Мнение о том, что советская экономика в сталинском, хрущевском, брежневском исполнении не могла расти по причине отсутствия эволюционного механизма и замедления развития со временем науки и техники, опровергается результатами анализа, демонстрирующего, что она росла за счет огромных инвестиций в онаучивание населения.
У ратовавших за рынок реформаторов не предусмотрен научно-технический прогресс. В нынешних условиях любая рыночная система без огромных усилий государства по инвестированию в инновации и науку неизбежно, может быть, после некоторого кратковременного улучшения привела бы к новому кризису.
До 1985 года дефициты были, но редко. «Колбасные» электрички — результат создания «витрины социализма» в Москве. В нее за колбасой начали ездить в 1986-м. Эти несколько лет в мозгах многих затмили реальное и длительное прошлое. Когда стали вводить талоны на базовые продукты, то загруженность электричек поугасла. Открылись коопторги, и мясо стало можно купить за 5 рублей, на рынке же оно почти за такую же цену и не переводилось.
Что касается дефицитов товаров и услуг в последние годы перестройки, то их искусственно организовывали для того, чтобы нажиться на спекуляции, воровстве, уходе от уплаты налогов, серых сделках и процентах от них. Элита торпедировала реформы ценообразования в 1987 году, когда вместо комплексного решения вопросов цен и тарифов в народном хозяйстве Госкомцен и Госплан стали проталкивать идею пересмотреть сначала только оптовые цены, а розничные не трогать. Дефицит был и до перестройки — он создавался искусственно, но не мешал нормальному функционированию народного хозяйства, поскольку затрагивал не более 1 % продаваемых товаров и услуг. Масштабы этого явления резко возросли только после 1987 года.
Изучение развития разных стран показывает, что в пределах одной экономической системы экономический спад обычно продолжается максимум 7 лет. Как правило, все экономики выправляются очень быстро, если только их не разрушили до основания.
В Советском Союзе же произошло масштабное разрушение инновационной инфраструктуры, и в частности отечественной науки, механизмов научно-технического прогресса. Сама по себе продолжительность кризиса в нынешней России и других бывших соцстранах говорит о его системном характере, доказывает, что он имеет внеэкономическую природу, что он рукотворный. Ситуация сходна с таковой после падения Древнего Рима, когда в течение долгих десяти Темных Веков Европа не могла достигнуть уровня жизни, существовавшего в Римской империи.
Кризис в СССР был искусственно создан реформаторами в 1987–1988 годах, что нашло отражение в отрицательном приросте национального дохода в 1989 году и последующем развале экономики.
Придя к власти, Михаил Горбачев получил стабильно работающее государство. Да, недостатки были, и их надо было устранять. Но как? Надо провести дифференциальную диагностику и поставить диагноз. Это и попытался сделать Андропов, когда заявил, что мы не знаем общества, в котором живем. При Горбачеве, вместо того чтобы начать изучать общество, начались шарахания: давайте ускоримся — давайте… Но как? Ускорились, но система инерционна — она волнения погасила. Давайте отладим хозяйственный механизм… Но опять система своей инерционностью подавила начинания дилетантов. Тогда взялись за основы, на которых стояло здание социализма…
В 1987–1988 годах были совершены решающие ошибки, а точнее, преступления — ликвидированы выездные комиссии обкомов. Это значило, что отныне зарубежные контрагенты смогут давать взятки ответственным советским работникам в виде поездок на Запад, и знаменовало полную ликвидацию контроля над элитой.
Был открыт клапан, отделяющий наличную денежную массу от безналички. Для этого сначала были созданы так называемые центры научно-технического творчества молодежи — первый шлюз для перекачки безнала в нал. Под видом развития молодежной экономики было организовано расхищение государственных предприятий.
Затем пришла эра кооперативов, которые, как пиявки, стали выкачивать безналичные деньги из государства. В первом квартале 1990 года банковские учреждения выдали со счетов кооперативов 6 млрд руб. наличными, а занесли на их счета только 450 тыс. руб. Общий размер теневой экономики достиг за последние годы перестройки примерно 120–130 млрд руб., или приблизительно пятой части национального дохода СССР. Перекачка из безналички в наличку в СССР была воровством, поскольку безналичные деньги практически не имели реальной цены для предприятий (а обналичивающие их частные лица по обязательствам госпредприятий не отвечали).
В 1987 году были ликвидированы отраслевые отделы ЦК КПСС, осуществлявшие партийный контроль над экономикой. Хозяйственная элита могла теперь делать все, что хотела, и начала раскачивать страну. Некоторые реформаторы, в частности Борис Георгиевич Салтыков, бывший министр науки и технической политики России в правительстве Бориса Ельцина, признают, что кризис в экономике СССР возник именно в 1989–1991 годах.
«Четвертая власть и четыре генсека… Мы сделали поначалу ставку… на научно-технический прогресс, но механизмы его внедрения не сработали. Взялись за реформу хозяйственного механизма, но и она блокировалась. Тогда и появилась идея политической реформы…»
Лидер не мог разобраться с существом дела. Каждый новый провал убеждал группу «реформаторов» не в том, что они чего-то не понимают и в этом надо разобраться, а в том, что им мешает система, которую надо сломать. Не получилось с наскоком на научно-технический прогресс — давайте переделаем всю экономику! Не получилось с ней — введем демократию, при ней все отрегулирует рынок!
По свидетельству Егора Лигачева, Александр Яковлев, член Политбюро ЦК КПСС, в конце перестройки направил генеральному секретарю партии записку об отделении науки от государства, прекращении ее бюджетного финансирования, ликвидации Государственного комитета по делам науки и техники — так может действовать только американский агент.
Одной из версий сторонников объективности распада СССР является предположение, что его народ устал от социализма. Будто бы экономика Советского Союза была оптимизирована как военная, и за 70 лет люди от нее утомились, а в Восточной Европе население на 30 лет менее уставшее от коммунизма. В самом начале перестройки помыслы были сосредоточены на совершенствовании социализма как лучшего общественного строя.
«Разумеется, речь не идет об изменении сущности нашего общественного строя. Напротив, этот процесс нацелен на укрепление и развитие основополагающих социалистических принципов, на устранение всего того, что несовместимо с ними, на создание условий для эффективного использования громадного потенциала социализма… Все инструменты перестройки, весь наш опыт, вся наша воля сосредотачиваются на том, чтобы надежно обеспечить новый, устойчивый подъем экономики и благосостояния народа».
Многие считают, что в любом случае пришлось бы отказаться от наиболее постылых (в тогдашнем массовом представлении) черт советской экономики. Но они были платой за другие хорошие черты, которые их намного перевешивали. Социализм был разрушен не объективными экономическими факторами, а руками реформаторов. Сознательно или нет? Население ни в СССР, ни в социалистических странах Восточной Европы, может быть, за исключением Польши, не хотело отказываться от завоеваний социализма. Причина экономической катастрофы — проникновение идеологии либерализма и реформы. Разрушать Советский Союз помогали международные экономические агентства.
«В дальнейшем экономические показатели России были впечатляющими, однако ее валовой внутренний продукт по-прежнему почти на 30 % ниже того, что был в 1990 году. При темпах роста около 4 % в год российской экономике потребуется еще десяток лет, чтобы выйти на тот уровень, который был в момент развала коммунизма».
Признавая благостность рынка для СССР, не все ученые поддерживали направленность перестройки советской экономики, избранную Горбачевым и тогдашними младореформаторами. Например, Юрий Васильевич Яременко, ученый-экономист, академик РАН, крупнейший специалист в сфере межотраслевого моделирования и макроструктурного анализа, категорически возражал против экономической политики, ведущей к разрушению значительной части существующего производственного потенциала, «технологического ядра» национальной экономики, мотивированно показывая бесперспективность сырьевой ориентации отечественного хозяйства, неумолимо вытекающей из характера и содержания структурных и технологических сдвигов 1990-х годов в производстве, науке, социальной сфере. Юрий Яременко считал, что роль и функции государства в экономике должны не ослабнуть, а усилиться. Он предупреждал, что производственно-технологическая структура народного хозяйства не в состоянии адекватно реагировать на управляющие «макроэкономические» воздействия, осуществляемые в соответствии с традиционными канонами рыночного регулирования.
В 1922 году на долю СССР приходился лишь 1 %, а спустя 50 лет — в 1972 году — 20 % всего мирового промышленного производства. В настоящее время этот удельный вес России не превышает 1,5 %. И. Николаев убедительно показал, что ВНП, на который рассчитывает Госкомстат, нереален. Он проанализировал инвестиции и натуральные показатели производства и дал оценку ВНП за 2003 год в 42 % от советского. С тех пор этот показатель вырос в 1,3 раза, до уровня около 60 % от него.
Социальное неравенство можно оценить, сравнивая доходы беднейших, нижних 10 % населения с доходами самых богатых, верхних 10 %. Это отношение называется децильным коэффициентом. В значительной степени им, а не уровнем ВНП определяется доход основной массы населения. В одной из беднейших стран мира Сьерра-Леоне нижние 10 % населения получают всего 0,5 % потребляемого национального дохода. В то время как верхним 10 % достается 43,6 %. В богатой Швейцарии нижние 10 % получают 2,9 %, а верхние 10 % — 28,6 %.