И вот из этих-то риторических вопросов и складывается наша жизнь.
И из того, что президенту или премьер-министру этих вопросов никогда не задают этих вопросов, наша жизнь складывается тоже.2009
HOMO POSTSOVETICUS
Я устал искать в России средний класс, но вместо него разглядел нечто куда более интересное.
Родила она в ту ночь не то сына, не то дочь…
Это я про новую, про современную Россию, и про те времена, когда казалось, что новая Россия непременно должна родить сына по имени middle class. И Россия действительно разрешилась социальным бременем, и тот класс, который появился на свет; и тот класс, который потребовал, чтобы в меню каждого ресторана были солянка мясная, салат «Цезарь» и роллы «Калифорния»; и тот класс, который сел в подержанную, а потом и в новую иномарку, и тот класс, который освоил отдых all-inclusive, с пьянкой и музыкой, в Анталье и Хургаде, – тот класс действительно, хотя и стыдливо, стали называть средним. Почему стыдливо? Потому что очень уж он отличался от европейского братца. Он отличался количественно, он отличался качественно. Он отличался по планам на будущее, по размеру и цели сбережений, по объему вручаемых – и получаемых – взяток. По уровню образования, наконец.
Это как если бы в СССР тоже вдруг вздумали искать средний класс на иностранный манер на том основании, что все в СССР средненько живут. Но ведь никакого мидл-класса при Брежневе не было, – вот в чем правда. Там были абсолютно другие социальные группы – например, интеллигенция. Или был тот класс, который интеллигенция презрительно называла «совком».
Вот и в сегодняшней России, мне кажется, существует некий никакой не средний, но весьма заметный специфический класс – пост-совок, homo postsoveticus. Это ведь именно он потребляет не столько товары, сколько статус. Это ему подавай элитные квартиры, vip-залы и «престижные бутики». Это ведь он слушает во всех едальнях, от придорожной столовки до грузинского ресторана, русскую попсу, раньше называемую совэстрадой. Это он создает рейтинги телевизору, где лишь поют, пляшут и шутят, и не говорят ни слова правды. Это ведь он покупает лишь иностранное, но считает себя патриотом, причем на том основании, что Россия-де, окружена кольцом врагов, которые только и мечтают, чтобы наши пространства схарчить. Он вообще – эдакий инфантильно-глянцевый милитарист, как высказался один из моих комментаторов в Живом Журнале.
Знаете, если вы все еще пытаетесь понять, относитесь ли вы к среднему классу, бросайте это дело.
Лучше попробуйте осознать, имеете ли вы отношение к постсовку.2009
НА СМЕРТЬ ТРАХТЕНБЕРГА
Я скажу о природе русского юмора ровно то, что мне говорил Роман Трахтенберг.
Внезапная смерть Трахтенберга – в 41 год, в прямом эфире «Маяка» – поставила в неловкое положение тех, кто считает Трахтенберга похабником и скабрезником, которого лучше бы не было на телевидении или радио.
Между тем Рома не был ни первым, ни вторым.
Он начал превращаться в Трахтенберга знаменитого, то есть в Трахтенберга Великого и Ужасного, Знающего-Все-Анекдоты-Мира, когда на зеленом лугу жизни, пафосно выражаясь, еще гарцевали лошадки, оборвавшие узду советского стойлового содержания. Я помню то время. 90-е едва перевалили за половину. Петербург каждый второй еще звал Ленинградом. В витрине гнусной пятиэтажки на Черной речке выставили клетку с анатомическим муляжом, мужиком с мускулатурой без кожи, между бедренных мышц засунут детский рожок, над мужиком надпись «Каждому – свое», – и это было кабаре «Хали-гали». Там Трахтенберг проводил чемпионат по экстремальным шашкам; вместо шашек – рюмки с водкой и коньяком. Победителя увозила «Скорая», Трахтенберг комментировал происходящее на языке, что называется, телесного низа, девушки из хороших семей визжали от восторга, кто-то из случайных посетителей кривился: «Мне это не нравится». «Нравится не нравится, а президент поправится», – мгновенно реагировал Трахтенберг.
Это был 1997-й, время бесконечных болезней Ельцина, а в «Хали-гали» шампанское разливали из самовара и водку из чайника, официантки носили цветные парики и немецкие каски, и ветераны требовали закопать Трахтенберга живьем. В кабаре валила публика трех сортов: бандиты, богема и прилетевшие из Москвы свежекупленными самолетами олигархи.
Дело в том, что Трахтенберг и правда не был скабрезником, несущим со сцены непристойности. Он был кандидатом наук и культурологом, знающим цену эффекта от сдвинутых с места смыслов; это и есть цена смеха. Однажды он сказал, что похабщина – это русское чувство юмора. Вот евреи смеются надо всем, даже терактами, иначе сойдешь с ума. А русские смеются не надо всем, но все русские шутки – ниже пояса. Трахтенберг и был таким русским анекдотом, когда бы анекдот ожил и сказал вслух все, что думает о тех, кто над ним хохочет.
Вне сцены Трахтенберг был грустным, даже занудным человеком. Мог долго жаловаться на невозвращенный пустяковый долг. Среди друзей, случалось, переходил на привычный игривый тон, но тут же прекращал. Страдал от того, что сначала его никто не любил, потому что он рыжий, толстый, некрасивый – а потом потому, что любили только за то, что он знаменит. А он читал книжки, был доверчиво нежен – и возмущался тем, что происходит в стране. Классический ведущий кабаре с грустными глазами, над репризами которого корчатся от смеха. Такие кабаре маркируют концы эпох. Просто тогда думали, что это конец СССР, а оказалось, что конец короткой эпохи свободы.
Затем Трахтенберг перебрался из Петербурга в Москву, потому что там больше платили, но «Трахтенберг-кафе» в столице продержалось недолго. В Питере Рома издевался над бандитами, но они ему все прощали, а в Москве на каком-то корпоративе его ударили, и хирург наложил с десяток швов.
В общем, луг вытоптали и отдали под элитное строительство. Кто бы мог подумать, что Трахтенберг умрет от кардиошока в эфире на государственной радиостанции «Маяк», где он официально будет называться anchor-man, – якорем, удерживающим аудиторию? Ведь этот якорь знавал другие воды.
В 2004-м, отвечая на вопрос интервью, чего он боится увидеть, выходя на улицу, Трахтенберг ответил, что ничего не боится, что к смерти готов. А на вопрос: «Чем ты будешь заниматься через 20 лет?» ответил, цитирую: «По всей видимости, такие, как я, долго не живут».
Трахтенберга будет не хватать. И ушедшей эпохи тоже.2009
САПСАНОВЫЙ БУНТ
На днях что-то вновь стряслось со скоростным поездом «Сапсан», который пролетает 650 километров между Питером и Москвой за три с половиной часа. Сначала сообщили, что в поезд снова чем-то швырнули местные жители, потом – что оборвался контактный провод.
Удивления никакого. За полгода, что «Сапсан» носится по трассе, придорожные жители швыряли в него тяжелыми предметами 9 раз, уподобляясь герою чеховского рассказа «Злоумышленник». Впрочем, не уподобляясь. У Чехова, если помните, сиволапый мужик бездумно свинчивал с рельсов гайку, потому как из нее получалось грузило для удочки – ну, а нынешние злоумышленники думают как раз о последствиях. Они мечтают «Сапсан» остановить навсегда. Ведь у них из-за «Сапсана» отменили множество электричек.
Мягкий вывод из рассказа Чехова – о неизбежном столкновении новых (читай – западных) технологией с реальной Россией, которая на все эти технологии реагирует лапотным «чаво?». Железная дорога во времена Чехова – это ведь чистый Запад. Можно свинченную гайку воспринимать как плату за отсталость России, можно – как местную специфику: доктор Чехов просто фиксировал особенности русского организма, не предлагая лечения.
Вывод из злоключений «Сапсана» аналогичен выводу из «Злоумышленника». Западные технологии, не выросшие на русской почве, но насильно на нее пересаженные, всегда будут давать побочные эффекты в виде бунтов: когда-то – картофельных, а теперь – сапсановых. Ведь в Европе, где первыми появились скоростные поезда, все эти «Талисы», «Евростары», «ТЖВ», – они появились вместе с ростом скоростей обычных электричек и с развитием сети железных дорог. У нас же «Сапсан» поставлен на рельсы, уложенные чуть не век назад – и он прет по ним, как «мерседес» с мигалкой прет по обычному разбитому российскому шоссе.
К чему, спросите, я клоню? К отмене «Сапсана»? К отмене «мигалок»? К снятию с работы министра Якунина – или бери выше? Да ни к чему. Я тут на стороне Чехова, а не Пушкина. Поэтому, прокатившись пару раз на «Сапсане», я из Москвы в Питер продолжаю ездить на медленных ночных поездах.
Так выходит, кстати, дешевле, а спать в поезде я давно привык.2010
ПЛАНЕТА ЗЕМЛЯ КАК ПРИЛОЖЕНИЕ К РОССИИ
Недавно на телеканале «Мир», где я веду ток-шоу, увешанный медалями ветеран – из тех, что не утратил ни бодрости духа, ни бодрости тела – рассказывал, как его возили в Европу по местам боев. И там в какой-то газете было интервью с американским ветераном. «Русские, – делился американец, – были отважными ребятами. Они очень помогли нам выиграть войну».
«Нет, вы представляете? – с искренней болью восклицал наш ветеран, позвякивая наградами. – Вот ведь до чего докатились!»
Признаться, я сначала не понял. Если бы меня кто-то назвал отважным парнем, кому-то помогшим, я был бы горд. Но через секунду до меня дошло. Для нашего старика было непереносимо, что кто-то мог считать Великую Отечественную эпизодом Второй мировой. Для него Вторая мировая на фоне Великой Отечественной была мелочью.
Эти непонимание и обида, перерастающие в уверенность, что в мире есть антирусский заговор, цель которой принизить роль СССР, бывшего главным освободителем человечества, характерна не только для ветеранов. Празднование Дня победы в таком именно виде и есть одна из двух опор сегодняшней нации, если второй считать празднование Нового года под салат оливье.
И бессмысленно говорить, что Вторая мировая война началась на 2 года раньше Отечественной. Что принимало в ней участие 60 с лишним стран, включая Сальвадор и Гондурас. Что война шла еще и в Африке, включая Мадагаскар, и на Тихом океане, включая Гуам. И что всюду гибли люди. То