Молодой моряк в обтрепанной куртке подошел к разносчику и небрежно выгреб из кармана горсть пенни.
– Эй, братец, налей пивка мне и моим друзьям! У меня в кармане еще звякает несколько медяков. Сегодня отчаливаем, так что когда, если не сегодня!
– Завидую тебе, будешь плавать на этом роскошном дворце! – бросил кто-то из товарищей лихого гуляки, не иначе напрашиваясь на даровое угощение.
– А главное – не потонет посудина! – хлопнул в ладоши моряк.
– А точно не потонет?
– Дожидайся! Непотопляемых судов не бывает!
– Не сомневайся, брат! – осклабился парень. – С нами плывет сам Джек Астор – миллионер каких поискать! Ты слышал, чтобы хоть один миллионер утонул?!
– Так-то оно так, – произнес подошедший немолодой моряк с обветренным, обожженным солнцем семи морей лицом. – Только я тут кое-что про этот кораблик слышал – это ж будет какой-то плавучий чемодан, набитый роскошью. По мне такое вообще не должно выходить в море.
Юрий прошел мимо толпы пассажиров третьего класса в грубошерстных потертых пальто, широких кепках и ветхих шляпах, выстроившихся в очередь внутри ограждения. Тут были все больше семьи ирландских эмигрантов. Было много маленьких детей – иные совсем крошки в пеленках.
Санитарный врач небрежно проверял их одного за другим, заглядывал в рот, выворачивал голову, изучая глаза на предмет трахомы.
«Как овцы в загоне на базаре!» – мимоходом пожалел бедолаг Юрий.
Тем не менее народ, похоже, был совсем не удручен.
Компания молодежи обоего пола выводила в разноголосицу под старую волынку:
Что за ночка – темна, как бочка.
Звезды спят, не видать ни зги,
А я шагаю к моей зазнобе,
И не споткнусь, не собьюсь с ноги.
Я бродяга, подруга-фляга,
Дом – дорога, постель – бурьян,
Я трезвый редко, но знаешь, детка,
Тебе я верен, хотя и пьян…
У самой загородки высокий рыжий парень беседовал о чем-то со старушкой, рядом с которой торчала девушка лет шестнадцати с ребенком на руках – жена парня, а может сестра?
– И что теперь будет с нашим мерином? – вздыхал молодой человек.
– Не бойся, сынок, я его продам. Надо ж нам на что-то жить с Пэгги и мышоночком, пока ты обустроишься в этой Америке. Вот прямо как вернусь в Килкенни, так и сведу на Бойлскую ярмарку.
– Только осторожнее, там полно мошенников, – предупредил ирландец.
– Ой, и верно! Да и ты будь осторожнее, – произнесла старушка. – А то уж слишком корабль большой, может на что-нибудь налететь.
Один из ирландцев у самого трапа смачно сплюнул жеваным табаком на пирс.
– Ну, прощай, Англия, проклятый остров! Надеюсь, больше тебя не увижу!
И что-то добавил по гэльски, надо думать совсем уж нехорошее.
Носильщик компании «Уайт Стар Лайн» появился перед Юрием как из-под земли.
– Сэр, вам следует зарегистрировать ваш багаж на главном терминале, это совсем рядом. Иначе его могут не успеть погрузить…
– Весь мой багаж, мистер! – Юрий взмахнул чемоданом. – Но я буду благодарен, если вы поможете мне…
Монета в один шиллинг перекочевала в широкую ладонь носильщика.
– Да, сэр! Разумеется! Мое почтение, сэр! – тут же закивал тот.
Следуя за носильщиком, Юрий направился к высокой бетонной эстакаде для «чистой» публики, что поднималась над причальной суетой на высоте пятого этажа, и даже слегка запыхавшись («Стареем!»), перешел по широкому мостику прямо на верхнюю палубу. Немолодой моряк в безукоризненной форме проверил его билет и паспорт, сверился с каким-то списком и протянул ключ от каюты. Самый обычный ключ – похожим в его маленькой конторе запирался чулан. На латунной бирке значилось «А-204» – в полном соответствии с тем, что было указано в его билете.
Через пару минут Юрий уже переступил ее порог. При свете ламп в стенных бра ему открылось довольно просторное светлое помещение с дверью в уборную и вторую комнату – то ли кабинет, то ли помещение для прислуги. Высокая вычурная кровать, белые с золоченым узором панели, белый в золоченую клетку потолок, стулья с овальной спинкой и гнутыми ножками вокруг небольшого стола, кресло, комод красного дерева, картина с размытым лесным пейзажем. Имелся даже небольшой камин. Почти как номер в лучшем отеле – и все за сотню фунтов. Правда, это самая дешевая каюта первого класса; другие, в которых имеются шелковые гобелены, прогулочные веранды, спальни и гостиные, телефоны и маленькие лифты, через которые доставляют с камбуза заказанные блюда, те тянут и на тысячу, а то и больше.
Он раздвинул тафтяные портьеры на квадратном иллюминаторе, даже скорее окне, разместил чемодан в особом шкафу с креплениями, поставил на полочку в уборной дорожный несессер, купленный в Париже специально для этой поездки, и вышел в коридор. И тут же нос к носу столкнулся с мужчиной лет сорока с хвостиком, с нафабренными усами и крошечной эспаньолкой, в костюме безупречного покроя, лаковых туфлях и с гвоздичкой в бутоньерке.
Он протянул руку Юрию и коротко представился:
– Робер Монпелье!
– Француз?
– Да. А вы, судя по всему, русский, мсье сосед?
– Да, – несколько растерялся стряпчий, – имею, так сказать, счастье быть подданным русского царя… Юрий Ростовцев к вашим услугам!
– Вот видите, я угадал! – рассмеялся сосед, переходя на родной язык Юрия. – Ваш акцент ни с каким не спутаешь. Как-никак я прожил в Санкт-Петербурге три с лишним года, хотя по рождению и привычкам – парижанин.
В этот момент из-за двери шагах в двадцати высунулась крепко сбитая и одновременно гибкая девица неопределенного возраста – то ли двадцати, то ли тридцати лет. Лицо под вуалью, не скрывавшей, впрочем, яркой косметики, синее с серебром платье – слишком короткое, из-под которого выглядывали черные рейтузы и высокие ботинки.
Протянув Ростовцеву руку как бы для поцелуя, она томно изрекла на плохом русском:
– Прейзираю!
– Не обижайтесь на мою ассистентку, мсье Юрий, – печально улыбнулся Монпелье, разводя руками. – Стелла по-русски знает только это слово да еще пару услышанных у кухарки выражений, которые не следует повторять в приличном обществе.
Между тем означенная Стелла, чуть поклонившись, скрылась за дверью.
– Что поделать, – продолжил Монпелье. – Она незаменимый помощник, но, увы, ее рассудок и поведение имеют некоторое… э-э-э… своеобразие. Я вынужден с этим мириться, тем более она дочь моей рано погибшей кузины…
Ростовцев вздохнул про себя: какие только знакомства не пошлет дорога?
Распрощавшись с вежливым французом, Юрий решил выйти на палубу – подышать напоследок воздухом земли, так сказать.
Посадка уже завершилась. А потом слабое подрагивание корпуса, передавшееся через каучуковые подошвы штиблет, сообщило, что в трюме заработали машины. На причале отдали швартовы, крепившие нос и корму к мощным береговым тумбам, и матросы быстро выбрали их, втянув на палубу с помощью лебедок, в то время как другие матросы, наоборот, разматывали буксирные концы, перекинутые на два подошедших с моря суденышка, «Гектор» и «Вулкан», как разобрал Юрий надписи на бортах.
И вот «Титаник» сначала еле заметно, а потом все быстрее начал удаляться от причала.
– Малый вперед! – донеслось с мостика, зазвонил судовой телеграф, а за кормой взбурлила вода – все три огромных винта провернулись на валах.
Волна, порождаемая движущимся вперед исполинским телом корабля, вспенила воды залива.
Из головы почему-то все не шел странный сосед и его спутница. Надо же, «презираю»! Кстати, а что значит ассистентка? Он врач? Или ученый? Ну, не фокусник же! С чего бы фокуснику ехать, точнее, плыть первым классом? Или, Юрий мысленно усмехнулся, может быть, дело обстоит несколько попроще, и господин из Парижа просто возит с собой любовницу под видом родственницы и помощницы? А даже если и в самом деле родственница, то в наше безумное и переменчивое время дальнее, так сказать, родство ничуть на теплоту семейных отношений не влияет.
Ну, да и бог с ними!
– Смотрите, смотрите!! – громко заорали почти у Юрия над ухом.
Очнувшись от пикантных мыслей, Ростовцев завертел головой и тут же замер, ощутив нехороший холодок под сердцем.
Пришвартованный у причальной стенки корабль, мимо которого они проходили, вдруг словно сам собой рыскнул в их сторону… Сухо треснули один за другим удары огромного бича, в воздух над причалом взвились со свистом пять или шесть гибких щупалец и хлестнули по разбегающейся толпе – это лопнули швартовые концы, каждый в шесть дюймов толщиной – по адмиралтейскому стандарту.
Освободившийся пароход, будто притянутый неведомой силой или толкаемый снизу огромным подводным чудовищем, неудержимо двинулся к «Титанику»…
Особенно жутким в тот миг Ростовцеву показалось то, что корабль противоестественно двигался кормой вперед, при этом безошибочно целя в котельное отделение. Юрий разглядел двух или трех бестолково мечущихся у фальшборта матросов и ровные золоченые буквы под урезом кормы – «Нью-Йорк».
Понять, что сейчас произойдет, было несложно – навалившись на корпус лайнера, «американец» проломит борт ко всем чертям и морская вода хлынет прямо к котлам, а те не замедлят взорваться…
Ревущий пар, вопли сваривающихся заживо пассажиров и команды, тяжело опускающийся в воды залива исполин…
– Стоп машина! – донесся отчаянный крик с мостика над головой Юрия.
«Не поможет!» – холодно прокомментировал внутренний голос.
Но люди на палубе «Нью-Йорка», подгоняемые выскочившими наверх офицерами, помчались на корму, готовую вот-вот ударить в корпус «Титаника», и начали сбрасывать за борт кранцы. Тут же «Гектор», который считанные минуты назад тащил «Титаник» от причала, зашел «Нью-Йорку» со стороны бака, и на палубу сорвавшегося со швартовых корабля полетел буксирный канат. Заклокотала вода, взбиваемая винтами «Гектора», тот во все свои лошадиные силы пытался оттянуть судно назад к берегу.
Какой-то миг Юрию казалось, что усилия буксира тщетны – непонятная сила все ближе подводила плавучий таран к их кораблю. Вот он совсем рядом…