— Это какой-то дурман? Вроде мухоморного отвара, что принимали перед боем викинги?
— Вроде того. Только у меня дурман позабористее. Причём изрядно.
— Мы не передерёмся?
— Нет. Вы умрёте.
— Хорошая шутка. Очень смешно.
— Это не шутка, Серж. Для того, чтобы выйти из четырёх измерений за «Кромку», нужно умереть. Вот вы и умрёте.
— Андрей, а ведь ты это серьёзно… даже страшновато стало… мы умрём, а ты?
— За меня не переживай, я давно мёртвый. У меня там свои дела. Заодно пригляжу за вами. Подстрахую, чтобы вы там не заблудились и нашли дорогу обратно. Для этого и нужен шаман. Обратно я вас вытащу, но уже совсем другими людьми. У вас начнётся новая жизнь, совсем другая. Ещё не поздно отказаться, Серж. Подумай ещё раз.
— Нет уж, назад я теперь не сдам. Какие-то инструкции будут? Как себя вести «на том свете»?
— Будь собой, там тебя все знают, как облупленного. Тебе покажут то, что сочтут нужным. Постарайся запомнить как можно больше, у тебя всего один заход.
— Кто покажет?
— Вечные многомерные. Те, кто древнее нашей Вселенной. Я называю их Духами.
— Если они древнее Вселенной, значит один из них Создатель?
— Если сильно упрощать — то да. Один из них.
— А если не упрощать?
— Время тянешь? Если не упрощать, то это единый Высший разум. Во всяком случае, так мне объяснял тот шаман, который посвящал меня самого. Он был погружен за «Кромку» куда глубже меня, так что не мне это оспаривать. Пей, или сходи погуляй часиков на восемь.
— Давай!
Эйзенштейн очухался через пять с половиной часов, только зыркнул на меня очумелым взглядом, и сразу снова погрузился в себя. Ушёл на перезагрузку шаблона. Я ведь не шутил насчёт новой жизни, а для новой жизни и мировоззренческий шаблон нужен новый. Себя помню после первого захода. Я тогда старался даже не моргать, чтобы не спугнуть мысль и не упустить что-то очень важное. Ничего важного не уйдёт, не забудется, информация, полученная за «Кромкой», записывается на «жёсткий диск», который никогда не глючит. Теперь я это знаю, но Эйзенштейна не отвлекаю.
Морган «провисел» почти семь часов. Ещё часик я ему дал на «отвисание» и разлил по сто семьдесят граппы на брата.
— Вздрогнули!
Пятидесятиградусная виноградная самогонка «залетает» в организм, как родниковая вода, измученным многодневной жаждой. Джеку и Серёге сразу повторяю и молча киваю на дозы, типа — «По второй!». Не перечат, заглатывают по второй. Молчат. Пусть помолчат, им сейчас есть — о чём помолчать. Раскуриваю сигару. Первым, к моему удивлению, оживает Джек.
— Значит, «Кольцо Всевластия»… ты Фродо, тогда получается, что я Сэм Гэмджи?
— Это сказка, Джек. Причём не моя, я её украл и немного переделал. На самом деле, то, что мы с тобой сейчас несём, невозможно растворить ни в каком вулкане. Но аналогия у тебя возникла интересная. «Кольцо Всевластия»… похоже, очень похоже.
— И ты выбрал Властелином Сталина?
— Как видишь — пока я выбрал тебя, в качестве одного из Хранителей. Властелином этого кольца можешь стать и ты. Все возможности у тебя есть.
— А ты не можешь?
— Я — нет. Это не мой мир, Джек. Я теперь — «Странник». Мимо прохожу. Следы оставляю, но стараюсь не следить так, чтобы это вредило моей кармической сущности. Теперь ведь ты понимаешь, что есть высшие ценности — и это не власть здесь, а тем более не деньги.
— Понимаю… Пусть будет Сталин. Я с ним почти незнаком, но не зря ведь ты выбрал именно его.
— Не зря. У тебя уже хватает информации, чтобы в этом убедиться. Это «Кольцо Всевластия» нам с тобой всё равно придётся кому-то вручить. Кому-то из людей, из местных. Но торопиться с этим мы не будем. Посмотрим, как в эту игру вступит наша Марго… Я ведь не противник Матриархата, Джек. Девочки тоже должны получить шанс.
— Такими следами, ты свою карму напрочь угробишь, Эндрю.
— Как знать, мой друг, как знать. Всё может быть с точностью до наоборот… Но в любом случае — торопиться мы с тобой не будем, а решение примем только единогласно. Эй, Серж, ты живой?
— Сложно сказать, Андрей. Вроде живой, но то ли мир сошёл с ума, то ли я. Ненормально всё.
— Это-то как раз нормально. У тебя появилось пятое измерение, возникла новая система координат, всё это требует глубокого переосмысления.
— Я правда умирал?
— Ты это знаешь.
— Да, знаю… а почему нельзя пойти на второй заход?
— Ты и это знаешь. Не торопись задавать вопросы. Сначала осмысли то — что уже знаешь. Расходимся, джентльмены, мне тоже нужно подумать. Вылетаем завтра на Кубу и за работу. Иншалла, как говорил один очень уважаемый мной Пророк.
Девальвацию доллара правительство Франклина Делано Рузвельта устроило двадцать девятого января 1934 года. Как и предсказывал доктор Зигберт Риппе, новый курс зафиксировали выше шестидесяти — по шестьдесят два доллара за унцию. По официальному курсу, доллар обесценился в три раза (с двадцати долларов шестидесяти шести центов) и эту акцию сразу «окрестили» «Ограблением века». Не мы, конечно, не мы — свободная американская пресса. Холдинг «Граналь» то как раз на эту тему выступил с нейтральной оценкой. Через интервью доктора Риппе для «The Economist».
Вкратце: «Ситуация неприятная, но альтернативой ей был только дефолт правительства, а это ещё хуже. Это уже реальная угроза единству страны и, как следствие — гражданской войны. Рузвельт принимает непопулярные решения, но эти его решения вынужденные, и они — единственно верные. Другого способа сохранить единую страну и перезапустить экономику просто нет».
Единственное, на что посетовал лауреат премии Нобеля-Моргана по экономике — что доллар совсем не отвязали от золота: «Золото — это товар. Именно привязка к золоту сдерживает рост экономики. Экономика может расти гораздо быстрее, чем добыча золота, так зачем её искусственно тормозить? Отказ от золотого стандарта всё равно неизбежен. Просто в силу того, что всё доступное золото когда-нибудь будет добыто. Нужно было отказываться от этого стандарта прямо сейчас».
«Тайм» тоже выдал по этой теме материалы со сдержанной подачей. Нейтрально высказались Джон Пирпонт Морган, Джон Дэвисон Рокфеллер и Генри Форд. Все они выразили мнение, что Рузвельту просто не повезло оказаться президентом именно в такое время. Доллар пришлось бы обвалить любому на его месте, поэтому козла отпущения из него делать не стоит.
Президент Франклин Делано Рузвельт нам сейчас очень дорог. Нам очень нужно, чтобы именно он пошёл на выборы 1936 года от Демократов, поэтому «Граналь» не только не принял участия в травле, но и прилично потроллил самых ретивых хейтеров на радио и телевидении, организовав хит-парад самых злобных подач, с разбором содержания, адекватности и мотивации. Самые злобные и неадекватные «шедевры» высмеивались, причём вполне заслуженно, а раз начали смеяться над самыми лютыми, то и весь тренд утратил накал. Всего-то через пару недель… «Опять срач про Рузвельта? Надоело!»
— Да уж… так его скоро ещё и жалеть начнут, — оценил итоги проведения нашего хит-парада и вообще кампании поддержки президента Рузвельта Жюль Граналь.
— Если мы постараемся, то начнут. А если сильно постараемся — могут и канонизировать. Граналь — сила!
«Граналь» — мощь! Если мы сейчас вернёмся на биржу — гарантированно станем самой дорогой компанией Доу-Джонса. Причём без каких-либо манипуляций — просто опубликуем финансовые отчёты за период с 1929-го по 1933-й год, то есть после закрытия нашего листинга на Уолл-Стрит. Но в обозримом будущем мы на биржу не вернёмся. Незачем возбуждать всеобщую зависть. И так уже высказываются идеи о возбуждении против нас дела через Антимонопольный комитет. Отобьёмся, конечно, однако «ложечки найдутся, но осадок останется».
«Лишние герои» («Héros supplémentaires») уже пошли в печать, но тираж пока идёт на склады. Жюль разослал экземпляры «бета-ридерам» и рецензентам и обсуждение романа уже идёт на страницах журнала «Литература», причём довольно бодрое. Как всегда, оценки неоднозначные, но я и не претендую на всеобщее признание этого текста шедевром. История трёх друзей требовала завершения, и она его получила. Умерли все. Последний — Фабьен, от ранения полученного при ограблении ювелира. Он у меня работал тем самым гойским охранником, которого первым завалили расово слишком талантливые экспроприаторы.
Планировал я показать французам подлую сущность управляющих ими демократически избранных правительств и тем самым демотивировать от службы этой власти, но опоздал.
Подлые власти ставленников Ротшильдов успели разоблачить и свергнуть раньше, а мой текст, очень неожиданно стал рекламой французского национал-синдикализма вообще и диктатора маршала Филиппа Петена в частности. А ещё он оказался антисемитским, по мнению некоторых семитских критиков, хотя евреи в романе появились только под занавес, практически в финальной сцене, которую я описал документально, без каких либо фантазий. Впрочем, такие мнения литераторов-семитов и криптосемитов сейчас — лучшая реклама.
Подписка на «Лишних героев» началась недавно, но уже понятно, что это будет очередной рекорд. Так что не отберут у меня ни орденок, ни пенсию, а как раз наоборот. У власти во Франции теперь военные, которые Андрюху Малетина ценят и уважают ещё за прорыв «Линии Гинденбурга» и «Год Верденской Мясорубки», который я не только лично прошёл, но ещё и воспел на Нобелевскую премию по литературе.
Запросто представят меня к награждению знаком «Великих офицеров» («Grands officiers»), четвёртой степенью Ордена Почётного легиона. Всего этих степеней пять, высшая, пятая, в единственном экземпляре у текущего правителя Франции, типа Короны. Такие дела…
«Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется».
Двадцать шестого февраля 1934 года, постановлением Верховного Совета СССР, в состав Советского Союза приняли Республику Маньчжурия. Сталинград (бывший Большой Харбин) сохранил статус зоны-франка, главные офисы «Global Trans» и «Global Cargo Insurance», а с ними и всю, сопровождающую глобальные компании, «свиту», из отделений основных банков и фирм-подрядчиков (логистов-экспедиторов) со всего мира. И правильно.