Нет, проблем у Большевиков с подготовкой правильного Съезда хватало. Они ведь сейчас не единственная политическая партия. До сих пор копошатся Меньшевики, эСэРы, Анархисты, а на местах суетятся различные формы политических гибридов левого толка, националисты и зацепившиеся за власть полевые командиры Гражданской войны.
Без крови не обошлось, за оружие взялись многие, пришлось проводить настоящие войсковые операции на Украине и в Закавказье, но кровушку националистов и их подельников проливал Троцкий.
Льву Давидовичу всё равно кого мочить, лишь бы им восхищались, на этом мы и сыграли. Теперь он один из главных героев-основателей правильного с точки зрения Марксизма-Ленинизма, последнего перед наступлением Коммунизма государства Антиимперии. Переобуваться в прыжке Троцкий умеет виртуозно, так что теперь он топит за Антиимперию со всей своей блистательной сиятельностью почти в каждом выпуске «Тайм». Он теперь рассчитывает добавить к Марксизму-Ленинизму Троцкизм. Мне было не сложно убедить Льва Давидовича, что он этого достоин. Собственно, убеждать то и не нужно было. Только озвучить сам термин «Троцкизм», а наполнение смысла пошло мгновенно, вот и отлично.
«Троцкизм» — это страшно, это угроза всему миру, очень ярко и образно озвученная самим же Троцким.
В общем, кровь пролилась, но в целом ситуация осталась под контролем, на новый виток Гражданской войны националистические мятежи не потянули, да и виноватого за перегибы на местах назначили заранее. У нас всё получилось!
Владимир Ильич Ленин рассматривает журнал со своим портретом на обложке. На этот раз не «Тайм», а «Синема». На обложке фотография улыбающегося Ленина и цитата: «Важнейшим из искусств для нас является кино».
Первый номер ежемесячного журнала «Синема», разумеется, тоже холдинга «Граналь Медиа», посвящён первой церемонии награждения лауреатов года «Академией киноискусства имени Ленина». Тот самый «Оскар» в том самом Лос-Анжелесе. Призы актёрам, режиссёрам, операторам, сценаристам, только у нас идея получила развитие. «Ленинская» премия в кинематографе вроде «Нобелевской», с такими-же точно чеками.
Деньги на это есть, причём деньги самого Ленина. Владимир Ильич наполняет «Тайм» контентом бесплатно. Он просто использует возможность озвучить свои мысли максимально широко, но мы с Жюлем в халяве давно не нуждаемся, поэтому долю Ленина честно перечисляем в его же фонд, учреждённый опять же Граналем.
Ильич плох, передвигается уже в кресле-каталке, но разум его по-прежнему ясен и энергии хоть отбавляй. Меня впервые допустили к больному вождю в Горки. На этом настоял сам Ленин, прочитавший черновик моего «Пророка». Но перед обсуждением я подсунул ему первый номер «Синема». Там, кроме репортажа с церемонии, есть ещё репортаж о съёмках студией «Граналь Пикчерс» первого в мире полнометражного звукового фильма «Год Верденской мясорубки». Крутой репортаж, покруче церемониального. На фотографиях самая настоящая война, всё натуральное: танки, артиллерия, огнемёты, окопы и блиндажи, никаких декораций. Декорации, конечно, тоже есть, но в кадр они не попали.
Ильич давно просёк мое несоответствие картине этого мира.
— Сергей Эйзенштейн — это будущий гениальный режиссёр?
— Надеюсь, Владимир Ильич.
— Неплохо так вы надеетесь, Андрей Николаевич, — хитро щурится и без того раскосый Ленин, — сразу такие деньги в него вложили.
Молчу. Слова не нужны.
— Ладно, понял. Обсудим ваш роман?
— С удовольствием, Владимир Ильич.
— Зачем эти вымышленные эпизоды со стрельбой и драками, Андрей Николаевич? Ведь не было же ничего подобного.
— Для кино, Владимир Ильич. Если этих сцен не будет, снимать нам будет нечего. Этого не было, но ведь вполне могло быть. Помогите мне с реалистичностью в их описании, как и с описанием романтической линии…
Я понимаю, что Ленин велик и без моих фантазий, но у кино свои запросы.
— … кино ведь является для нас важнейшим из искусств.
— Любовный треугольник, драки, стрельба — это ведь не я.
— Полно вам скромничать, Владимир Ильич. Моисей вон морские воды разводил, а я всего совсем чуть-чуть добавил вам лихости и романтики. Эти эпизоды я не уберу, поэтому помогите мне сделать их более реалистичными. Эта книга про человека, кино снимем про него же. А программу вашу пусть читают. Ведь больше после этого будут читать. Внимательнее.
— Искушаете, Андрей Николаевич… И откуда вы только такой взялись… Ладно, попробую.
В Горки, в гости к Ленину меня сопровождает Дзержинский. С Феликсом Эдмундовичем мы работаем очень плотно и с нашей стороны довольно доверительно. Например, в Гаване Руса резидент ИНО ВЧК работает в режиме «свой», мы ему разрешаем даже наблюдать процесс подготовки Сил специального назначения.
Кроме того, мы не пытаемся никого вербовать в России, и «Железный» Феликс это ценит. Уж то точно понимает — возможности у нас для этого имеются, да какие возможности.
С Дзержинским мне работается комфортно, через него осуществляется моя связь не только с Лениным, но и со Сталиным, отношения с которым я стараюсь афишировать как можно меньше. Дзержинскому мы все полностью доверяем. Аскет и стоик, говорит мало, делает много, я таких людей очень уважаю.
Прощаемся с Ильичом, доктор настаивает, что Ленину пора отдохнуть. Не возражаем, конечно. Это уже точно моя последняя встреча с этим человеком, от этого немного грустно, биохимия в наших отношениях действительно положительная для обоих. Это уже совсем другой Ленин, этот Ленин оставляет после себя совсем другое наследие. Ленинские заветы по развитию СССР неминуемо выведут страну в Сверхдержавы всего за три-четыре пятилетки, а потом… Ладно, мечтать пока не будем. Рассчитывать всегда нужно на худшее.
Завтра я уезжаю, поэтому из Горок мы заехали на конспиративную квартиру в Кунцево. Точнее, конспиративную дачу. Отдельно стоящий домик, ранее принадлежавший какому-то не слишком богатому купчику. Дзержинский оставляет нас с Иосифом Виссарионовичем наедине. Даже ему можно знать не всё, необходимое товарищ Сталин до своего соратника потом сам доведёт. Так — правильно.
— Удивили, Андрей Николаевич. Опять удивили.
— Чем на этот раз, Иосиф Виссарионович?
Откуда мне знать, что его до сих пор во мне удивляет, после визита конгрессменов в Россию и признания СССР Североамериканскими Соединёнными Штатами. Это случилось всего неделю назад, 6 октября 1923 года.
Уже-ли анонсированный визит триумвирата Моргана-Рокфеллера-Форда удивил нашего Первого консула? Я ошибся. Удивил Зиновьев, предложивший товарищу Сталину упразднить Коминтерн. То есть, упразднить публичное политическое движение и максимально от этого движения отстраниться, оставив себе самые ценные кадры, которые будут работать в условиях конспирации.
— Интересное предложение. Это, по сути, получится служба внешней разведки партии Большевиков, то есть, вашей личной разведки, Иосиф Виссарионович. Только я-то чем вас удивил? Неужели вы полагаете, что это мой план?
— Нет. Это без сомнения творчество самого Зиновьева. Но сподвигли его на это точно вы.
— Уверяю вас, Иосиф Виссарионович, мы с Зиновьевым Коминтерн даже не обсуждали. Он разговор заводил, но я отказался. Мне эта организация неинтересна и даже противна.
— Вот и я говорю. Теперь вам достаточно просто отказаться что-либо обсуждать. Это пугает, товарищ Малетин.
— Вы до сих пор не уверены в наших дружеских намерениях? Мы ведь союзники.
— Такие возможности пугают, даже если они имеются у друзей-союзников. Вы слишком легко манипулируете людьми, да какими людьми…
— Или вы пытаетесь притянуть в эту историю случайные прошествия, Иосиф Виссарионович. Мало ли кто мог Зиновьева надоумить? Мне бы такое и в голову не пришло, а ведь идея то отличная.
— Зиновьева на такое надоумить никто бы не смог. Его сподвигли вы. Как и Ленина на создание такого СССР.
— Вся наша переписка-дискуссия с Владимиром Ильичом велась через Дзержинского. Легко проверить — сколько там моего влияния. Я всего лишь задавал товарищу Ленину вопросы и уточнял некоторые ответы.
— И слово товарищ вы произносите очень естественно. Очень привычно… Вы в курсе, какие предложения везёт триумвират?
Глава 18
В общих чертах знаю, конечно, рамочное соглашение мы обсудили ещё на Кубе. К тому совещанию я готовился больше года и подготовил действительно интересный бизнес-план.
В Россию, как и в Аравию, Триумвират войдёт не по раздельности, а единой командой, в тех же долях, и по соглашению о разделе продукции будет получать не сырьё, а высокотехнологичные изделия с большой добавленной стоимостью — те же автомобили, например.
Зачем на мировом рынке нужны автомобили Советского производства?
Только этому производству нами предназначался целый пакет различных патентов. Любой автомобилист из двадцать первого века смог бы здесь что-нибудь запатентовать, а я начинал ещё в веке двадцатом, с ушатанных семилетних «жигулей», так что и гайки довелось покрутить самому, своими руками. Любой знает, что легковой автомобиль — это конструкция безрамная, типа «понтон», любой знает о встроенных радиоприёмниках, об электрических приводах стеклоочистителей и стеклоподъёмников, лобовых стёклах-триплексах, гидравлических тормозах, стойках амортизаторов и усилителях руля, о полноприводных внедорожниках с раздаткой и понижающим редуктором, штампованных колёсных дисках и всякое такое, очень много всего, что можно создать в образцах, при наличии финансирования исследований, а ведь всё это сейчас по-настоящему революционные сдвиги в автопроме. Плюс хорошо знакомый мне дизайн, который сейчас тоже выглядит фантастическим. Всё это уже запатентовано с предоставлением образцов в Парижской палате и обойти патенты просто нереально, а для производства в России мы с Джеком предоставляли их бесплатно. По умолчанию — это интеллектуальная собственность самих Большевиков, так что выбора нет — производство только в СССР, на условиях раздела продукции.