[382]. И тем не менее управляющий порт-артурским отделением банка телеграфировал в Министерство финансов в июле 1904 г.: «Настойчиво обнаруживается нужда в [денежных] знаках»[383]. Первые признаки дефицита наличных денег проявились еще в начале мая 1904 г. 10 мая приказом по эскадре были собраны наличные деньги из судовых сумм в количестве 30 тыс. руб.[384].
В то же время начали выпускать в обращение особые временные обязательства Русско-Китайского банка. Это были так называемые «чеки». Их предполагалось обналичить после восстановления сообщения с Севером. Банк гарантировал их хождение наравне с кредитными билетами. Кроме того, крепостное интендантство выпускало особые квитанции. Их выдавали офицерам и чиновникам в качестве части содержания. При этом указывалось, на какую сумму товаров по квитанции можно было получить. Этими квитанциями интендантство расплачивалось и с торговцами-европейцами[385]. Китайцы ни квитанций, ни чеков не признавали. Их интересовали только наличные деньги. Поэтому при расчетах с китайскими торговцами во время блокады часто возникали неудобства. Причем в силу падения ценности серебра в самом Китае местные торговцы предпочитали кредитные билеты. Б.М. Лобач-Жученко вспоминал: «Вы часто услышите из их [китайцев] уст фразу: “Капитана, рубль – бумажка давай”»[386]. Кроме того, в мае 1904 г. в Порт-Артуре начала циркулировать поддельная серебряная монета достоинством в 15 и 20 коп. За очень хорошим исполнением подделки усматривали японскую руку. Подделку можно было выявить, лишь бросив на стол – она не звенела. Не соответствовал и год чеканки – 1904. Монет этого года выпуска в русском Порт-Артуре быть не могло[387].
Дефицит наличных денег усугублял бедственное положение блокированного гарнизона и жителей крепости. Серьезные фирмы, оберегая собственную репутацию и рассчитывая на государственные компенсации, принимали чеки и квитанции. В повседневной розничной торговле без наличных средств возникали серьезные затруднения.
Блокада Порт-Артура, помимо влияния на материальное обеспечение защитников крепости, влияла и на их моральное состояние. В любой военной кампании настрой войск тесно связан с успехом ведения ими боевых действий. До конца апреля 1904 г. морские и сухопутные столкновения носили локальный характер. С началом тесной осады на моральный климат внутри крепости кроме положения дел непосредственно на рубежах ее обороны стал влиять фактор связи с внешним миром – возможность получать вести извне и уведомлять родных и близких о собственном положении. Осознание факта отрезанности, по свидетельствам очевидцев, повлияло на гарнизон угнетающе[388]. В то же время лейтенант В.Н. Черкасов признавал, что в конце апреля – начале мая 1904 г. никто в Артуре не думал, что Россия бросит крепость и всю эскадру на произвол судьбы[389]. Тем большую значимость в этой связи приобрела возможность сообщения блокированной крепости с остальными русскими войсками на маньчжурском театре военных действий и с Россией вообще. Подчас одна лишь информация о функционировании связи поднимала боевой дух защитников. Попытаемся выявить некоторые из каналов, по которым осуществлялось сообщение.
Говоря о так называемом официальном канале связи, необходимо назвать морское сообщение между крепостью и отстоящим от нее на 70 миль китайским портом Чифу. В Чифу располагалось русское консульство во главе с П.Д. Тидеманом. Его охраняли всего четыре казака-забайкальца. Консульство развило бурную деятельность. Через него в Порт-Артур передавали официальные телеграммы, шифровки, личные письма, корреспонденцию. Штат консульства составляли: сам Тидеман, два секретаря и офицер русского флота Д.В. Никитин, работавший за границей под именем мистера Дональда Никсона. Последний был координатором по военной части. После нескольких неудачных попыток установить радиосвязь на линии Порт-Артур – Чифу ставка была сделана на китайских лодочников. Они имели опыт доставки донесений еще со времен японо-китайской войны 1894–1895 гг. Помимо денежной оплаты по инициативе Тидемана китайских почтальонов награждали серебряными медалями на Станиславской и анненской лентах. Медали пользовались у китайцев большой популярностью. Для получения их лодочники устраивали целые соревнования, кто быстрее доставит почту в Порт-Артур и вернется обратно с распиской от адресата и посланием из осажденной крепости. Таких лодочников называли «медалистами». С ними отправляли наиболее спешную информацию. Д.В. Никитин утверждал, что выработанная Тидеманом связь действовала правильно, регулярно и непрерывно до самых последних дней существования русского Порт-Артура[390]. Частные письма шли из крепости в Россию и обратно. Китайцы на джонках доставляли приказания санкт-петербургских властей. Обратно везли донесения о ходе обороны. Их печатали в русских газетах. Все официальные бумаги посылались в зашифрованном виде. В течение недели следом отправлялись еще две копии одного документа. В результате таких мер, по данным Никитина, до места доходило более 80 % всех сообщений[391]. Для частной переписки действовала цензура, введенная адмиралом С.О. Макаровым приказом от 29 февраля 1904 г. Из Артура запрещалось описывать передвижения судов и войск, упоминать о каких-либо их недостатках, полученных повреждениях, понесенных потерях, делать какие бы то ни было военные предположения и т. п.[392]. Хуже обстояло дело с доставкой из Чифу в осажденную крепость периодической печати. Так, командир 5-го Восточно-Сибирского стрелкового полка полковник Н.А. Третьяков констатировал в начале ноября 1904 г.: «Досталось <…> нашему чифусскому консулу Тидеману за то, что он не присылал нам в Порт-Артур [в конце осени. – А.Л.] никаких газет»[393]. Периодика попадала в Порт-Артур зачастую с большими задержками. Про подобные новости говорили, что они «свежие от такого-то числа». За исключением вполне естественных в военных условиях сбоев, связь с Чифу (помимо ее непосредственной военной важности) следует признать фактором положительного воздействия на моральное состояние гарнизона.
По такому же принципу действовала связь между Порт-Артуром и командованием Маньчжурской армией через порт Инкоу. Инкоу располагался на Квантунском побережье в 35 милях северо-западнее осажденной крепости. До 28 июля 1904 г., пока не состоялся бой в Желтом море, практически устранивший фактор русской морской угрозы в районе Порт-Артура, блокада с моря была слабее. Связь с Инкоу осуществлялась морским путем до оставления этого порта русскими войсками в середине лета 1904 г. Участник событий капитан Н.М. Побилевский записывал в своем дневнике 5 июня об одном из таких рейсов в Инкоу: «Вчера вечером вернулся поручик Ломан, ходивший на миноносце [“Лейтенант Бураков”] с посланным к генералу Куропаткину офицером генерального штаба»[394]. Этим же рейсом в Артур доставили несколько десятков частных писем[395]. Следующий рейс «Лейтенант Бураков» совершил 20 июня, привезя сведения от наместника. В тот же день из Чифу пришла джонка с газетами. 30 июня китайская шаланда доставила в крепость 15 тюков корреспонденции, отправленной между 19 апреля и 12 мая 1904 г.[396]. Перед этим никаких писем не доставлялось в Порт-Артур с середины мая. Во второй половине июня 1904 г. связь с Чифу осуществлялась довольно интенсивно. К августу морское сообщение значительно сократилось. Однако утверждать, что оно прекратилось, неверно. 25 августа в Порт-Артур прорвался французский пароход с продовольствием. 3 сентября русский миноносец привел в крепость английскую шхуну со 100 ящиками пива[397]. В конце августа – начале сентября в Порт-Артур заходило еще несколько иностранных судов. Их разгружали в бухте Луизы[398]. Последний крупный пароход с грузом муки зашел в Порт-Артур из Бомбея 2 декабря 1904 г.[399]. Джонкам и шаландам удавалось прорывать японскую блокаду чаще. Помимо съестного все эти большие и малые суда привозили в крепость новости.
Вообще вся секретная и деловая переписка в Порт-Артур шла через разведотдел штаба Маньчжурской армии. Эта переписка касалась снабжения осажденной крепости и собственно поддержания с ней связи. Было предпринято три попытки провести в Порт-Артур крупные транспорты. В июле – через китайского купца Тифонтая, осенью – через начальника Забайкальской области генерал-лейтенанта И.В. Холщевникова и через Владивосток. Все они закончились неудачей. Кроме консула в Чифу, связь с Порт-Артуром поддерживали русский посланник в Пекине Д.С. Павлов и коллежский советник Н.В. Лаптев из Тяньцзина. Они делали это через китайскую агентуру. Штаб Маньчжурской армии посылал в осажденную крепость офицеров-добровольцев с шифрованными донесениями. Это были в период с мая по сентябрь 1904 г.: хорунжий 5-го Сибирского казачьего полка Штенгер (в июне), хорунжий 8-го Сибирского казачьего полка Костливцев (в июле), хорунжий князь Радзивилл, корнет Христофоров и поручик Уссурийского железнодорожного батальона Экгард (в сентябре). Последний был взят по дороге в плен японцами. Остальные благополучно достигли Порт-Артура. Кроме того, в тот же период в Артур по собственному желанию с донесениями пробиралось несколько нижних чинов