Попытка Шаховского имела продолжение, когда то ли в 1900, то ли в 1901 году председатель «знаменитого общества» граф С.Д. Шереметьев изволил пригласить Сытина в свой великолепный дворец в Петербурге; не исключено, что Сытин отправился туда на своем блестящем черном автомобиле с личным шофером, – он не любил роскоши, но авто было одной из немногих его слабостей. Граф принял гостя в кабинете, разодетый, точно князь времен Московской Руси, и опешивший Сытин ждал, что баснословно богатый хозяин дворца, того и гляди, запоет арию из «Князя Игоря»[169]. Он не пошел в услужение к этому барину. Сытин слишком хорошо понимал, насколько прибылен «прогрессизм», и знал, что заигрывание с самодержавием будет стоить ему разрыва с либеральной творческой интеллигенцией.
Сытин отказал Шаховскому и Шереметьеву, хотя ему и доставляло удовольствие растущее уважение, которое он ощущал со стороны правительства. Теперь, когда он контролировал столь значительную долю российской издательской индустрии, некоторые сановники призадумались, а не разумнее ли заполучить Сытина в союзники, чем пытаться обуздать его административными, судебными или полицейскими мерами.
В конце концов, Сытин был истинным патриотом и откровенно презирал радикалов, склонных действовать силой оружия. Однако эти его взгляды не мешали ему быть другом народников и реформаторов, тем более что на заре XX века предчувствие возможных перемен носилось в воздухе. Ничего удивительного, стало быть, что этому издателю, радевшему о народных массах, предстояло в собственной типографии столкнуться с волнениями рабочих, которые привели к революции 1905 года.
Глава четвертая СТАЧКИ, ПОЛИТИЗИРОВАННЫЕ СЫНОВЬЯ И ПРИБЫЛИ
Вступая в XX столетие, Сытин имел веские основания гордиться собой: ею многочисленные типографские машины работали в полную силу; и вот в 1901 году он устроил большой прием и созвал гостей, которые возносили ему хвалу за праведный труд и делали рекламу его фирме. Пусть недруги назвали Сытина ловкачом и позером, однако никто не мог отрицать его заслуг в организации крупного прибыльного производства. Цифры говорили сами за себя. С 1900 по 1904 год включительно он увеличит тираж «Русского слова» в четыре с лишним раза, и газета начнет приносить твердый доход; а бухгалтеры «Товарищества И.Д. Сытина» зафиксируют в своих книгах, что за те же пять лет прибыли выросли более чем вдвое.
Впервые юбилей своей деятельности Сытин отмечал экспромтом в сентябре 1896 года. Давний друг, писатель Н.Д. Телешов, которого Сытин издавал, сохранил приглашение, в нем сказано: «У меня 14 сего сентября 30-летний юбилей моего служения книгоиздательскому делу. Тридцать лет назад я пришел в Москву из костромских лесов и у Ильинских ворот вступил на поприще книжного дела. Не готовясь и не думая, я только вчера вечером вспомнил об этом и, чтобы не очень буднично провести этот день, решил позвать к себе вечером близко знакомых своих друзей»[170]. Приглашены были родственники, старший персонал типографии и несколько человек из числа, как выражается Телешов,«немногочисленных светских знакомых» Сытина.
Зато 35-летие 1 октября 1901 года Сытин отметил куда пышнее. Началось торжество в типографии, где, по русскому обычаю, священник отслужил обедню. А в пять часов вечера состоялось чествование Сытина на званом ужине в московском ресторане «Эрмитаж». Среди известных людей, не пришедших на вечер, но приславших поздравления, был Чехов, который с 1898 года, благодаря успеху за успехом в Московском художественном театре, стал главной знаменитостью города. Телешов уважил юбиляра личным присутствием, равно как и художник В.В. Верещагин.
Сытин сказал своим гостям, что они многого помогли ему добиться, но предстоит сделать куда больше. Среди его изданий все-таки нет центрального, определяющего. Его давняя мечта, пояснил он, – приобрести ведущий русский иллюстрированный журнал «Нива», «где собрание богатое русских авторов». Именно такие «духовные силы», сказал Сытин, помогут «нам строить это огромное здание, которое так нужно, так важно матушке России», то есть распространять в русском народе грамотность, просвещение, трудолюбие и уверенность в своих силах[171].
Однако менее благожелательно настроенные современники усмотрели в его планах замашки монополиста. Согласно одному из свидетельств, когда Сытин обратился к издателю Марксу с предложением о слиянии их фирм, тот пришел к выводу, что его московский конкурент – «опасный человек», желающий прибрать к рукам всю книжную торговлю[172].
Зато в одном из последних номеров «Вестника книгопродавцев» за 1901 год обрисован совсем иной образ издателя с тридцатипятилетним стажем. В нем Сытина превозносят за его многочисленные издания, которые «проникли во все уголки нашего обширного отечества, распространяя полезные и необходимые знания в народонаселение». К счастью, продолжает этот цеховой журнал, «созданием одного из крупнейших книгоиздательских предприятий не исчерпывается Ваша многосторонняя деятельность». Правда, от «Вестника» и следовало ожидать столь хвалебных речей, поскольку Сытин был его совладельцем и помогал образованию учредившего журнал Общества книгопродавцев[173].
Не молчали и скептики. Леонид Андреев, только начинавший свою славную писательскую карьеру, высмеял юбилейное торжество в газете «Курьер». Особенно едко он отозвался о словах Власа Дорошевича на банкете, – мы вернемся к нему чуть ниже, – который назвал Сытина «действительным министрам народного просвещения» России[174]. У Андреева были, однако, личные причины для иронии.
Похоже, за год перед тем Сытин предложил Андрееву всего 350 рублей, без аванса, за первый сборник его рассказав, а затем долго тянул с изданием книги, хотя Андреев был тогда болен и его семья остро нуждалась в деньгах. Тут в дело вмешался издатель-конкурент и восходящая литературная знаменитость Максим Горький. Узнав в начале 1901 года о бедственном положении собрата по перу, Горький написал Андрееву: «Жулик и сукин сын этот ваш издатель, ибо он Вас обобрал бессовестно, безжалостно. Так действуют лишь мои приятели ночами, в глухих улицах… потому, что жрать хотят, а ваш издатель – сыт [игра слов: сыт – Сытин], стало быть, он по природе своей грабитель, да!» Горький предложил Андрееву передать сборник издательству «Знание», в котором он был пайщиком. «Не пожелаете ли Вы продать рассказы Ваши мне, я даю Вам всю прибыль с них и сейчас же – 500 р.?»[175]
Горький тотчас отписал директору «Знания» К.П. Пятницкому: «Я телеграфировал Андрееву, что он дубина, и обещал ему сейчас же 500 р. и всю прибыль по распродаже. Он согласился. Он – болен и лежит в клинике»[176]. Позднее благодарный Андреев так рассказал об этой сделке своему другу: «Ничего, кроме хорошего, от Пятницкого ожидать я не могу. Ведь он меня совокупно с Горьким вырвал из когтей Сытина, купившего у меня книжку за 350 рублей! (а в «Знании» я получил за год 6000 рублей в 1901 г.) Без них я сейчас погибал бы за каторжной газетной работой…»[177]
Справедливости ради надо сказать, что Сытин, возможно, и понятия не имел о литературных достоинствах андреевских рассказов и без задней мысли предложил ему условия, которые предлагал всем начинающим авторам. Но такая неразборчивость позволила Горькому с легкостью опровергнуть утверждения Сытина, будто он серьезный издатель и печется о воспитании литературного вкуса у русских читателей. Впоследствии Горький более высоко оценит Сытина, но еще одно письмо, датированное 1901 годом, подтверждает его презрительное на первых порах отношение к сопернику по издательской деятельности, обусловленное отчасти и деловыми интересами. В декабре того же года, снова агитируя за издательство «Знание», он отправил послание другу Сытина Телешову: «Валяйте в «Знание»… А главное – фирма. Важно, чтобы это издание не проглотили разные книгорыночные крокодилы, вроде Сытина и Ко. Если книжка выйдет в «Знании», я поручусь за то, что она пойдет в деревню через земские склады, а не будет служить источником дохода для тех книжников, которые ныне собираются раздавить земские склады тяжестью своих толстых мошон»[178].
Горький считал, что Сытин преследует неправедные цели обогащения и упрочения капитализма и самодержавия. В том же декабре Горький в письме к Андрееву возмущался шовинизмом сытинского «Русского слова», особенно статьями священника Григория Петрова, который подписывался псевдонимом «Русский». Для него это были «русские из «Русского слова» и другие сего благочестивого духа люди, коих проще назвать – сволочь Христа ради. Не настоящего Христа, а того, церковнополицейского, который рекомендовал воздавать Богу и царю – поровну». Горький жаждал революционных перемен, и в нем будили ненависть «штукатуры, замазывающие трещины старого сарая нашей жизни»[179].
Сытин, никогда не принимавший политических взглядов Горького, разделял его недовольство «Русским словом» и пытался изменить положение дел. Ведь он давно уже искал нового редактора, который повел бы газету в либеральном направлении и расширил круг ее читателей, – человека опытного, честолюбивого, благонамеренного и мастера своего дела.
Один из главных кандидатов И.И. Ясинский, тогдашний редактор преуспевающей петербургской газеты «Биржевые ведомости», рассказывает, что Сытин предложил ему работу с жалованьем 20 тысяч в год и впридачу большие деньги за его изданные уже произведения. По его словам, Сытин хотел перетянуть читателей от «Ведомостей» к «Русскому слову», «как вот в кино переливают из стакана в стакан», а заканчивает он свой рассказ тем, что отказал Сытину