Глава VIII. Праздник голода
Генерал-губернатор Лифляндии Магнус Габриэль Делагарди стоял на Ратушной площади Риги и смотрел как некий простолюдин лезет на измазанный салом шест. На самом верху шеста заманчиво красовались хорошие сапоги и большой окорок. Сотни зевак не только подбадривали смельчака, но и заключали пари – доберется он до приза или нет. Глава Большой Гильдии Ганс Витте с некоторым сожалением сказал бургомистру Юргену Дунте: «Всё, представление сейчас закончится»[23].
Прогноз Ганса Витте оправдался – соискатель сапог, который уже протянул правую руку, чтобы сорвать их с верхушки шеста, не удержался одной левой на скользком, смазанном салом дереве и скользнул вниз, до крови раздирая себе руку. Сотни зевак дружно расхохотались. Зазвучали голоса в адрес неудачливого подмастерья из цеха ткачей: «Как тебе сапоги, Фридрих? Небось по шесту лазить – не то что шерсть ткать?!»
Стоявший чуть в стороне от толпы генерал-губернатор позволил себе легкую ироническую улыбку.
Что же за странное действо происходило в шведской Риге в августе 1656 года? В тот день рижане праздновали самый необычный праздник в мире – праздник голода. Умурскумурс, как его стали называть латыши, переиначив немецкие слова Hunger – голод и Kummer – горе. Во время польско-шведской войны начала семнадцатого столетия[24], многие районы Лифляндии подверглись страшному опустошению. Война совпала с чудовищным природным катаклизмом, какого никогда ранее не было в Ливонии и на Руси. В августе выпал снег, урожай погиб. В ряде стран наступили страшный голод и холод, в Латвии зафиксировали множество случаев людоедства. Рига снабжалась морем, продукты везли из дальних стран, здесь было легче выжить, чем в районах, где велись боевые действия. Тысячи беженцев устремились в город.
На высоком шесте висели флажки с обозначениями, какие районы Лифляндии подвергаются разорению воюющими армиями. Когда в Ригу возвращался разведчик и срывал со столба флажок – мол, этот район уже безопасен и беженцам оттуда можно возвращаться домой, то горожане, полуголодные, ликовали – ртов становилось меньше. И вот в течение многих лет в память о закончившихся бедствиях в августе устраивались красочные представления, кульминацией которых становилась борьба за призы. Граф Магнус Габриэль Делагарди обратился к стоявшей рядом супруге Марии:
– Как давно происходили эти трагические события. Уже десятки лет этот город не знает бед благодаря защите со стороны шведской короны.
Высокородная графиня согласно кивнула, хотя и подумала про себя, что ныне не стоило бы говорить о безопасности Риги в таком тоне, ведь неприятель уже близко. Но графиня никогда не поучала своего мужа, умелого политика, талантливого дипломата и известного военачальника. Красавица и умница, графиня Мария Делагарди позволила себе лишь намек на ироническую улыбку. Супруг понял ее по-своему:
– Знаю, ты хочешь сказать, что сам голод возник более полувека назад после того, как в Лифляндию вступили войска шведского короля Карла IX. Но разве войны не бушевали в Лифляндии и до этого? Швеция же обеспечила Риге покой и процветание.
И вновь графиня не стала возражать супругу. Она лишь сказала:
– Посмотри на этот город, Магнус!
За годы супружества граф и графиня научились с полуслова понимать друг друга. И граф сразу же осознал, что имела в виду его жена. Он прекрасно видел – в гавани, где в конце августа обычно загружались льном, пенькой, зерном, бочками со смолой и поташом, мачтовым лесом и другими ценными товарами с десяток торговых кораблей, ныне одиноко стоял небольшой кораблик. Пустынен был и находившийся рядом с портом городской рынок, если кто-нибудь и привозил в город провизию, то она раскупалась мгновенно. Ригу ждали трудные времена.
Впрочем, это не мешало части горожан веселиться от души. Они решили, что в безветренный, солнечный день, лучше воспользоваться моментом и отдохнуть. Тем более что после подхода к городу неприятеля будет не до отдыха и лучше хоть сейчас поразвлекаться.
Пиво лилось рекой, горожане с любопытством смотрели, как очередной претендент на сапоги собирается карабкаться за ними.
По знаку Магнуса Габриэля Делагарди слуга подал ему кружку с недорогим пивом.
Два стоявших у дома Черноголовых состоятельных господина обратили на это внимание:
– Генерал-фельдмаршал Делагарди хитер даже в мелочах, – тихонько заметил один из них. – Хочет, чтобы все видели, что он не гнушается простого народа и его развлечений, пьет на площади пивко вместе с простыми подмастерьями и рабочими мануфактур из предместий. К тому же не нечто особенное, а такой же пенный напиток, как у остальных и в такой же посуде.
– Говорят, что генерал-губернатор сегодня утром должен был отправить в Стокгольм супругу с последним кораблем. Но она почему-то здесь.
– Не она, а корабль. По неизвестным причинам он на сутки задержался в порту.
– Странно. Зачем супруге генерал-губернатора рисковать?
– Жену граф Делагарди отправит из Риги непременно. Не сомневаюсь в этом. Она ведь сестра самого короля. Его величество шкуру с графа спустит, попади эта женщина в руки московитов.
– Ей нельзя, а нам, значит, попасть в руки московитов можно? Король не прислал армию для нашей защиты. Быть может, Делагарди и есть еще что терять: у него имеются владения в Эстляндии, Швеции, Германии. А мне что делать? Да, мои богатства исчисляются в тоннах серебряных монет, большом складе товаров, прекрасном доме – но все это находится здесь, в Риге. И абсолютно все оказалось под угрозой!
– Канцлер Курляндии пишет в своем манифесте, что если мы сдадимся без сопротивления, то русский царь сохранит все наши вольности. Я бы сдался!
– Увы, это зависит не от нас, а от него, – собеседник рижского купца кивнул в сторону графа Делагарди.
– Добрый день! – к беседовавшим подошел еще один горожанин.
– О, Хенрик Дрейлинг! Что так поздно? Развлечение скоро закончится.
– Дела, дела… – туманно ответил Хенрик. Не говорить же ему, что он только что встречался с лазутчиком царя, которым неожиданно оказался простой латышский крестьянин, прибывший в город будто бы для того, чтобы купить прялку. Для разрядки Хенрик с удовольствием выпил бы шнапса, но, увы, на площади все потребляли одно лишь местное пиво.
Тем временем к шесту подошел невысокий мужичонка, отнюдь не производящий впечатление силача. Он произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:
– А ведь вечереет. Пора разбирать призы.
– Давай, давай, Отто! – закричали из толпы. – Попробуй достань!
Мужичонка с неожиданной ловкостью стал быстро карабкаться вверх. Причем было видно, что ему легче подниматься, чем предыдущим соискателям ценностей.
– Ох, хитер! – тихо сказал генерал-губернатор супруге. – Те, кто лез раньше, скользя вниз, содрали почти весь слой жира от сала.
Худой и невзрачный Отто быстро добрался до самого верха и вдруг, вместо того чтобы забрать сапоги, проворным движением сорвал сочный окорок.
– Он еще и умен, – тихонько заметила супруга графа. – Понимает, что в дни осады, если она затянется, ветчина может оказаться ценнее сапог.
Граф Делагарди утратил интерес к развлечению простонародья.
– Не отправиться ли нам в замок? – обратился он к красавице-жене.
Хотя до старинного Рижского замка, ставшего резиденцией шведских генерал-губернаторов, можно было за десять минут дойти пешком, граф и графиня соблюдали этикет. Они прошли к карете с гербом графов Делагарди, лакей услужливо открыл дверцу. Народ смотрел вслед генерал-губернатору и его супруге. Они действительно были прекрасной парой. 34-летний граф с властными чертами лица, казавшийся даже несколько старше своих лет, был самым богатым дворянином Швеции – графом, генерал-фельдмаршалом, генерал-губернатором, членом Государственного совета. Сын и внук известных полководцев, он сознательно носил светлый парик, делавший его похожим на блондина (род Делагарди происходил от француза-брюнета из Лангедока). Образованный человек, граф Магнус Габриэль Делагарди был обладателем самой богатой в стране коллекции старинных книг, слыл покровителем ученых, образцом чести и галантности. Супруга его, урожденная Мария Пфальцская, сестра короля Карла X, была элегантной, стройной дамой с прекрасной фигурой и обладала интеллигентным выражением красивого лица. Она рожала графу детей, но фигура ее не изменилась к худшему.
Карета генерал-губернатора ехала по небольшому, но богатому городу, который нравился графине Делагарди с каждым месяцем ее пребывания здесь все больше. Раздавался цокот копыт – мостовая была покрыта отменным камнем (недаром ее супруг повелел не пускать в город крестьянина, если у того не было с собой двух булыжников), из окошка кареты можно было видеть желоб рижского водопровода.
Часовые у ворот замка отдали честь графу и графине.
Генерал-губернатор в тот вечер был намерен предаться любви. Оказавшись дома, он властно увлек свою супругу, сестру короля, в спальню и там стал снимать с нее одеяния, действуя проворно, как опытная горничная.
– Ах, Магнус! – чуть растерянно сказала красавица-немка, обнаружив, что осталась без одежды.
Потомок выходца из Франции пощекотал своими большими усами розовые соски стоявшей перед ним прелестницы.
– Ах, Магнус! – произнесла его супруга уже не растерянно, а томно-призывно.
Осторожно взяв ее на руки, генерал-губернатор бережно отнес стройную женщину на роскошное ложе.
Когда после первого наслаждения графиня лежала, отдыхая, легендарный воин, опершись на локоть, с удовольствием любовался ею. «Все-таки порода есть порода. Она чувствуется даже в постели. Всегда можно определить, аристократка с тобой лежит или простолюдинка», – подумал хозяин Рижского замка. Всё – от маленьких ступней жены до пышных волос – нравилось ему.
В Риге генерал-губернатор, надо сказать, был избалован женским вниманием. Находились жены лифляндских баронов, готовые отдаться ему, чтобы он помог сделать карьеру мужу; некоторые богатые горожан