В конце этой гонки всегда выясняется, что в гробу нет ни карманов, ни ноутбуков, но осознавшего это не слышит никто, – ведь те, кто молод и здоров, заняты либо зарабатыванием, либо потреблением.
Понятие и успеха и неуспеха для них определяется только деньгами.
Слово «душа» вызывает гомерический хохот. «Культура», «нежность», «страстная дружба», «моральные обязательство», «нравственные ориентиры», «самосовершенствование» – это либо из лексикона лохов, либо средство вытряхивания денег из их карманов.
Но нынешний кризис – это никак не устраняемая технократическим, рационалистическим, денежным путем пропасть между душой и потребностями, которые потребительским мир предписывает иметь оторванному от души телу. Отвергая с порога божественную – в любом смысле – сущность человека, мы расширяем эту пропасть. Мы пожираем материальный мир, и удивляемся периодичности, с какой случается несварение желудка. Мы выкидываем с работы людей, называя это «оптимизацией производства», и производством называем производство очередных, не имеющих отношения к душе, потребностей. Просто теперь, вследствие кризиса, они у нас будут в новой, экономичной упаковке.
Человек давно оторван смысла своей работы, не говоря уж про смысл жизни; он давно оторван от планеты, на которой живет, и от людей, с которыми ему счастливо и хорошо; он оторван от чистой совести, разменянной на экономическую стабильность.
И вот это и есть настоящий кризис.
Который ничуть не уменьшится, когда пройдет сквозь инвестиционное похмелье, секвестр, желудочную реструктуризацию, очищающую клизму банкротств – он не уменьшится даже тогда, когда мы станем экономическими паиньками, к радости министра финансов, тоже когда-то бывшего человеком.2008
ФАКУЛЬТЕТ (НЕ)НУЖНЫХ ВЕЩЕЙ
У меня в петербургской квартире ремонт. Ужас и кошмар. Кошмар, впрочем, не от грязи и пыли – все затянуто пленкой – а оттого, что из комнаты в комнату приходится переносить барахло. Это и есть конец света: барахла много, а девать его некуда.
Полный набор пластинок Жака Бреля и Сержа Гинзбура. Проигрыватель «Аккорд». Электронный «Морской бой». Мохнатый, по советской моде 1980-х, абажур. Учебники и тетради выросшего ребенка. Мишка олимпийский сувенирный. Мильон подаренных, но ни разу не использованных подсвечников, ваз, рамочек – и мильон терзаний оттого, что ставить на стол их стыдно, а выбрасывать жалко. Три одеяла шерстяных и два покрывала жаккардовых «деревенское детство мое».
Девать и правда некуда – антресоли и кладовки забиты, а городские старьевщики изведены как класс в 1950-х. Блошиного же рынка, барахолки, этой ярмарки былого тщеславия, которой гордятся и Берлин, и Вена, и Амстердам, и Лондон, не говоря уж про Париж с необъятной Марше-о-Пюс, в Петербурге нет, не считая рэкетируемых ментами старух у «Удельной». Я бы отдал старьевщику «Аккорд», ей-ей. За три копейки. А у него, глядишь, его перекупил бы за три рубля дизайнер Михаил Орлов для ресторана «Мари Vanna» – или дизайнер Андрей Дмитриев. Дело ведь не в стоимости барахла, а в невозможности приобрести нужное и избавиться от ненужного. Тащил же я из Москвы (в Питере не нашел) станину от дореволюционного «Зингера»: из таких получаются отличные столики со стеклянной столешницей. Вез же из Парижа дивную лампу-тюльпан 1930-х, а из Вены – медную шкатулку-яблоко 1940-х.
Может, и турист-иностранец польстился бы на моего мишку фарфорового работы ЛФЗ.
Эй вы, там, наверху: а слабо прямо в центре города – как в приличных городах – на выходные организовать блошиный рынок?
В конце концов, когда в стране кризис, можно и создать пару сотен рабочих мест.2008
БРОСИТЬ ВСЕ, УЕХАТЬ В ГОА
Коллеги в Петербурге провели опрос людей, потерявших из-за кризиса работу. Среди дюжины один ответил, что уедет с подругой на год в Таиланд или, неважно, в Гоа – помедитировать, пока здесь рассосется.
Я вздрогнул. В другом издании о том же расспрашивали выпускников архитектурного института. И снова из десяти один ответил, что отправится в Гоа. Впрочем, вздрогнул не поэтому. Среди моих знакомых уже был инвестбанкир, собиравшийся в этом же направлении. И знакомый девелопера.
Вообще-то я знал разных людей, до этого уже проводивших годик-другой в дешевом индийском штате на берегу океана – включая бывшего главреда журнала Playboy. Но то были одиночки-дауншифтеры, отвергшие заработок в мясорубке ради свободы, – а теперь на глазах цементировался слой, осознавший резон формулы «сдать квартиру в России и жить с комфортом в Азии лучше – это лучше, чем сидеть в России и ждать, когда кончатся деньги».
Впрочем, не только экономический. Один из потенциальных приверженцев «2 go 2 Goa» рассказал, что уже вбил в PowerBook всего Достоевского, Бунина и, черт его знает, Батюшкова – всегда мечтал иметь время на чтение, но понимал, что жизнь так и кончится, а времени не будет. «Знаешь, я благодарен кризису, – сказал он. – Я устал зарабатывать, не имея сил даже подумать о том, куда мне столько. Устал менять раз в два года ноутбук и раз в три года машину. Это тупорылость – бежать быстрее всех просто потому, что все бегут».
«Вас становится подозрительно много», – криво улыбаясь, ответил я ему, потому что сам только об этом и думал, когда принимал решение уйти из начальников во фрилансы.
«Тогда сделай вывод из этого», – сказал он. – «Какой?» – «Если в результате кризиса все решили уехать в Гоа, значит, причина кризиса в том, что образовалась критическая масса решивших уехать в Гоа».
Я не нашелся, что возразить.2008
МИР КАК ТЕЛЕВИЗОР
Все пытаются предсказать развитие кризиса; главных методов два: расчета и аналогии. То есть либо проводится параллель с 1998-м, и график старого кризиса накладывается на наши дни – либо цены на нефть переводят, скажем, в потребительскую активность. А еще для предсказаний можно использовать карты таро.
Мне проще: я смотрю на кризис с точки зрения греха. Ну, знаете, есть такое старомодное мнение, что провидение наказывает за дурное поведение, то есть за грехи: krisis по-гречески значит «решение». Что, спрашивается, делали мы не так, коли достается теперь на орехи?
В веру свою никого не крещу, но давайте посмотрим, кто ходил в героях век назад. Путешественники. Поэты. Военные. Инженеры. Изобретатели. Летчики. Хирурги, вирусологи, вообще врачи. Загляните как-нибудь, даже не будучи беременным, в питерский Институт Отта – это же не роддом, а сотворенный архитектором Бенуа гимн науке. Там каждый лестничный марш ликующе поет о том, что наука побеждает болезнь, а скоро победит и смерть (и больше так строить не будут).
То есть век назад кумирами были исследователи мира – а если какие-нибудь актеры в этот список и попадали, то на правах украшения. Основу составлял все же принцип открытия – хотя бы Станиславским «школы переживания».
Чтобы составить список сегодняшних кумиров, достаточно пощелкать по телеканалам: все кумиры сегодня там, и телеведущий – главный среди них. В программе «Временно доступен», которую я полгода назад по капризу судьбы стал вести вместе с Дмитрием Дибровым, половина гостей именно телеведущие – если не по основной профессии, то по смежной. Хороший телеведущий – тот, кто создает запоминающийся образ. Зачем образу познавать мир? Когда мы выясняем у гостей – а как вы изменились, а какая последняя книга потрясла, а что страшного вокруг происходит – вопросы часто падают в пустоту. «Мы люди-образы, нас любят, вот и все ценности, не грузите».
Телевидение – это самый убогий с точки зрения поиска истины источник, и это причина, по какой я телевизор не смотрю. Быстрая смена картинок и крохотные цитаты, ставка на эмоцию – это как пролетевшая мимо модница. Радио по своим возможностям сложнее телевизора, журнал – сложнее радио, книга – сложнее журнала, а интернет – сложнее всего перечисленного, потому все перечисленное в себя включает. Телевидение как инструмент не годится для исследования мира, оно технологически лживо и криво, и, например, прямой эфир – просто один из способов выпрямления телевизионной кривизны.
Надеюсь, вы понимаете, к чему я веду. Поколения, черпающие информацию о мире через телевизор; доверяющие телевизору и мечтающие в телевизор попасть, совершили грех подмены мира иллюзией мира. Они перестали изучать Землю, мир, себя – и стали потреблять телевизионный продукт. Ведь консьюмеризм с его пирамидой искусственно созданных потребностей есть просто ориентация на телекумиров. У этих-то милых людей в шкафу всегда 500 пар обуви, как у героини Сары Джессики Паркер, – а с исследователя-то Пржевальского что можно было взять, кроме одной лошадиной силы?
Телевидение как главный информационный канал и завело нас в кризис.
Когда от этой трубы с ходом в один конец большинство людей откажется в пользу Интернета – с его массовостью обсуждений, мгновенно возникающими контраргументами, с его невозможностью скрыть никакой факт (а наше телевидение месяца три замалчивало кризис!) – тогда из кризиса и начнется выход.2009
ЗЕМЛЯ И ВОЛЯ
Из Москвы ко мне в Питер недавно приехали друзья друзей, прослышавшие, что квартиры в Питере рухнули в цене, – что, к слову, неправда. Меня им рекомендовали как знатока Петербурга и питерской недвижимости, что было правдой наполовину.
Разочарованные высокими ценами на современные и, на мой взгляд, вполне кошмарные дома из железобетона, они с энтузиазмом выслушали мой рассказ о старых домах в центре: для них действительно получалось не очень дорого. Однако из первого же старого дома они выскочили с криком: «Но это же комар и развалины!» – им плевать было, что там стены помнили Андрея Белого. Да хоть Черного! (Про которого, полагаю, они тоже не слыхали).
Вдобавок ко всему с собой эти инвесторы прихватили отпрыска, учащегося на таможенника, о чем с превеликой гордостью сообщили. Отпрыск оказался волооким, розовощеким и пухлогубым недорослем, умудрившимся ни разу к 20 годам в Питере не побывать. Перед тем, как отбыть на очередной просмотр, родители уговорили меня «хоть немного показать парню Санкт-Петербург».