и сухопутных офицеров. Вплоть до самой сдачи крепости вспыхивали инциденты между «флотскими» и «армейскими». Примером может служить хотя бы случай офицерской потасовки в Морском собрании 9 октября 1904 г., когда дело дошло практически до применения холодного оружия[725]. Причиной послужило растущее озлобление гарнизона по отношению к морякам, выразившееся в емком слове «самотопы». «Отношение публики к нам по-прежнему возмутительное <…> было несколько случаев битья физиономий господам штатским за название “самотопы”», – писал мичман В.Е. Егорьев отцу из Владивостока. И там русский флот продолжали преследовать неудачи. В мае 1904 г. был посажен на мель крейсер «Богатырь». За всю войну он не сделал ни одного выстрела по японцам[726].
Не следует, конечно, забывать, что, по большому счету, и «сухопутные», и моряки делали одно общее дело. Тем не менее, представляется интересным проследить их взаимоотношения на бытовом уровне, изучить жаргон и лексикон, что дает представление о восприятии войны если не отдельным человеком, то, по крайней мере, схожими социальными группами. Следовательно, картина событий становится более полной.
Вместо послесловия
Прошло более 100 лет, как отгремели орудия на полях Маньчжурии и под Порт-Артуром. В XX в. русский солдат не раз проливал свою и чужую кровь – гораздо больше, чем за время Русско-японской войны. Столкновение с Японией было первым в череде тяжелых испытаний, выпавших на долю России. Однако на этом фоне японскую войну нельзя назвать забытой. В ней тесно переплетены подвиг и трагедия. Легендарные имена и события той войны сохранились в народной памяти.
Изучение истории повседневности Русско-японской войны, не только сражений, но и жизни их участников, помогает сохранить и расширить знания по военной кампании 1904–1905 гг. в целом, дает более полное представление о человеке на войне.
Объектом исследования стали армейские и флотские чины, гражданское население, оказавшееся в самых горячих точках русско-японского противостояния. Отчетливо видна эволюция военной повседневности от начала до конца войны.
Особое место в истории русско-японского конфликта по праву занимает Порт-Артур. За предвоенный этап своего развития Порт-Артур изменился коренным образом. К началу 1904 г. он представлял из себя хорошо оборудованную военно-морскую базу. Одновременно в случае военных действий город предполагалось защищать как сухопутную крепость. Эти два обстоятельства предопределили в Порт-Артуре преобладание морского и военного элементов. Морскими, военными и гражданскими властями был проведен целый комплекс мероприятий по налаживанию, а затем улучшению быта чинов эскадры и гарнизона. Однако повседневная жизнь солдат и матросов протекала не только в казармах и на кораблях. Военный и морской элемент был преобладающим на улицах и в заведениях Порт-Артура. Вместе с тем важно отметить, что матросы, солдаты, а также офицеры попадали в часы досуга именно в город, а не просто в большой военный лагерь. В кратчайшие сроки на китайской земле практически с нуля возник русский Порт-Артур. Более того, этот город стал самым европейским, не только по внешнему виду, но и по своему содержанию, из всех городов русского Дальнего Востока. Здесь можно было получить практически те же удобства и услуги, что и в городах европейской России.
С другой стороны, несмотря на улучшения материальной стороны жизни, огромные расстояния, отделявшие Маньчжурию и Порт-Артур от европейской России, постоянно напоминали о себе. Они создавали некий внутренний дискомфорт, душевный вакуум. Это ощущал практически каждый, кто нес службу на Дальнем Востоке. Не имело значения, была ли это служба военная, морская или гражданская. Органически прирасти к огромным пространствам России Маньчжурия и Квантуй так и не смогли. Это отчетливо видно по повседневной жизни оказавшегося там русского элемента.
В начавшейся войне с Японией русским населением Порт-Артура руководили скорее долг и верность, но отнюдь не чувство защиты своего дома. Мотив оторванности от дома, который остался в России, прослеживается у всех русских дальневосточников, независимо от чинов и социального статуса.
Таким образом, можно сделать вывод о том, что от понятия «повседневности» русского Дальнего Востока неотделимо определение «военная». Такие города, как Харбин, Мукден, Ляоян, Порт-Артур, Дальний и целый ряд других выросли в значительной степени на заказах и удовлетворении самых разнообразных потребностей Военного и Морского министерств.
Общеизвестно, что до Русско-японской войны большим почетом пользовалась флотская служба, чем армейская. Моряков казна содержала значительно более щедро, нежели их сухопутных коллег. Престиж службы на флоте был несравнимо выше, чем в армии. Причем эти различия распространялись как на офицеров, так и на нижних чинов. Соответственно, в повседневной жизни предвоенного Дальнего Востока тон задавали моряки. Флот был своего рода визитной карточкой этого региона, ради него и затевалось все благоустройство.
Сухопутным гарнизонам Владивостока и Порт-Артура изначально была отведена вспомогательная роль. Они должны были прикрывать гавани от вторжения противника, высадившегося на побережье. Главная роль в вероятной войне отводилась морским силам. Поэтому до японского нападения моряки бравировали важностью возложенной на них задачи и совершенно необоснованно принижали армию. Таким образом, сухопутные солдаты и даже офицеры до начала активных боевых действий на суше находились на вторых ролях. Так распорядилось не столько командование, сколько общественное мнение портовых дальневосточных городов. Такое же мнение бытовало и в европейской России. Оно имело большое значение в истории военной повседневности русского Дальнего Востока. Как известно, в реальности все сложилось иначе. Во Владивостоке японцы во время войны так и не высадились. А Порт-Артур вошел в историю именно благодаря героической обороне своих сухопутных рубежей.
27 января 1904 г. Порт-Артур из мирного превратился в военный город. Его наземное сообщение с Севером прервалось в конце апреля 1904 г. К середине июля установилась сухопутная блокада самого города. В это же время были окончательно подавлены основные силы 1-ой Тихоокеанской эскадры. Японская блокада с моря, осуществлявшаяся с первых дней войны, стала более тесной. Таким образом, период жесткой изоляции крепости длился с конца июля по 20 декабря 1904 г. – дня капитуляции Порт-Артура.
Говоря о гражданском населении русского Порт-Артура, отметим его значительный отток в первые дни после объявления войны. Следующая волна отъездов приходится на середину лета 1904 г., когда сухопутный фронт приблизился к рубежам обороны крепости. И лишь оставшиеся после этого мирные жители были подвергнуты морской и сухопутной блокаде в строгом смысле слова.
Чинов Морского ведомства на первом этапе войны (до апреля 1904 г.) изменения в повседневной жизни затронули лишь постольку, поскольку им приходилось участвовать в боевых действиях на море. Для моряков изменения образа жизни и распорядка дня начались, когда в Порт-Артуре осуществлялся вывоз части команд и орудий с кораблей на берег.
Одновременно ухудшилось питание в городе. Повсеместно сократились выдачи свежего мяса. С апреля берет свое начало история морских команд на берегу. Во время осады быт моряков все больше эволюционировал в сторону сухопутного образа жизни. Это основная, характерная черта истории повседневности порт-артурской эскадры в 1904 г. Этапы этой эволюции следующее: апрель 1904 г. (устройство батарей и постов на берегу), май – июнь (формирование морских рот), сентябрь – октябрь (переселение большей части команд линейных судов на берег ввиду обстрела рейда с суши). 25 ноября 1904 г. порт-артурская эскадра как боевая единица прекратила свое существование. С этого момента и до конца осады жизнь подавляющего большинства моряков была связана исключительно с берегом.
Следует отметить ряд особенностей быта моряков на суше. Самой неблагоустроенной была жизнь в морских ротах непосредственно на передовых позициях обороны крепости. Лучшее питание, хорошие условия проживания и менее напряженный распорядок дня был на морских батареях сухопутного фронта. Больные и раненые моряки, проживавшие вдали от передовых позиций, были наименее организованной частью личного состава эскадры.
Сухопутный гарнизон крепости находился в худших бытовых условиях по сравнению с моряками. При этом солдаты близ Порт-Артура и на полях Маньчжурии испытывали на себе все проявления нового образа военных действий – позиционной войны. Это начиналось с бытовых мелочей и заканчивалось моральными последствиями.
Морские и армейские офицеры имели больше возможностей для улучшения своей повседневной жизни, чем нижние чины. Меньше всего отличий между солдатским и офицерским бытом наблюдалось на передовых позициях. На походах и в ближнем тылу характерно наибольшее соблюдение уставных порядков, а на передовой – их размытость.
Для пополнения продовольственных запасов участники Русско-японской войны активно использовали рыночную торговлю, которой занимались китайцы по обе стороны линии фронта.
Говоря о взаимоотношениях в среде фронтовиков, особенно защитников Порт-Артура, следует отметить усиливавшуюся всю войну тенденцию к негативному восприятию флота. Конфликт с Японией обогатил язык русских дальневосточников. Истории повседневности русско-японского противостояния особый колорит придает специфический военно-морской жаргон.
Плоды своей победы в войне Япония пожинала 40 лет. До 1945 г. Порт-Артур оставался японской военно-морской базой. Каждый год в день взятия крепости японцы устраивали военный парад. Во время этой церемонии японцами воздавались воинские почести и русским военнослужащим, погибшим во время обороны Порт-Артура в 1904 г. В лице русских защитников крепости японцы видели образец выполнения своего долга перед родиной. Такое признание воинской доблести со стороны самурайского кодекса чести дорогого стоит.