— Не кипятись, Эндрю. Я ведь не отказываюсь, но к чему так торопиться?
— Я начинаю сомневаться в твоей компетентности, друг. Сейчас я на пике, Нобелевский лауреат и всё такое. Через год-два это уже никто не вспомнит. Мне искать другого издателя, Жюль?
— Сейчас мы ничего не заработаем, Эндрю.
— Прекрати ходить по кругу, Жюль. Мы не заработаем в России денег, но это ты и так знал, когда соглашался с моими условиями. Не только в деньгах счастье. Твоё слово?
— Я в деле, Эндрю. Как договорились, так и будет, Жюль Граналь своё слово держит.
Какой пафос, какой актёр пропадает. Такая милота, что даже слезинку хочется пустить от избытка чувств.
— Я рад. И чтоб ты проникся пониманием — насколько я рад, поднимаю свой опцион в «Граналь Медиа» до двадцати миллионов.
Жюль проникся. Ещё пару месяцев назад ему и шестнадцать миллионов казались недостижимым рубежом, но такой старт подписок на «Десант», а кроме того, успех Нью-Йоркского еженедельника «Тайм», рубежи достижимого в его сознании сильно подвинули. Не к шестнадцати, конечно, но уже где-то к десяти.
Наш «Тайм» стартовал феерически. Шикарная ведь идея — публиковать на обложке лучших людей недели/месяца/года. Всего за месяц на журнал подписались сто пятьдесят тысяч и ещё двести тысяч заказали розничные распространители. Медиахолдинг «Граналь» не только вышел в высшую лигу, он сходу начал бороться за чемпионский титул. Кстати о титулах. Спорт наш друг и кормилец, но об этом после. А пока моя «термоядерная» торпеда отправляется в Советскую Россию. Ленин лично встречался с Гербертом Уэллсом и Джоном Ридом, так что нет никаких сомнений, что и Жюль Граналь с ним рамсы потрёт. И не факт, что Ленин Жюля накрячит. Нет, вождь мирового пролетариата реально крут, но и Жюль не на помойке найден. Мой компаньон к этой встрече готов, а вот готов ли Ульянов-Ленин принять мою торпеду? Мне и самому не терпится это узнать, если честно.
Жюль везёт одно письмо. всего из трёх слов «Готов обсуждать всё», адресованное товарищу Сталину. Со Сталиным он наверняка встретится, встречался же с ним Герберт Уэллс, а Граналь сейчас фигура намного более мощного калибра, так что вряд ли его Сталин проигнорирует, а дальше будет уже дело техники. Эх, встретиться бы лично, да аяуаской накатиться… Мечты, мечты…
Семнадцатого августа в Париж прибыли мои сослуживцы по Русскому Легиону Чести. Со товарищи, которых отобрал лично полковник Готуа в свою будущую команду. Жюль уже отбыл в Санкт-Петербург, то есть Петроград, через Гавр и Хельсинки. Хайнц Хоффман уверенно занял пост Наци №2, на который ориентировался изначально, в САСШ конгрессмены проголосовали за запрет любых отношений с Советской Россией, а Нобелевский комитет принял пожертвование в двадцать миллионов крон и учредил ещё одну ежегодную премию — по экономике, имени Нобеля-Моргана.
Друг Джек обнулил мои проценты по Кубинскому контракту, так что я теперь при больших деньгах. Нет, официально проценты продолжают взыматься, но они потом поступают на мой счёт в Банко Република за консалтинговые услуги зарубежной компании. В Уругвае такая деятельность налогами не облагается, потому и Уругвай. Здесь ещё никто не знает слова офшор, а он уже есть.
Глава 8
— Смирно!
Команду подал подполковник Свиридов, мой бывший ротный. Подполковник отдал команду «смирно!» при появлении подпоручика. Команду «смирно!» в армии сначала исполняют, а уже потом думают, в том числе и мой командир, полковник Готуа. А вообще — это правильно, ведь я единственный сейчас при погонах и в мундире Русской императорской армии, с шевроном нашего Легиона Чести на рукаве, утверждённого самим маршалом Фошем.
— Вольно! Господа офицеры, прошу садиться.
Общество «Россия превыше всего» учредил Готуа. Точнее, он подписал уже готовый устав, а за ним подписали те двадцать семь офицеров, отобранных Георгием Семёновичем в свою команду. Двадцать семь, плюс моих четверо. Нормальные пацаны от двадцати пяти до пятидесяти. травмированные поражением в России, но не опустившие рук. Славные парни с горящими глазами. Тратить контингент такого качества — это огромная ответственность, но и счастье запредельное. Все реальные герои — Георгиевские кавалеры, а Готуа и Свиридов ещё и с золотым Георгиевским оружием. Все они ходили в рукопашную.
— Господа офицеры, у вас было время ознакомиться с уставом нашей секты. Никого из вас это не оттолкнуло, раз вы снова здесь собрались.
Устав у меня в секте суровый — «Россия всегда права», а права остальных зависят только от её милости. Господам офицерам такое в общем-то не в новинку, это, по сути, армейский устав и есть, если слить воду.
— Почему секта, Андрей?
Ротный. Классный мужик. То есть, не мужик, конечно, сейчас мужики землю пашут, ну, вы поняли.
— Не нашёл более подходящего определения, Игорь Сергеевич. Вы ведь обратили внимание, что выход из наших рядов предусмотрен только вперёд ногами, под музыку Шопена? Этим наша организация отличается от политических партий. Секта — это не хорошо, и не плохо, всё зависит от того, кто и чем её наполняет. Эту я наполнил русским национализмом. Итак, господа, вы ознакомились с уставом и штатным расписанием. Вопросы?
Вопросы есть, как без них. Господа бывалые, отобранные в актив. Шестеро из них какое-то время служили в разведке, трое в контрразведке.
— Намерения в уставе обозначены благие, Андрей Николаевич, а секта ли орден, или партия — то не важно, это мы понимаем, слова сами по себе ничего не значат. Я про другое хочу спросить. Ваше штатное расписание — это серьёзно?
Моё штатное расписание секты предусматривало размещение и задействование до двух миллионов русских, в том числе полумиллиона военных. Примерно столько должно иммигрировать из России в ближайшее время.
— Ваш вопрос больше про деньги, или цели, господин капитан?
— Лукавить не буду, подпоручик. Прежде всего, конечно, про деньги. Цель заявлена благая. Я не против национального примирения. Теперь не против. Мой бывший командир батальона признал «Красных», а он ведь точно порядочный и очень достойный человек, так что всё обсуждаемо, даже союз с «Советами», но вы ведь не к «Красным» предлагаете перейти. Этот устав — устав армии каких-то натуральных ландскнехтов. Армия — это чертовски дорого, Андрей Николаевич. Когда мы ещё заработаем наймом, а ведь у многих из нас семьи…
— Армия — это действительно чертовски дорого, Владимир Васильевич, но деньги будут. Жалование на уровне имперского на начальном этапе мы не потянем, аппетиты придётся умерить, с понижением денежного содержания примерно на два чина, то есть вам лично до поручика, а дальше всё будет зависеть только от нас самих. Финансирование первого этапа мне гарантировали очень серьёзные люди, имён которых я, по понятным причинам, сейчас не назову…
Имён называть не требуется, мою персону французская пресса вниманием не обделяет, а с Морганом я сильно засветился. Не только с ним, но Джек публично заявляет, что гордится и дорожит нашей дружбой.
— … вас привели сюда люди, которые в это верят. Если кто-то в это не верит — вон дверь на выход, пока ещё можно уйти в неё на своих двоих, после принесения клятвы это станет невозможно. И да, это будет армия именно ландскнехтов, что-то типа того, вы абсолютно правы. Мы будем воевать за деньги: Латинская Америка, Индокитай, Африка… всё может быть. Не может быть только действий против России, действий даже словом. Даже по пьяне, господин капитан…
Деньги будут. Друг Джек теперь отлично понимает — что такое на самом деле Свобода, и понимает, что единственный шанс сохранить свою личную Свободу — это собственная армия, которую нужно содержать. Это очень дорого, но он человек достаточно амбициозный и готов на это. К тому же он, кроме амбиций, отлично умеет считать. Я предложил ему лучший вариант по соотношению цена-качество. Полмиллиона ветеранов Великой и Гражданской войн по цене негров в начале девятнадцатого века. Условно, конечно, но действительно дёшево.
Нет, все два миллиона беженцев из России мы, конечно, не подхватим, в моём штатном расписании прописаны больше благие пожелания, чем реальные намерения, но тысяч двести — вполне. Из них сорок тысяч — военные профессионалы очень высокого качества. Три дивизии офицерского состава.
Джек уже скупает эстансии на границе Уругвая с Бразилией и Аргентиной, с обеих сторон той самой границы, благо, земли там сейчас стоят сущие центы, именно по причине опасной пограничности.
Кроме того, Джон Пирпонт Морган-младший сейчас активно скупает восточный берег Аравийского полуострова, там пески продаются даже не за центы, а реально за бусы. Кувейт, Катар, Бахрейн, Объединённые Арабские Эмираты и восточная Саудовская Аравия из моего будущего — сейчас подмандатная территория Британской Империи, охраняющей право собственности, а это действительно надёжная охрана. Частная собственность у бритишей — святое. Нет, когда там найдётся нефть — поделиться собственностью Джека обязательно вынудят, но цивилизованно, без беспредела конфискаций-национализаций. С Морганом такое точно не прокатит, в этом случае даже жиды-Ротшильды за него вступятся. В общем, деньги будут, в этом у меня сомнений нет.
Проблема у нас сейчас с идеологией. Точнее, с полным её отсутствием. Наша будущая армия ненавидит «Красных», и это понятно. И не только по причине утраченной собственности, у большинства господ офицеров никакой собственности не имелось, служили за жалование, но служили Отчизне и любили её, а «Красные» сейчас бредят мировой революцией. Россию они рассматривают исключительно в качестве запала к мировому пожару, как бересту, при растопке печи, и не стесняются это публично озвучивать.
Вот хоть убейте, но я не вижу другого пути к победе, кроме национализма. В моём будущем русской нации так и не позволили состояться, но здесь я это исправлю. Звучит очень самонадеянно, согласен, но во всяком случае, я приложу к этому все усилия.
— … даже в «марафетовом» угаре никто из ваших подчинённых не должен помышлять о таком. Россия — святая. Трогать её — святотатство. Помогать её врагам — святотатство, даже врагам «Красных». Кто из вас с этим не согласен, господа — вон дверь на выход.