— Едем.
— Или нет?
— Едем. Эшли, я тебе буду очень благодарен, за твоё внимание и подлинную доброту.
— Надеюсь на это. Пойдём, Сэм. Я вызвала машину из управления. Врачей предупредили. К нам проявят самое пристальное участие и внимание.
— Ко мне, — поправил её Сергей.
Она не улыбнулась. Просто согласилась.
— Конечно.
У края выложенной бетонными плитами под натуральный камень дорожки, которая живописно вилась по лужайке, от порога домика, в котором у Сергея была квартира от колледжа, до проезжей части, стояла широкая машина ФБР с тонированными стёклами.
Сергей вышел из квартирки, задержавшись на пороге (что ждёт его там, в этом чёртовом «воронке»? Сразу надают по зубам, разобьют нос и губы, или просто закуют в стальные «браслеты»?). Эшли, вышедшая следом, подтолкнула его, защелкнула дверь на английский самозакрывающийся замок, посмотрела недовольно.
— Да, что с тобой?!
— Болею! В сотый раз говорю!
— Идём! — она подхватила Сергея за локоть и буквально поволокла к машине. Открыв заднюю дверцу, толкнула Сергея внутрь салона.
— Садись! Болезненный наш!
Сама открыла себе переднюю дверцу.
Сергей очутился на широком заднем сидении. Один. Никаких амбалов, которые должны были скрутить его, избить, постараться сломать уже здесь, в машине, не было… Сергей удивлённо сжался, просунув руки между колен.
Водитель была женщина, даже, молодая девушка, приятная брюнетка. Эшли, «пристегиваясь» ремнём безопасности, пояснила ей.
— Не ожидала от Сэма такой подлости. Сердце!
Водитель, обернувшись, внимательно посмотрела на Сергея, мягко произнесла.
— Здравствуйте, Сэм. Я Эри, помощник вашей Эшли.
— Очень приятно.
— Как поживаете? — у Эри вырвалось чисто американское.
— Болею.
Переключив скорость на автоматической коробке, Эри мягко тронула машину с места. Заметила тихо, обращаясь к Эшли.
— Не ты ему сердце подсадила?
Эшли весело расхохоталась.
Эри громко попросила Сергея.
— Сэм, закройте, пожалуйста, вашу дверь. Мы уже едем.
Сергей словно очнулся.
— Простите. Я задумался.
— Тормоз, — тихо пояснила водитель для Эшли. Женщины снова весело расхохотались.
Их смех и прозрачные шутки, специально озвучиваемы так, чтобы он их слышал, неожиданно для Сергея, немного расслабили его зажатый испугом мозг. Видимо, задержание будет произведено по результатам проверки в клинике. В то, что уже через час или два он может оказаться в сырой мрачной камере застенка, Сергей верил на все сто процентов — Циммермана, этого ублюдка, ему не зря показали. И Маслов, сука, сдал, не задумываясь…
Машина прокатила по уютному парку-городку, выехала за ажурную высокую чугунную ограду колледжа, и, миновав несколько сопредельных тихих улиц, вошла в поток плотного движения центра.
Сергей смотрел сквозь стекло окна на проплывавшие мимо суетливые тротуары, заполненные прохожими, а сам видел его — ужасного Циммермана. Почему ужасного? Потому что этот тип уже третий десяток лет курировал очень специфические, рискованные акции. Все нелегалы знали, если на задание прилетел Циммерман, готовься к самому страшному…
4
Первый раз с Циммерманом Сергей познакомился в Москве, потом был короткий трёхлетний период проживания в Германии… Тогда он не знал, что такой добрый с виду, даже приятный, высокий, ладно скроенный, сильный человек, на деле являлся монстром. Психопатом в чистом виде, помешанном на своей работе. Он не щадил никого. Когда Сергей попал под его жернов, он осознал тогда, что это чудовище нужно, если не боятся, то опасаться по полной программе!
Изя Циммерман был зверем всегда, всё время, все годы, какие с ним контактировал Сергей по службе в «конторе». И первый неприятный эпизод, открывший Сергею глаза на замашки Циммермана произошёл в Бонне и в анналах истории внешней разведки именовался как «знаменитая битва Изи Циммермана с немецкими гомосексуалистами». Случилась история незадолго до работы Сергея в Израиле. Она, собственно, и произошла именно из-за внедрения Сергея на территорию Земли обетованной.
В «конторе» придумали легенду плавного внедрения нелегальных агентов в еврейское государство путём полной достоверности. Это выражалось в том, что Сергея, назначив в пару к Изе Циммерману, забросив в Германию чистым нелегалом, оставили на полное самообеспечение.
Согласно легенде, они, два недавно эмигрировавших советских еврея, устав от неудач на «исторической» родине ФРГ (у обоих имелись германские корни), решили махнуть на родину генетическую, где зародилась еврейская цивилизация, а чтобы МОССАД и внутренние спецслужбы, гремевшие на весь мир подозрительностью и непримиримостью, сразу не поддели за «муделя» спецагентов, а приняли их за исконных собратьев, требовалось, чтобы друзья-разведчики терпели реальные тяготы и лишения, которые бы фиксировались множеством свидетелей. И ад такой Сергею с Циммерманом предстоял на долгих три года (стандартный срок проверки документов и событий в биографии на давность).
Сергей имел в характеристике данные задиры в училище и на высших курсах, и гордо именовался не просто Сергей Алёшин, а надменно и жёстко — Борзый.
Он так и представился наглому Циммерману, войдя в определённую «конторой» квартиру, в предместьях Бонна.
— Борзый!
Протянул руку для пожатия.
Белобрысый, голубоглазый, с перекачанной мускулатурой, Циммерман (истинный ариец внешне, но еврей по факту) лежавший в грязной обуви на расправленной, давно не стиранной, смятой постели, процедил:
— Борзой? Легавый…
— Не понял твоего юмора, — сурово отозвался Сергей.
— Ты по имени представляйся. Понял? А кто ты, борзой или борзый, потом станет ясно…
На удивление, они сразу сжились, сойдясь характерами. Друг другу дерзили, посмеивались, подкалывали и подначивали, но держались уважительно. Сергею показалось, что между ними начало закладываться нечто, что предшествует крепкой мужской дружбе, которая на всю жизнь.
Жизнь в Германии была трудна — капитализм есть капитализм.
Какое-то время удавалось держаться на плаву, но потом, из-за очередного экономического кризиса, стало совсем невмоготу.
Устав от безденежья и отсутствия постоянного заработка, Циммерман взялся за газету с объявлениями о найме в «сомнительные» места.
Он очерчивал более-менее устраивающее предложение, а после упорно прозванивал номера, прокручивая круглую каретку прозрачного плексигласа по цифрам на аппарате. Сергей, испытывая легкие порывы голода в желудке, наблюдал за Изей с тяжеловесной долей скепсиса. Сергею казалась затея Изи неудачной. Во-первых, искать работу в «сомнительных» заведениях из-за обещания высокой зарплаты явная «лажа», во-вторых, что они — «лысые», «контора» всё это придумала, пусть и создаёт нормальные условия для нелегальных агентов. «Контора» их ввергла в это предприятие, они сообщили о своём бедственном положении, следовательно, через какое-то время им бы подкинули или денег, или приемлемую работёнку. Но это были мысли теоретические, а на практике желудок подсасывал «мама дорогая»!
Изя разговаривал с очередным нанимателем:
— Да, опытный специалист. Какой рост? У меня какой рост? А это зачем? А-а… Понятно… Рост высокий… Что? Чуть меньше двух метров… Я такой, видите ли, как бы, амбал… Да… Хеу-ху-у!!! Ну, уж такой. Вам такой рост подходит? Если нужен маленький, я могу нагибаться… А? Нужен высокий. Это хорошо… Сильный? Я? Конечно! Я же говорю, что как атлет-бодибилдер… Мистера Олимпию знаете? Кого? Арнольда Шварценеггера знаете? Я такой же!!! Да… Точно!
Изя долго слушал голос из трубки, делая себе пометки карандашом на газете, после пообещал прийти завтра.
Опустив трубку на рычаги телефонного аппарата, он посмотрел на Сергея странным взглядом, сказал ошалело:
— Это, оказывается, клуб «Голден гей». Мне сказали: «Нам нужны крепкие плотники!»…
Сергей смешливо хрюкнул.
Циммерман решительно заявил:
— Не пойду я туда!
Сергей, уже не сдерживаясь, расхохотался освежающим, бесшабашным хохотом:
— Хо-хо-хо-хо!!!
Вид смущённого Изи был настолько комичен, что порывы смеха терзали Сергея ещё долго, до боли в животе…
Но самое интересное, что под настроением от «Голден гея» и «крепких плотников», он настоял идти наниматься, ибо соблюдать легенду евреев-неудачников надо, а этот эпизод убедит любых проверяющих в нескладной жизни бедняг на германской земле.
Комедия бы продолжилась, если бы Изя согласился с Сергеем, и пошёл на работу в специфическое заведение один… Но он потащил с собой и Сергея!
— О-о! Нет! Я туда не пойду! — Алёшин понял слишком поздно, что сотворил.
Изя стоял на своём.
Наконец он привёл последний аргумент, который смог пронять Сергея:
— Отомстим за сорок первый, за дедов!
Сергей стал серьёзен.
— Так мстить я не готов.
— Ты меркантильный чистоплюй.
— Пусть так, но так мстить…
Циммерман остался неумолим:
— Ничего не желаю слушать. Завтра в пятнадцать ноль-ноль я наблюдаю тебя у дверей «опереточного заведения». Не дай бог, если вас, сударь, я там не обнаружу!
Сергей хотел было посмеяться ещё и этому выпаду, но жесткий тембр голоса насторожил его. Сергей убрал улыбку. Он разглядел в глазах Изи стальной блеск ненависти. Это резкое ожесточение и мгновенно возникшее отчуждение, поразили тогда Сергея… Ему подумалось, что Изя специально встал в позу.
И лишь позже, после знаменитой «битвы с гомосексуалистами» в Бонне, он осознал настоящую, дьявольскую сущность Циммермана…
Конечно, Сергей пришёл во время к дверям клуба в назначенное время, и, естественно, раз они были высокими, крепкими, симпатичными «плотниками», их немедленно приняли на работу.
Начальство и завсегдатаи «Голден гея» были ещё более высокими и крепкими «парнями», одетыми в чёрную скрипящую кожу, в кожаные же кепки, и армейские кожаные ботинки на мощной подошве.
Изя и Сергей, получив аванс, первые дни, выпивая дома у телевизора, каждый сам себя уговаривали, что дело в «Голден гее» ограничится только плотницкой работой (что было бы очень хорошо!). Но внутренний голос не обманул не Сергея, не Циммермана…