[252]. Условия жизни на фортах были значительно хуже, чем в городских казармах. Все качества фортовой казармы «были только отрицательные, – продолжает фон Шварц, – узка, тесна, мало света, мало воздуха, отсутствие вентиляции, отсутствие офицерских помещений, отхожего места <…> Первые пять качеств имели последствием порождение различных болезней. Вследствие отсутствия отдельных помещений для офицеров, они должны были занять проход среди мест для пушек; отсутствие кладовых привело к тому, что как съестные, так и боевые припасы складывались под нарами, а сквозник [проход. – А.Л.] загромоздили бочками с водой. Отсутствие отхожего места было весьма тяжелым обстоятельством»[253]. Впрочем, следует иметь в виду, что эти недостроенные позиции были заняты, например, личным составом порт-артурского гарнизона уже после начала боевых действий. До этого артиллеристы с батарей и защитники фортов располагались в своих казармах в городе, а на сухопутной линии обороны жили и работали посменно.
Большая часть офицеров порт-артурского и владивостокского гарнизона из частей, расквартированных по Маньчжурии, к 1904 г. проживала в квартирах и комнатах. Они находились в кирпичных флигелях Военного ведомства. Располагались такие флигеля вблизи солдатских казарм. Квартирами и комнатами обеспечивали в первую очередь семейных офицеров. Так, Г. Козьмин отмечал в 1903 г., что в Порт-Артуре «временно многие из офицеров еще доживают в китайских фанзах, неудобных и холодных <…> Это приходится на долю обер-офицеров и преимущественно холостых»[254]. Не имевшие служебного жилья офицеры получали на его аренду деньги от казны. Эти деньги начислялись по чинам и занимаемым должностям, либо особым приказом. Семейный штаб-офицер получал 408 руб. в год квартирных денег. Холостой офицер – 324 руб. Обер-офицеры получали квартирных денег соответственно 246 руб. и 162 руб. в год. Собственно жильем штаб-офицер имел право получить 42 квадратные сажени (это составляло 89,5 м2). Претендавать на эту жилплощадь офицер имел право в том случае, если он являлся командиром полка, отдельного батальона, эскадрона, батареи, либо был приравнен в правах к полковым командирам. Если штаб-офицер не командовал отдельной частью – ему полагалось не более 26 квадратных саженей казенного жилья (55,4 м2). Обер-офицер с правами ротного командира мог претендовать на 17 квадратных саженей (36,2 м2). Не имевший таких прав офицер мог рассчитывать всего на 7,5 квадратных саженей (16 м2)[255]. Казенные квартиры могли отводиться офицерам и в частных домах. В таких случаях за квартиранта платило Военное ведомство. В понятие «квартирных денег» входили также расходы на отопление и освещение занимаемых помещений. Генералам полагались апартаменты от 50 до 80 квадратных саженей жилой площади (что составляло соответственно от 106,5 до 170,4 м2). Размер генеральских квартирных денег колебался от 636 руб. до 1 206 руб. в год[256].
П. 10 приказа № 273 по Военному ведомству за 1881 г. были упразднены денщики. Взамен их генералам, штаб и обер-офицерам назначалась казенная прислуга. Впрочем, набиралась эта прислуга в войсках, войсковых штабах и управлениях из общего числа рядовых строевых солдат. Назначенный в казенную прислугу нижний чин был обязан прислуживать офицеру и его семейству, охранять их имущество, выполнять различные поручения, как служебные, так и хозяйственные. «Казенная прислуга – это животрепещущий вопрос», – отмечал обеспокоенный моральной стороной дела подполковник Л.И. Третеский, современник описываемых событий[257]. Однако не следует забывать, что попасть в прислугу для простого солдата означало избавиться от тягот строевой службы и казарменной жизни. При этом редко когда угодить офицеру было труднее, чем тянуть солдатскую лямку. В войну оказаться в вестовых нередко означало избежать передовой. Изыскивая резервы в осажденном Порт-Артуре, в приказе от 29 сентября 1904 г. генерал А.М. Стессель с возмущением упоминает о вестовом, который состоял при одной фельдфебельше[258]. Устраиваясь подобным образом, многие солдаты старались облегчить себе жизнь, миновав фронт. В служебной записке, поданной Командиру порта Артур 8 июля 1904 г. о назначении всем чинам строительного управления вестовых, двое из семи упомянутых офицеров (инженер-полковник Э.Н. Горбачевский и капитан Ф.К. Авеллан, полный тезка адмирала, управляющего Морским ведомством в 1903–1905 гг.) от казенной прислуги отказались[259]. До этого у них в услужении находились китайцы, запросившие во время войны за свои услуги слишком высокую плату. В мирное же время масса китайских «боек» (как их называли на Дальнем Востоке и Маньчжурии от английского «Ьоу») находились в услужении у военных, морских и гражданских чинов.
Характеризуя условия проживания сухопутных офицеров в Дальневосточном крае как удовлетворительные в целом, нельзя забывать, что как по престижу профессии, так и по представительности апартаментов их далеко обходили морские коллеги одинакового чина и сходной должности.
Обмундирование частей русских войск на Дальнем Востоке в течение войны претерпело ряд значительных изменений. Они были связаны, главным образом, с выходом из строя установленной формы одежды и, как следствие, с появлением нерегламентированного уставом обмундирования. Причиной тому послужили как отсутствие в полях цейхгаузов, так и выявление в ходе боевых действий функциональной несостоятельности некоторых элементов военной формы (например, белых рубах и видимых издалека массивных папах). Эти два основных фактора привели к эволюции формы одежды сухопутных войск русской Маньчжурской армии и гарнизона осажденного Порт-Артура.
К началу войны русский солдат на восточной окраине империи был одет в форму, предусмотренную СВП для армейской пехоты и артиллерии. Остальные рода войск имели соответствующие знаки различия. Эта отправная точка, по которой можно судить, во что были одеты защитники крепости не позднее января 1904 г.
Согласно Своду, все предметы вещевого довольствия отпускались от интендантства. Прибывая на службу 1 июля, новобранец получал на год:
– две рубахи,
– две пары брюк,
– два носовых платка,
– один утиральник (полотенце),
– две пары портянок,
– одну пару сапог либо деньги на их шитье и половину оклада амуничных денег.
Новобранцы, прибывшие после 1 декабря, вещей и денег за текущий год не получали. Ст. 1297 СВП определяла вещевое довольствие следующим образом: вещи годовые, мундирные и бессрочные. Сюда же относились и деньги. Они были амуничные, ремонтные, на шитье вещей и на заготовление вещей, не отпускаемых натурой[260]. К годовым вещам относились гимнастические и нательные рубахи, брюки, предметы личной гигиены, сапоги и сапожный товар. Бессрочные вещи (пуговицы, бляхи, знаки различия) выдавались единовременно натурой или деньгами. Кроме того, согласно ст. 1338 нижним чинам дополнительно выдавалась теплая одежда. Она делилась на две категории:
1) вещи, отпускаемые по климатическим обстоятельствам или потребностям службы (Порт-Артур попадал под это определение. – А.Л.) для постоянного употребления или выдаваемые только на время (полушубки, рукавицы, шерстяные вареги, валенки, теплые башлыки, шерстяные носки, суконные наушники и теплые сапоги);
2) вещи, составляющие собственно постовые принадлежности (постовые тулупы, постовые шинели, кеньги)[261].
Собственно мундиры, шинели, головные уборы выдавались нижним чинам на определенный срок. Либо все перечисленное выше шилось из купленного за казенный счет сукна. Кроме того, дополнительно войска в ряде областей Дальнего Востока, Маньчжурии и на Квантуне получили бушлаты и чембары. Бушлат представлял собой род кафтана из верблюжьего сукна и употреблялся обычно при работах в зимних условиях. Чембарами называли штаны из козловой кожи, окрашенные в красный цвет. Их испытывали среди войск порт-артурского гарнизона в 1902–1903 гг. Оказалось, что штаны эти прочны, но очень маркие, а кроме того сильно линяют. Солдатам в них было очень жарко. К началу войны чембары входили в комплект обмундирования некоторых порт-артурских частей. В целом же было признано, что особой жары на Квантуне нет и специального тропического обмундирования войскам гарнизона не требуется. В других воинских подразделениях Маньчжурской армии означенные виды обмундирования встречались эпизодически.
Из партии новобранцев непосредственно по ее прибытии в часть формировалась команда. Такой командой заведовал офицер. При обмундировании он у каждого новобранца на груди мылом рисовал номер, соответствовавший размеру одежды. Только лишь подогнав мундиры, новобранцы сразу же сдавали их в цейхгауз (или, как его называли солдаты, «чихауз») из-за того, что вещи были пересыпаны табаком и антимольным порошком[262]. В повседневном употреблении все нижние чины носили белые гимнастические рубахи (гимнастерки). Мундиры одевали лишь на праздники и парады.
Ряд свидетельств указывает на изначально недостаточный вещевой запас в цейхгаузах, например, такой крупной крепости, как Порт-Артур. Так, военный врач В.Б. Гюббенет, находившийся во время осады внутри крепости, в своих заметках отмечает, что к началу войны готовой обуви и теплой одежды для войск в интендантских складах практически не оказалось. Из летнего обмундирования после вывода в начале войны 11-го Восточно-Сибирского стрелкового полка в Маньчжурию на его складах осталось всего 500 пар сапог и 5 000 рубах