) и нижние чины, вошедшие в очередь данной вахты[164].
В соответствии с судовым распорядком и нормативными документами (Сводом морских постановлений) осуществлялось питание нижних чинов Морского ведомства. В трюмах кораблей были отведены специальные помещения для хранения того или иного вида провизии. Так, отделение для сухой провизии (в первую очередь, для крупы) состояло из двух помещений, лежавших по обе стороны гребного вала. В каждой части были сделаны плотные перегородки. В них засыпались разные виды сухой провизии.
Для хранения сухарей и галет имелась специальная брот-камера. Она располагалась обычно в кормовой части трюма.
Отделение для мокрой провизии называлось ахтер-люк. Там хранили бочки и бочонки с солониной, капустой, маслом, уксусом и вином. Между бочками укладывались деревянные доски, очищенные от коры. Для каждого сорта провизии в ахтер-люке имелась отдельная загородка. Для хранения замороженных и свежих продуктов на кораблях оборудовались морозильники – ледниковые камеры с рефрижераторной машиной, в которых поддерживалась минусовая температура воздуха.
Винный погреб часто представлял собой на судне отдельное помещение.
Провизия для офицерского стола хранилась отдельно. Офицерский погреб находился обычно в кормовой части корабля, рядом с брот-камерой[165].
Сама процедура приема пищи нижними чинами на корабле проходила, как правило, в жилой и батарейной палубах. В жилых помещениях матросов были устроены подвесные столы. Во время завтрака, обеда и ужина они опускались. Личный состав располагался вокруг этих столов на скамейках, которые затем также убирались кверху или по бортам судна. На батарейной палубе обеденные столы и скамейки хранились под настилом. Упоминавшееся уже особое совещание, состоявшееся в Кронштадте в 1901 г., отмечало: «Подвесные столы представляют удобство для уборки, но при качке они движутся, отчего разбрызгиваются щи, а потому для пользования они не удобны»[166]. Тем не менее, на Дальнем Востоке корабельные команды обедали именно за такими столами, что при стоянке на рейде может быть признано вполне удовлетворительным.
Снабжением и приготовлением пищи непосредственно ведали артельщики и коки. Им помогала баково-приемная смена дежурного полуотделения. Весь личный состав корабля был приписан к бакам (не более 8 человек на бак). Дежурные раздавали во время еды баки с первыми и вторыми блюдами. На них лежала обязанность вымыть баки после еды, собрать объедки и выбросить их в мусорные рукава. Хлебная смена резала хлеб и не допускала до него никого раньше времени. Нарезанные куски раскладывали по баковым корзинам или лоткам и убирали до обеденного времени в отдельное помещение.
Через такие дежурства по камбузу и по разным видам артельных работ проходила периодически вся команда корабля. Унтер-офицеры ели из одних баков с матросами. Лейтенант В.И. Лепко отмечал это как недостаток, т. к. совместный прием пищи приводил к панибратству, что снижало дисциплину на корабле[167].
Согласно Своду морских постановлений чины Морского ведомства получали провиант, приварок и довольствие морской провизией. Провиант отпускался определенными порциями, в натуре или деньгами. В последнем случае еда покупалась и приготовлялась артелью. Каждую артель составляли полуотделение, а на больших судах – рота. Артель была хозяйственной единицей корабля. В случае выдачи натурой, суточная порция провианта состояла из крупы и муки. Провиант выдавался из магазинов порта в экипаж и команды на месяц вперед[168].
Приварочное довольствие заключалось в отпуске нижним чинам денег на приобретение мяса, соли, овощей и прочих припасов, входивших в состав их ежедневного питания. На эти деньги, как правило, тоже покупались продукты вскладчину через артель, где они числились как общая харчевая сумма.
Приварочные деньги определялись ежегодно для каждого порта отдельно. В расчет принималась справочная цена на мясо в