Вздыхаю.
— Устроился я неплохо, но я не Джон Пирпонт Морган-младший, для меня это путь наверх, а для тебя вниз. Это очень условно, «за кромкой» не существует привычных нам координат, но по ощущениям это именно так. Я не мог ничего сделать в своей четырёхмерной реальности, поэтому пожертвовал ей без особого сожаления, а ты можешь. Ты будешь сильно сожалеть, поверь мне. Может и не сразу, но эйфория от расширения сознания обязательно схлынет. Измерений у тебя станет больше, а удовольствия от жизни гораздо меньше. Всё, что радует сегодня, перестанет радовать. Бизнес, семья, вообще всё. Собственно, эта жизнь для тебя закончится и начнётся совсем другая. Начнётся постоянное самокопание и поиск смысла этой самой жизни. А поиск — это уже не жизнь. Точнее, тоже жизнь, но… даже не знаю, как объяснить, в общем, это уже совсем другое. Лучше добейся всего здесь — вот это реальный кайф. Свалить «за кромку» ты всегда успеешь. Все туда уходят.
— Не знаю, Эндрю. Я ведь вижу, как ты живёшь. Своего дома нет, семьи нет, отели, зачастую клоповники, и шлюхи непотребные, но у тебя есть цель. А у меня отличный бизнес, много домов и прекрасная семья, но цели нет. Ты уверен, что мне не стоит пробовать?
— Никто этого не знает, кроме самого Создателя, Джек, а у него не спросишь. Своё мнение я сказал — лучше не надо. Но отказать я тебе не в праве. Я всего лишь шаман. Волю Всеобщего исполню, если она мне явится. Пока не явилась, буду тебя отговаривать. На сегодня ты свои аргументы исчерпал, этот разговор отложим пока до завтра.
Я еду на Генуэзскую конференцию журналистом «Тайм», лучшим журналистом 1921 года, лауреатом Пулитцеровской премии. Еду не просто так, в Генуе нам «забита стрелка». Точнее, через меня передали приглашение Джону Пирпонту Моргану-младшему. Нам с Джеком предстоит предварительное обсуждение инвестиционной программы, с уполномоченным большевиков Леонидом Борисовичем Красиным.
Да, политическая изоляция Советской России закончилась, большевиков официально пригласили на международную конференцию под эгидой Лиги Наций. Пригласили британцы, французы поддержали. Американцы психанули и своё участие в конференции отменили. Им же хуже.
Идём мы не прямиком в Геную, у обоих есть дела во Франции, поэтому сначала причалим в Гавре разбежимся на две недели, каждый по своим делам, а потом продолжим путь уже из Марселя. Джек склоняет к покорному слиянию «Кредит Лионе», главного противника дома Ротшильдов во Франции, причём с хорошими шансами, после запуска рынков дисконтных государственных облигаций. Ну а у меня, как всегда, сто забот. Именно об этом я другу Джеку и говорил. Всегда сто забот и постоянное ощущение отставания от поезда.
На следующий день Джек об этом не заговорил. Очень умный человек. Вообще, умных людей здесь намного больше. Телевидение и интернет в той исторической реальности здорово интеллектуально изуродовали не чужое мне человечество, поэтому здесь их нужно брать под контроль с самого начала. Их ещё нет, но я-то точно знаю, что они будут и готовлюсь к этому заранее. Поэтому и журнал «Ринг», и новые мелодии по радио. У меня здесь уже видная трибунка, но мне нужна доминирующая, чтобы быть услышанным всеми. Всем человечеством.
Мы уже исследуем полупроводники. Нобелевский лауреат Йоханнес Штарк исследует в университете Цюриха на грант от «Zurich Technologies AG». Все патентные права будут принадлежать нашей с Джеком швейцарской компании, но Штарк по этому поводу не переживает. Он просто не понимает, какие это деньги. Учёные, они такие учёные, все они немного не от мира сего.
Полимеры уже запатентованы в трёх десятках формул с предоставлением образцов материалов. До массового производства нам ещё далеко, нужное нам оборудование, разумеется, никто пока не производит, придётся организовывать собственное станкостроение, но дело движется довольно бодро. Кубики-рубики и конструкторы-лего мы скоро для образцов изготовим и тоже запатентуем.
Оптико-механическое производство готовится насыщать рынок спроса на оборудование кинозалов под звуковое кино и съёмок этого самого кино. Года через два спрос возникнет, причём сразу ажиотажный, поэтому лучше подготовиться заранее и подкопить складские запасы.
Третий наш экспериментальный заводик в Швейцарии «балуется» с реактивными двигателями. Всё это чертовски дорого, и один я этого просто не вытяну, а кроме того, переселенцы и всё остальное. Нет, Джек ещё обязательно вернётся к этому разговору. На него теперь это будет накатывать так же, как волна на берег. Так же регулярно и неизбежно. Но пока эта волна ласковая и пологая, я буду его удерживать. Джон Пирпонт Морган-младший мне очень нужен в этом мире, а не блуждающим за кромкой. Нет никакой гарантии, что Джек просто не уйдёт совсем, а Генри Моргану ещё не хватает закалки, чтобы удержать поднятое знамя деда и отца.
Почему я не боялся ухода Хайнца? Хайнц совсем другой. Как в электричестве, другой полюс, отрицательный заряд. У Хайнца есть цель здесь. Сильная жажда реванша-отмщения за унижение удержит его. Это очень сильное чувство, у Моргана таких сильных чувств нет, как и цели. Как у меня не было их там, в этом мы с Джеком очень похожи, поэтому опасения у меня не беспочвенны.
Ленин заболел и удалился в Горки, как и в той истории, но здесь он не растрачивает себя на переписку с разными мудаками-троллями, а создаёт учение ленинизма. Жжёт глаголом, да так, что теперь весь образованный мир с нетерпением ждёт новых откровений большевистского вождя-пророка. У «Граналь Медиа» эксклюзивные права на подачу этих забойных текстов по всему миру, кроме самой России, разумеется, так что наш «Тайм» скоро начнёт выпускаться во всех европейских столицах. Соответственно и тиражи как минимум утроятся. Ленину ведь пытаются оппонировать, а мы эту возможность предоставляем. Не всем, конечно, а только лидерам мнений, ведь мы живём с пера.
3 апреля 1922 года, Париж.
Сегодня двадцать четвёртый день рождения Андрея Малетина, как и два года назад, у меня всего один гость, граф Игнатьев Алексей Алексеевич.
Новость о выборе товарища Сталина Генеральным секретарём ЦК ВКП(б) я уже получил, а кроме того, получил информацию, что именно Иосиф Виссарионович возглавит делегацию Советской России на Генуэзской конференции. История начала меняться не только в мелких деталях. Иншалла, как говорят запрещённые во всём мире Талибы.
Глава 14
Во Франции я по торжественным поводам надеваю мундир, а сегодня как раз повод очень торжественный, и отнюдь не из-за дня рождения Андрея Малетина.
Здесь только я один имею право ношения мундира Русской императорской армии, и граф Игнатьев мне в этом точно завидует.
— Поздравляю, Андрей Николаевич!
— А я вас, Алексей Алексеевич.
— Меня?
— Именно вас
— С чем, простите?
— Сегодня наш будущий Бонапарт стал Первым консулом. Вы ведь этого ждали. Vive l’Empereur! — салютую бокалом.
Игнатьев не получает из России новостей так же быстро, как я.
— Назовёте мне имя?
— Лучше. Я вас познакомлю. Через неделю, в Генуе, если согласитесь составить мне компанию.
О конференции в Генуе, Игнатьев, конечно, знает, но официально объявлено, что делегацию возглавит Ленин. Однако Ильич слёг и передал эти полномочия Сталину. Там Ленин тоже в Геную не поехал, делегацию возглавлял его заместитель Чичерин, а здесь назначили именно нового главу.
Товарищ Сталин начал своё восхождение к престолу в статусе преемника вождя. Неофициально, конечно, не может быть у Ленина никаких официальных преемников, но тем не менее. Кто в теме — тот всё понял.
— И всё-таки прошу вас назвать имя, Андрей.
— Его имя — Иосиф Виссарионович Сталин, урождённый Джугашвили. Сегодня он стал фактическим главой партии Большевиков.
Игнатьев задумался. Такого он точно не ожидал, но понимает, что смысла в розыгрыше никакого нет.
— Кавказец… — наконец произносит граф, — Наполеон был корсиканцем. А разве он приедет в Геную? Я не видел его имени в списке состава делегации.
— Он заменит в этой делегации Ленина.
— Что-ж, не верить вам у меня нет никаких оснований. Вверенный мне капитал увеличился уже на семь с половиной процентов, благодаря вам.
Это так. Французский франк сейчас переживает не лучшие времена. Не помог даже первый транш выплаты Германией репараций. Французская промышленность проигрывает в эффективности американской, плюс она утратила военные заказы, да ещё и эксплуатируемый пролетариат в конец обнаглел, не хочет жить по-старому. Хочет повышения зарплат, медицинского страхования и восьмичасового рабочего дня. Да не молча хочет, чернь обнаглевшая, а постоянно устраивает забастовки и стачки. Собираемость налогов снижается, дефицит бюджета частично финансируется за счёт эмиссии, а это прежде всего влияет на курс франка. Инфляция уже под десять процентов, в обороте всё больше новеньких купюр, и почти исчезли из оборота серебряные «Жерминали», а это очень показательный маркер. Впрочем, сейчас вся Европа проигрывает доллару, у всех хватает проблем и не хватает золотого обеспечения.
— Одно дело делаем, ваше сиятельство. Россия у нас одна. Да и вы мне здорово помогли с рекомендацией мсье Контесона, им очень доволен. Так что насчёт Генуи?
На этот раз Игнатьев насчёт сиятельства возражать не стал
— Едем!
— Плывём, Алексей Алексеевич. Восьмого из Марселя, американское судно «Фрэнсис».
— Яхта Моргана?
Информированный человек, уважаю.
— Она самая.
Вы когда-нибудь видели Иосифа Виссарионовича Сталина в цивильном костюме с галстуком? Вот и я офигел. Кстати, и курит Сталин вполне обычные папиросы, а не знаменитую трубку.
Здороваемся рукопожатием.
— Здравствуйте, Иосиф Виссарионович. Позвольте представить: Алексей Алексеевич Игнатьев, русский военный агент во Франции.
— Здравствуйте, Андрей Николаевич, здравствуйте, Алексей Алексеевич. Наслышан о вас.
Игнатьев щелкает каблуками и пожимает Сталину руку. Всё очень изящно, на автомате, без подобострастия. Красота. Граф гвардеец, я такому шику не обучен.