Голливуд и Гарвард, Уорхолл и Бор, Хемингуэй и дом с тремя спальнями, джаз и автомобиль, свобода личности, – все это было дико привлекательно, и этому было нечего противопоставить, особенно в очереди за колбасой.
Привлекательность ценностей – как материальных, так и нематериальных – и есть основа «мягкой силы», обеспечивающей победу жизненного уклада. Мы такое видели и в России, когда «мягкая сила» офисной культуры, с ее компьютерами и корпоративами, победила бандитско-пацанскую культуру начала 1990-х.
Я говорю обо всем этом через день после того, как Владимир Путин был избран на очередной срок правителем России и на следующий день после того, как в Москве и в Питере разогнали тех, кому этот выбор не понравился, и кто по этой причине вышел на площадь, решив, что площади, как в Америке и Европе, принадлежат всем, а не Путину. В итоге в обоих городах полицией и ОМОНом были схвачены мои знакомые, им устроили веселую ночь. Это пример действия жесткой силы, давления и подавления, на котором строился СССР.
И эта сила может быть действительно сильна – при условии, если за ней стоит мягкая сила, то есть охраняемых ценностей. Ибо если есть сила, но нет ценностей, то даже охрана однажды поймет – и на фига пустоту защищать?
Я это к тому, что мы с легкостью можем перечислить западные ценности, привлекательные для нас. Свой пригородный дом, автомобиль и хайвэй. Страховая медицина. Качественное образование. Чистый воздух. Улыбчивый сервис. Научные открытия. Журналистские расследования. Честные новости. Независимый суд. Защита личности. Убить дракона. Спасти рядового Райана.
Но попробуйте назвать российские ценности, которые заставляли бы прочий мир смотреть на нас, равняться на нас и подражать нам.
Этот вопрос о ценностях я задаю часто.
И слышу в ответ либо про Толстого с Достоевским, либо про нефть и газ.
Скучно, девушки. Нечего ОМОНу в России охранять.2012
Часть 3. Парадигма общества
ЕСЛИ В ТРУБАХ НЕТ ВОДЫ
Союз православных граждан призывает РПЦ в миссионерских целях осваивать блогосферу, то есть призывает клириков вести ЖЖ; замечательно и вообще: прекрасная инициатива!
Это ведь не часть давнего спора об осовременивании РПЦ, главная прелесть которой, на мой вкус – как раз в обрядовой мумификации, где все «как тыщу лет назад». А то вот гуляли мы с женой ночью по Риму, услышали музыку. Оказалось – праздник у общины церкви девы Марии. Нас затащили в храм, играл рок-квартет, все танцевали и пели: Padre, Padre! Padre mio! (диск понтифика, полный католических шлягеров, возглавлял в тот месяц итальянские музыкальные чарты).
А как вы такое у нас представляете? Прежде чем менять форму, надо определиться с содержаниям: установить, что такое православный взгляд на рок-музыку, танцы, браки с чужестранцами, – на многое, на что римская церковь взгляды пересмотрела. А русская – даже не сформулировала.
Другое дело – интернет в пропаганде того, что называется «позицией РПЦ». Коль уж благодать почиет без посредства, игнорируя личность посредника – то уж для Слова Божия способ доставки еще менее значим. Изобрел Иоанн Гуттенберг печатный станок – заповеди стали доступнее; изобрел Минпечати распределение телевизионных частот – появился канал «Спас». ЖЖ – тем более во благо.
Однако я, как атеист, то есть как лицо незаинтересованное, остерегся бы на месте РПЦ к блогам прибегать. Как и преподавать православие в школах. Проповедовать есть смысл, когда есть что сказать; трубы без воды вызывают ярость. 90 лет назад народ народ-богоносец допустил уничтожение церкви: полагаю, в том числе и в отместку за каторгу обязательного урока божия.
Вызвать интерес может только развитие – а в чем, спрашивается, развитие православия за тысячу лет? В чем позиция РПЦ по отношению к современности? В Петербурге собираются строить небоскреб; из России принудительно высылали грузин; россияне хотят царя – в чем православный взгляд на все это? Православный взгляд отлично известен лишь на две вещи: государство (должно быть важнее человека) и патриотизм (должен быть). Спасибо РПЦ за это. А также за Путина, Сталина или кого там еще – начиналась же в этом году пасхальная служба словами «Дорогой Владимир Владимирович!»
Представляете, что будет, если кто из архиереев и вправду заведет себе ЖЖ и заведет шарманку про патриотизм? Ему тут же ответят, что уж что-что, но патриотизм никогда не был добродетелью для Того, в чьем Царстве «несть эллина и иудея». И что Царство Небесное все же выше администрации президента, хоть в это и трудно поверить. И каментов накидают, и вообще, поступят, как с депутатом полковником Алкснисом, когда тот сдуру вылез в ЖЖ.
Поэтому я бы идею миссионерства в ЖЖ одобрил, но ни за какие коврижки не начинал. Собственно, это относится ко всем, кому лучше жевать, чем говорить.2007
ЖИЗНЬ В АРЕНДУ
Нынешним 30-летним, возможно, придется жить в арендованном жилье до смерти – по крайней мере, до смерти своих родителей (тогда появится шанс на наследство). Это повод не для отчаяния, но для размышлений.
Академик Лихачев в воспоминаниях о дореволюционном детстве описывал, как родители весной свозили мебель на ломбардный склад, съезжали с квартиры на дачу, а осенью возвращались – в новую квартиру, тоже съемную. Собственно, по-другому быть не могло – либо ты владелец дома, либо арендатор квартиры. И ребенком Лихачеву кочевать по арендованным квартирам даже нравилось.
Многим сегодняшним 25-30-летним петербуржцам остается разделить детскую непосредственность академика. Иначе, как пребывать в арендаторах, у них вариантов нет. Судите сами. Семейная 85-метровая «трешка» невдалеке от метро стоит, условно, 5 миллионов рублей. Ипотека на 15 лет с нулевым первым взносом увеличивает цену вдвое. Это значит, что в течение 180 месяцев молодой паре с детьми на руках придется выплачивать по 55000 рублей. Сомневаюсь, чтобы многие потянули. А вот аренда такой же квартиры обойдется в 2–2,5 раза дешевле, а случатся тяжелые времена – можно будет съехать в меньшую или перекантоваться у родителей. Вон мой пасынок Митя – снимал квартирку на Пушкинской. Хозяйка подняла плату вдвое – вернулся к нам, в свою детскую комнату.
Митины шансы обзавестись собственностью, равноценной родительской, близки к нулю. Квартира, в которой я пишу этот текст, стоит под миллион долларов. Я когда-то вложил в нее $17000 – успел проскочить в мир собственников по дешевому билету. Начинал бы с нуля сегодня – шансов тоже был бы ноль.
В мире всюду заговор геронтократов, комплот старших поколений: мы свое схватили, и не отдадим. 4 года назад, обнаружив в лондонской газете Loot – это их «Из рук в руки» – страницы объявлений «сниму угол» (именно угол, не комнату), я был шокирован. Сегодня аналогичная ситуация в Москве: 80 процентов арендаторов снимают не квартиры, а комнаты и углы.
Правда, между Россией и миром есть разница. Если бы Митя снимал квартиру в Париже или Нью-Йорке, а хозяйка подняла цены вдвое, он бы отказался съезжать и платить: там есть законы, ограничивающие произвол хозяев. У нас никто даже не думает, что такие законы могут быть.
Не нужно делать трагедии из жизни по чужим углам и квартирам, особенно в молодости: я сам так долго жил. Но не нужно и отказываться от борьбы за свои права. Почему так дорого (а по соотношению цена/ качество жизни – чудовищно дорого) российское жилье? Не потому ли, что, если верить девелоперам, треть его цены составляют взятки? Почему государство не заикается о правах арендаторов? Не потому ли, что этим депутатам, министрам, президенту плевать на молодых?
Тут – отличный повод и для высказывания, и для борьбы за права, и для участия в маршах несогласных с перспективой умереть под арендованной крышей.2007
ЖИТЬ СТАЛО ЛУЧШЕ. НО ПРОТИВНЕЕ
Авторство формулы, вынесенной в заголовок, принадлежит не мне, а Борису Немцову. Я лишь добавлю пару абзацев.
Я дописывал этот текст – последний в 2007 году – во Франции. За окном – заснеженные Альпы. Мы большой компанией поселились в отличном шале, и нам было весело вплоть до отъезда в аэропорт, когда все вдруг заговорили, как изменилось для нас понятие заграницы и качества жизни за последние годы, и особенно – за последний год.
С деньгами и работой, слава богу, все лучше и лучше. Правда, журналистам стало нельзя сомневаться в гениальности Сами-Знаете-Кого (я в этом году несколько раз пытался; в тексте либо вымарывали абзац, либо возвращали статью; делали это не цензоры, а сами редакторы, костеря при этом Сами-Знаете-Кого, но произнося сакраментальное: «ну ты же не хочешь, чтобы нас закрыли»). Но, в принципе, про сочетаемость сибаса с чоризо пока можно писать правду. Мы ведь стали отлично разбираться в дорогих вещах, да и путешествовать стали чаще.
Мы путешествуем теперь так часто, что перед самолетом спрашиваем, кто не был за границей больше месяца. Это важно для укладки багажа. В России с этого года действует закон, позволяющий при поездках чаще раза в месяц брать пошлину со всего купленного за границей, хоть с зубной пасты, и это не шутка: мы знаем, как таможня лютует на каких-нибудь миланских рейсе.
Мы, правда, меньше шатаемся за границей по магазинам. Не потому, что боимся таможенников, а потому, что у всех все есть, а когда у тебя все есть, тратиться на избыточное глупо. Разумнее взять машину и прокатиться по чужой стране: в России мы этой роскоши лишены. На родине ведь стало больше машин, но не дорог, а имеющиеся плохи и перегружены. Мы вообще восполняем за границей то, чего дома нам не хватает: дефицит доброжелательности, плюс искренней веры в свободу, равенство и закон. И вообще, за границей мы стали теперь ценить безопасность, в смысле – от наезда. Здесь полицейский – защитник, а не одетый в униформу бандит, и чиновник – помощник, а не вымогатель.
И мы в очередной раз говорим друг другу, что пора покупать домик в Провансе или шале в Валь д’Изере, где даже законы гор – это законы. И вообще: кажется, подходит время валить. И отводим взгляд от друг от друга, потому что понимаем: не свалим. Потому что, свалив, не сможем так много тратить на удовольствия и так замечательно зарабатывать – мы станем обычным европейским средним классом, скромно и экономно живущим.