В мае Бунин согласился стать редактором угасающего литературного журнала «Северное сияние», который печатался «Товариществом И.Д. Сытина» себе в убыток и к тому же субсидировался издателем – графиней В.Н. Бобринской. Издание журнала началось в ноябре 1908 года, и уже в январе, после выхода в свет третьего номера, он забуксовал. Опираясь на поддержку друзей из «Знания», Бунин выпустил в июне номер, оказавшийся последним, так как содиректора Сытина по-прежнему не питали надежд на успех журнала и отказали ему в помощи.
«Северное сияние» было частью серии, задуманной Сытиным специально для железнодорожных пассажиров, и он, быть может, отсрочил бы гибель журнала, если бы ему удалось подписать с вокзальными киосками контракт на десять лет. Но вокзальные киоски в провинции были самым бойким местом торговли газетами и журналами, на них зарились многие, поэтому директора железнодорожных компаний соглашались подписывать договор на три года, а затем его надо было перезаключать[343].
Единственным утешением Сытину служило лишь то, что Бунин тогда согласился сотрудничать в «Русском слове». Этот признанный мастер, который в ноябре удостоится чести быть избранным в Российскую Академию[344], стал для сытинской газеты драгоценным приобретением, наряду с другим видным писателем Д.С. Мережковским, еще раньше вошедшим в число ее авторов.
В сентябре того же гола Бунин сообщал Горькому, что его дела с Сытиным дальше разговоров пока не идут. «Я виделся с Ладыжниковым и Сытиным, – писал он. – Ладыжников настроен невесело, мало, кажется, возлагает надежд на то, что найдется денежный человек. А Сытин по горло завален работой. С великим восхищением отзывался о ваших планах, но определенно говорил одно: надо съездить на Капри, непременно надо, но сделать это можно не ранее праздников (рождества)»[345].
Тем временем Горький с Капри делал попытки заручиться поддержкой Сытина в издании многотомной энциклопедии по Сибири – весьма специального труда, однако, по словам Горького, необходимою для освоения этого дикого, но богатого края. Продвинулся он не дальше Бунина, хотя Сытин и не отказал ему вовсе. Лукавый издатель все же отправится на Капри, чтобы представить свои предложения, но произойдет это только в 1911 году.
Сытину не было нужды торопиться или выступать в роли просителя. Спустя пять лет после революции 1905 года дело его снова процветало. С начала века «Товарищество И.Д. Сытина» постоянно входило в число пяти крупнейших издательских фирм Москвы; теперь оно опять стало первым и не имело себе равных. В 1910 году его прибыль составила 236 800 рублей, превысив лучший показатель прежних лет, достигнутый в 1904 году, – 188 000 рублей; не отставало и «Русское слово», тираж которого в 1910 году был самым высоким за все предыдущие годы – 198 тысяч экземпляров.
В России происходило оживление экономической жизни, о чем свидетельствовали длинные колонки рекламных объявлений о продаже пишущих машинок, автомобилей, кухонных плит, облигаций, патентованных лекарств, с предложениями работы и услуг, – это также приносило газете немалый доход. Выплаты дивидендов по акциям «Товарищества И.Д. Сытина», резко сократившиеся с устойчивого уровня 10-11 процентов до 5 процентов в 1905 году, вновь увеличились в 1908 году до 8 процентов, а в 1910 – до 10. Еще одним мерилом успеха является сравнение результатов деятельности «Товарищества И.Д. Сытина» и четырех других ведущих издательств (см. рис. 3). В первые три года нашего столетия прибыли сытинской фирмы составляли около 20 процентов от общих прибылей четырех ее конкурентов, в 1903 году – 29 процентов, в 1904 – 37, а в 1905 – целых 41,3 процента. После пожара на фабрике во время революционных событий доля фирмы в прибылях сократилась в 1906 году до 7 процентов, но уже в 1907 и 1908 годах вновь выросла примерно до 20 процентов[346]. В 1909 году этот показатель составил чуть менее 32 процентов, а в 1910 – полновесных 36 процентов.
Что касается сравнительного прироста доходов, то за пятилетний период с 1900 по 1904 год включительно прибыли «Товарищества И.Д. Сытина» увеличились более чем вдвое, а у четырех главных конкурентов – всего на 5 процентов. В стачечном 1905-м годовая прибыль «Товарищества» снизилась примерно на 6 процентов, а у конкурирующей четверки – примерно на 21 процент. Зато в 1906 году заказов у сытинских конкурентов было хоть отбавляй, и их годовая прибыль выросла сразу на 160 процентов, так как «Товарищество И.Д. Сытина» заново отстраивало книжную типографию и вследствие производственных убытков и затрат на ремонт потеряло 82 процента своей прибыли. С 1907 по 1910 год включительно Сытин увеличил чистый доход фирмы почти в семь раз, между тем как совокупная прибыль четырех конкурентов к концу десятилетия оказалась чуть меньше, чем у «Товарищества», и едва превышала их собственный показатель за 1906 год.
Главным источником прибыли для сытинской фирмы по-прежнему оставались издания «для народа». В целом по итогам первого десятилетия нашего века у Сытина выделилось три вида наиболее ходовой продукции: календари, народная литература и картины религиозного содержания, совокупный тираж которых приближался к 100 млн. экземпляров. На четвертом месте стояла беллетристика, то есть произведения для сравнительно искушенных читателей. Пятое место занимали картины «различного содержания» (полные данные см. в Приложении 2). «Учебные» издания Сытина еще только начинали пробивать себе дорогу.
Сытин был той движущей силой, благодаря которой его фирма вновь крепко встала на ноги; к концу первого десятилетия XX века за ним утвердилась и вышла далеко за пределы Москвы слава человека, обладающего небывалой энергией и возможностями. Пожар на фабрике, рабочие волнения были ему нипочем. Пусть он сделался мишенью для прессы и правительство ставило ему рогатки, зато он привлек на свою сторону бывшего недруга – Горького. А объяснялось это все тем же главенствующим положением в издательском деле. Такое положение не только означало наличие громадных ресурсов, опытных специалистов и доступа к широкой аудитории, но и позволяло московскому издателю расширять свободу слова сверх установленных правительством границ.
Как всякого смертного, которому под шестьдесят, Сытина мучили обычные недуги и боли, особенно в руках и ногах. А его жена Евдокия Ивановна, или, как он прозвал ее, Бука, страдала от чрезмерной полноты. И вот летом 1910 года Сытин отложил поездку к Горькому на Капри и в июне повез Буку на три недели на воды в Карлсбад.
Сохранилось три письма, написанные Сытиным домой, Благову, и в первом из них звучат нотки уставшего от семейной жизни супруга и обеспокоенного отца. «Сегодня в 9 [2?] час[ов] наконец в Карлсбаде. Конец первого мытарства. Супруга необыкновенно смотрит по-заграничному, настоящая иностранка, даже понимает заграничные [слова?] и выражения, чуть-чуть говорит по-немецки, с прислугой объясняется сама[.] Завтра пойдет правильное питье и устройство в пансионе… Напиши подробно, что с газетой… уже не видал газеты 10 дн[ей]. Успех от поездки ничтожный, но людей узнал, хватит ли терпения лечиться, здоровье, кроме рук и ноги, хорошо, будь добр, присмотри за ребятами [сыновьями], не дай распускаться, уж очень они смотрят на все легко. Хорошо узнал […] я старался объяснить, понял ли, не знаю…»[40]
Второе и единственное датированное письмо Сытин написал 11 июня, сразу после приезда на тот же курорт Григория Петрова. Им представился случай объясниться по поводу неопубликования «Русским словом» статей Петрова. Из сытинского письма домой явствует, однако, что все это время он лукавил с Петровым. «Я все лажу с Петровым и бодрствую и гуляю, а она [?] спит… вылечится от жиру и тучности, еще хорошо, что ее здесь массажируют [.] Петров страшно расстроен, что у него ничего не печатают в Р. С., если можно, сделай милость, что можно, напечатай, но не нарушая цензурных услов[ий] [Сытин употребляет это выражение в широком смысле, ибо никаких цензоров не было] и интереса газеты, он очень левых [взглядов?]»
Карлсбад Сытину «так себе», ему больше по вкусу собственная подмосковная усадьба в Берсеневке. Он с отвращением отзывается о необходимости спать, бодрствовать и принимать пищу строго в назначенное время: «Кто же здесь хозяин, хамские повязки, чертовы распорядки!»[41] Тревожась о домашних делах, Сытин просит Благова: «Берегите шины Автомобиля, чтобы ездить до Рождества без починки».
Ко времени написания третьего письма – вероятно, в конце второй недели – Сытин и вовсе недоволен жизнью. «Прескверные мы немцы все-таки, в иностранном курор[те] нам нерадостно живется, то ли дело родной и [широкий] Кавказ. Страшную глупость сделали, хотя это мое личное мнение, пока у Буки не спрашивал… [она] сидит и ворчит, пьет воду, берет ванну и массажируется, весь день в работе. Я беру грязевую ванну через день и пью тоже воду. Ругаемся пока мало, больше дуемся». Затем следует просьба выслать путеводитель по Европе, так как Сытин хочет возвращаться «чрез Одессу и чрез Прагу». «А все-таки скажу, – пишет он, – что в гостях хорошо, а дома […] лучше».
В конце письма он справляется о двух своих содиректорах – «Как наши враги в лице Розен[гагена] и Соловьева?»[42] – отголосок трудностей, с которыми столкнулся Сытин из-за того, что имел всего один голос в Правлении созданной им фирмы. В последующие два года его раздоры с Правлением усилятся, отчасти из-за Льва Толстого, чьи последние дни той осенью дадут «Русскому слову» сенсационный материал.
Глава седьмая ЛЕВЫЙ УКЛОН
С 1910 по 1913 год поступками Сытина руководили противоречивые побуждения. За счет постоянного расширения дела и массового производства он приобрел богатство, влияние и солидное положение в обществе, но вместе с тем в душе его рос червь сомнения, а не ложные ли это ценности. Под впечатлением смерти Льва Толстого в 1910 году Сытин все чаще задумывался над такими толстовскими идеями, как участие в судьбе обездоленных, и в скором времени именно благодаря ему и, возможно, за счет немалых его средств яснополянские крестьяне и общество в целом получили то, что завещ