А.Л.]<…> Немудрено, что начальство, осмотрев пищу в котлах и покушав супа из пробной миски, хвалило как пищу, так и командиров кормящих рот. В обыкновенное же время командиры по приходе на кухню и не думали заглядывать в котел, а следили лишь за тем, чтобы был подметен пол, да чтобы нижние чины не собирались около кухни слишком рано. При таких условиях мы сидели на позициях впроголодь»[506].
Там, где моряки группировались от полуроты и выше, они заводили отдельное хозяйство. Тогда удавалось поддерживать хозяйственные связи с кораблем и портом. Это ненамного улучшало продовольственное снабжение морских подразделений на сухопутном фронте. Последнее там было, однако, лучше, чем в армейских частях.
Ухудшилось питание и офицеров флота. Они продолжали столоваться в кают-компаниях, Морском собрании и ресторанах Порт-Артура. Располагая значительными денежными суммами, офицеры теснее, чем нижние чины, были связаны с артурским рынком и китайским привозом. Данное обстоятельство выгодно отличало структуру офицерского питания. Вместе с тем, уже 1 мая 1904 г. лейтенант флота В.И. Лепко отметил, что ввиду осадного положения офицерам продавалось не более 1 фунта мяса в день[507]. Однако, по свидетельству лейтенанта С.Н. Тимирева, морские офицеры перешли на конину значительно позже своих сухопутных коллег. Это произошло лишь в октябре 1904 г.[508]. В конце осени было разрушено здание Морского собрания. Его заменило помещение бывшего теннис-клуба. Туда многие морские офицеры приносили свои запасы и питались сообща. Мичман В.И. Дмитриев 8-й вспоминал о последних обедах морского офицерства в дни осады так: «Сервировка вся сборная, рюмки разнокалиберные, но на столе изрядное количество баночек с английским соусом. На буфете грибки, квашеная капуста, редька. Тут же великолепный окорок телятины, даже чересчур велик для теленка. – Неужели конина? – говорю я буфетчику. Никак нет-с, на днях мула зарезали. Господа очень одобряют <…> Понемногу собираются господа к обеду»[509].
В вопросе с кониной не обходилось без мистификаций. Так, житель Порт-Артура П.Н. Ларенко рассказывал о владельце ресторана «Саратов». Последний купил голову быка и тушу конины. В розницу конина продавалась под видом бычатины. «Для большей убедительности, – писал Ларенко, – бычья голова была выставлена на буфете»[510]. Многие морские офицеры до конца осады так и не попробовали конины. Их финансовые возможности и связи позволяли сохранять в собственном меню исключительно привычные блюда. Хотя разнообразие и обилие таковых значительно уменьшились. Это характерно для всей структуры питания морского офицерства в осажденном Порт-Артуре.
Как уже отмечалось, особым местом в крепости был Тигровый полуостров. Эта местность в силу своего расположения между бухтой и морем была наименее подвержена обстрелам с суши. Там располагались раненые, больные и выздоравливающие моряки. На многих из них жизнь на полуострове оказывала растлевающее влияние. Зачастую, как свидетельствовал В.И. Лепко, «эти люди совершенно забывали о том, что на передовых позициях идет борьба. Все чаще и чаще приходилось поднимать залегших в траве и уклоняющихся от работы матросов»[511]. Он же упоминал об офицерских фуршетах, которые продолжались в 11-м военном госпитале до самого конца осады. Фуршеты проходили под защитой флага Красного Креста[512]. При этом большинство морских рот бессменно находились на позициях по 2–3 недели.
Таким образом, наряду с общим ухудшением быта моряков во время осады, существовали неоднородные условия, в которых они жили. На судах и Тигровом полуострове условия были благоприятнее. Иная картина наблюдалась на позициях и батареях. При этом быт моряков практически везде был лучше солдатского. Флот, безусловно, внес вклад в защиту Порт-Артура людьми и техникой. Но основная тяжесть этой борьбы легла на плечи гарнизона.
Жизнь гарнизона Порт-Артура военного времени тоже разделилась на несколько этапов. До начала боевых действий на сухопутном фронте гарнизон усиленно достраивал старые и возводил новые оборонительные рубежи крепости. Так развивались события до мая 1904 г. Первыми столкновениями с японскими частями на Квантуне выдержали подразделения 5-го Восточно-Сибирского стрелкового полка под командованием полковника Н.А. Третьякова. Его полку было поручено занять и удерживать Киньчжоусский (Цзиньчжоусский) перешеек на дальних подступах к Порт-Артуру. Бои 14–15 мая 1904 г. были, пожалуй, единственной комбинированной операцией русской армии и флота на Квантуне. Оба фланга 5-го полка под Киньчжоу упирались в море. Их обеспечивали русские канонерские лодки и легкие суда. В течение двух дней 5-й полк выдерживал атаки нескольких японских дивизий. Все они были успешно отражены с большими для врага потерями. После чего из крепости Третьякову был дан столь роковой для Русско-японской войны приказ – отступать. Еще два месяца (с середины мая по середину июля) русские войска вели оборонительные бои в центре Ляодунского полуострова – сначала у Большого перевала, а затем у Зеленых и Волчьих гор. И лишь после этого японцы приблизились к внешнему обводу сухопутной оборонительной линии Порт-Артура. Эта линия опиралась на долговременные укрепления и форты. Сдерживающие весенне-летние операции русских войск на дальних подступах позволили хорошо укрепить основные рубежи обороны. На нем гарнизон Порт-Артура встретил и задержал 3-ю японскую армию генерал-полковника М. Ноги.
Началась изнурительная позиционная война. С июля по декабрь продвижение японцев под Порт-Артуром можно измерить сотнями, а зачастую десятками метров. На этот период времени приходится этап обороны непосредственно Порт-Артура. Этот этап имел свои периоды активизации и спада в боевых действиях. Наиболее кровопролитными и напряженными были периоды общих штурмов крепости. Такие штурмы японцы предприняли в августе, сентябре, октябре и ноябре. Средняя продолжительность каждого штурма составляла около недели. Все они были отбиты. На ноябрь и декабрь 1904 г. приходился период минно-артиллерийской войны. Он характеризовался усиленным ведением саперных работ с целью закладки мин под основные русские форты и укрепления. Одновременно с этим японцы систематически расстреливали русские позиции, город и порт артиллерией крупного калибра. При таких обстоятельствах в условиях тесной блокады жил и сражался с июля по декабрь 1904 г. сухопутный гарнизон Порт-Артура.
С началом войны чины гарнизона стали располагаться по трем основным категориям боевых участков. Это были батареи, форты и непосредственно передовые позиции. В казармы, смененные с передовой подразделения, возвращались лишь на непродолжительный отдых. Повседневная жизнь и боевая деятельность в подобном ритме началась летом 1904 г., когда гарнизон вошел в боевое соприкосновение с противником по всей линии обороны крепости.
В период с января по июнь 1904 г. солдаты гарнизона Порт-Артура жили на рубежах обороны посменно. Они были заняты строительством укреплений. Через одну-две недели часть подразделений отводилась на отдых в казармы. С началом боевых действий у крепостной ограды строительство оборонительных сооружений спешно завершалось. Стрелковые роты располагались биваками в закрытых от неприятеля местах. Пока было тепло, личный состав многих подразделений жил некоторое время в палатках. Они находились за обратными скатами высот. Так, в частности, расположились части 5-го Восточно-Сибирского полка, выведенные из-под Киньчжоу. Командир полка Н.А. Третьяков вспоминал о первых неделях боевых действий под Порт-Артуром: «Мы устроились отлично: разбили большую столовую палатку и открыли действие нашей походной кухни. Инструментом мы разжились. Нужно было строить массу блиндажей и землянок для жилья и кухонь»[513]. Американский корреспондент Г. Кеннан, состоявший при японской армии, отзывался о русских окопах в плане их бытовых удобств так: «Русские делают их [окопы] тщательнее, чем японцы. Все их стрелковые окопы севернее Артура были глубиной от 4,5 до 5 футов [что составляло около полутора метров]. С правой стороны каждого стрелка была маленькая ступенька или врез для амуниции, а в передней стене рва были сделаны ниши, где люди могли сидеть, хорошо укрытые от дождя, пуль и шрапнели, чего я никогда не видел у японцев. Прямоугольные углубления, выложенные земляными мешками, защищали от ветра»[514].
Поскольку линия фронта под Порт-Артуром изменилась незначительно, большинство солдат гарнизона встретили известие о капитуляции практически на тех же позициях, где принимали первые бои. За время с июля по декабрь 1904 г. у них были все возможности максимально усовершенствовать свое проживание на передовой. Сестра милосердия О.А. фон Баумгартен, посетившая траншеи первой линии, записала в своем дневнике 26 августа о русских долговременных блиндажах: «Формою [блиндаж] напоминает длинный коридор. Его стены сколочены из досок и с обеих сторон обсыпаны землей, крыша переложена рельсами и железными листами, а сверху тоже засыпана толстым слоем земли. Во внутреннем помещении – лари, на которых спят солдаты. Стена над ларями разукрашена картинками <…> В ногах у каждого солдата лежит мешок с его имуществом: смена белья, мундир, кружка, чайник, да еще какие-то необходимые принадлежности»[515].
С наступлением осенних холодов на позициях, в блиндажах и казематах стало холодно и сыро. Как замечал в этот период военный врач В.Б. Гюббенет, воздух внутри укреплений был скверный, спертый, обновления воздуха не происходило. Некоторые помещения вообще не отапливались за неимением печей и топлива. Осенью все прилегающие к позициям китайские постройки были разобраны на дрова. Во второй половине осады Гюббенет называл условия жизни на передовой антигигиеничными