Или не сосредоточиваться на советнике? Кто там еще был?
Художник… как его? Знаменитый. Но художник на пару с майором армии САСШ[26], режущие русского барона японским клинком – абсурд!
А был еще третий. Черт, тот человек, который говорил что-то мрачное про их плавание в первый день. Но кто он?
Нет, он сейчас не о том думает.
Важно ведь не гадать и не перебирать пассажиров, как колоду карт, а понять, зачем и почему Нольде убили?
Что ему вообще известно? Известно, что Нольде вез свой проект в Америку предлагать его тамошним богачам. Он этого даже и не скрывал. Но вот кому именно – Ротшильдам, Рокфеллерам, Моргану, Дюпону? Много их… Ростовцев вспомнил, что Джон Морган, второй человек в этом семействе, должен был плыть на «Титанике», но что-то помешало ему в последний момент. Может быть, Морган собирался начать переговоры уже на борту? Тем более, вряд ли Нольде ехал наугад. Наверное, поездке предшествовала более-менее длительная переписка. Которая, в свою очередь, могла стать известна посторонним. Тогда вырисовывается довольно нехорошая картина…
Предположим, мистер Бат – это человек, за которым стоят те, кому этот проект не нравится. По какой причине – неважно. Кто именно? Да те же Кун и Шифф, которые в своих газетах, совсем не скрываясь, поносят русского царя на чем свет стоит, и не сказать, что совсем зазря. Если так, то неведомые злодеи провернули изящную интригу. Черт побери, на зависть Макиавелли! Морган, который должен был провести предварительные переговоры с бароном, на борт не попадает, а самого Нольде устраняют, документы исчезли – все, дело сделано. В общем, дело опять-таки пахнет большой политикой, и он, скромный стряпчий, окажется между этих жерновов, как зернышко. И главное никаких зацепок, все записи барона пропали! А может быть, что-то осталось? Так, решено, надо будет сейчас же доложиться Лайтоллеру и попросить осмотреть каюту Нольде еще раз!
– Мистер… Джордж Ростовцеу, если я не ошибаюсь?
Он обернулся. На него доброжелательно смотрел немолодой усач с добрым умным лицом. Стряпчий вспомнил, Элизабет говорила о нем. Перед ним был знаменитый Уильям Стед, «король пера» и главный редактор «Пэлл-Мэлл Газет», благотворитель и филантроп, между прочим, посетивший недавно Российскую Империю, дабы, как он сам сказал, «успокоить общественные страсти и помочь властям понять общество».
– Не удивляйтесь, Джордж, – продолжил Стед. – Хотя мы и не были представлены, я видел вас с мисс Грей и спросил стюарда, кто вы… Да, с мисс Грей и с этим русским путешественником, напоминающим графа Дракулу.
Ростовцев мысленно усмехнулся сравнению, хотя что-то подмечено верно. Покойный Нольде не выглядел полным жизни офицером Императорского флота, каким он помнил его по Петербургу.
– Не был с ним знаком, оттого не могу судить о сходстве, – отшутился он.
– Я тоже… к счастью… – произнес американец. – Видел великого Вильсона Барретта в его роли в спектакле «Ковент-гарден», хотя, на мой взгляд, ему несколько не хватало демонизма. Мисс Грей подает немалые надежды, и я и подумал, что интерес незаурядной журналистки могли вызвать лишь незаурядные люди. Кстати, а мы не могли видеться во время моей поездки в Россию?
– Увы… – развел руками Юрий.
– Жаль! А я вот, знаете ли, плыву в Нью-Йорк по личному приглашению президента Тафта. На Конференцию по вопросам всеобщего мира…
– Да, завтра мы уже будем любоваться видами Манхэттэна, – ввернул стряпчий, чтобы поддержать разговор.
– Дай бог, чтоб было так… – вздохнул Стед.
– А что же может нам помешать?
– Вы знаете, где мы сейчас находимся? – вопросом на вопрос ответил Стед. – Как мне сказали, этот кусок Атлантики моряки именуют Дьявольской Дырой.
– Что это значит? – спросил Юрий.
– Это место, пользующееся весьма дурной славой… Множество столкновений произошли здесь, ибо сюда ветра и течения выносят айсберги из Гренландского моря. Сейчас на палубе стало холодно, значит, лед где-то поблизости!
– А вы знаете, мистер Йурий… – вдруг произнес Стед. – В девяносто втором году, то есть уже двадцать лет тому назад, мне предложили написать что-нибудь для благотворительного рождественского выпуска журнала… Я и написал повесть под заглавием «Из Старого Света в Новый». А в ней описал такой сюжет: во время плавания в Америку на борту парохода «Мажестик» одному пассажиру, увлекавшемуся спиритизмом, я как раз тогда им заинтересовался… Так вот, его посетило видение о том, что судно «Энн Джейн» затонуло, налетев на айсберг, и его команда и пассажиры высадились на ледовую глыбу и ждали гибели. Ему удалось убедить капитана «Мажестика» отклониться от курса, и они спасают людей… И вы будете смеяться, в моей новелле погибшее судно принадлежало компании «Уайт Стар»[27]. После этой вещи меня даже приняли в почетные члены бостонского «Клуба ясновидцев».
– Впрочем, это, наверное, пустяки… – сдвинул брови мистер Уильям. – И… хочу сказать… Если мисс Грей не склонна разделить ваше одиночество, не грустите. В вашей жизни вообще для этого будет достаточно времени. Лучше раздавите пару бутылочек в баре «Атлантика». Там сейчас весело!
– Спасибо, но… я… у меня нет настроения.
Его ждали дела.
– Ну, прощайте, мистер Джордж. Завтра увидимся…
Большой зал с высоким стеклянным куполом утопал в море света и цветов.
Музыка, смех, шум, звон столовых приборов и плеск льющихся напитков наполняли ресторан, где веселыми компаниями собирались пассажиры.
Метрдотель, подобно дирижеру, стоял на своем месте и деловито командовал сонмом стюардов и официантов. Он шептал лакеям, пробегавшим мимо него:
– К тридцать пятому столу! Давай, Джек, в каюту В-118! А ты – к тому бородатому господину в углу слева, он уже заждался!
И по его едва заметным знакам юноши в униформе мчались выполнять приказ.
Элизабет вдруг ощутила неожиданный восторг. Черт возьми, ее знакомство с Ротси и это путешествие – настоящее чудо!
Что за платья! Что за симфония разнообразных цветов и оттенков – от ослепительно белого и нежного цвета морской волны до ярко-красного и темно-фиолетового. Что за сверкающий вихрь золота, серебра и искр бриллиантов, рубинов, изумрудов, сапфиров и топазов… Тонкий запах живых цветов пронизывал атмосферу. На ее столике стоял букет роз редкой красоты. А публика! Люди, владеющие пусть и не всем миром, но изрядной его частью. И при этом ни следа чопорности у большинства – народ, жизнерадостный и веселый. Это было редкое собрание красивых женщин и великолепных мужчин. А кухня! Что за кухня! Канапе по-адмиральски, устрицы, консоме «Ольга».
При этом не забывала прислушиваться к разговорам соседей.
… – Когда будете в Лондоне, милочка, обязательно посетите «Салон причесок Бейкерсфильда», – вещала молодящаяся дама. – Мистер Бейкерсфильд делает великолепные парики…
– Миссис Алисия, – рассмеялась вторая соседка Элизабет, – какой парик? В моем возрасте?!
– Ну, что вы, при чем тут возраст? Это модно – многие пользуются париками…
Болтовня двух кумушек о модах ей быстро надоела, и она переключилась на других.
Слева мистер Харрис с каким-то французом обсуждали дела на американской сцене.
– Увы, наш театр хотя и помпезен, да все еще грубоват, – сетовал Харрис. – Эти похожие друг на друга спектакли. Эти труппы разных театров, у которых вся их игра происходит по какому-то шаблону. Эта неистребимая провинциальность Бродвея! И все эти театральные встречи совершенно однообразны: начинаются с обсуждения последних театральных новинок, затем переходят на моду, а под конец вечера дамы перемывают косточки мужьям за их равнодушие к высокому искусству. Американский балет по-прежнему слепо копирует английский, а тот, в свою очередь, подражает русскому. Каждые гастроли знаменитой русской балерины, Павловой или Ксешинской, переворачивают весь британский балет. Так, может быть, нам не копировать копии, а для начала выписать из Петербурга полдюжины балетмейстеров и сколько-то там отставных балерин и учредить на Бродвее хорошую балетную школу?
Девушка еле сдержалась, чтобы не фыркнуть. Такой снобизм ее зацепил.
Скажите на милость, Бродвей ему не нравится! И провинциальные, видите ли, пьесы! Можно подумать, орегонские пионеры и калифорнийские золотоискатели хуже всех этих крестоносцев, а Джесси Джексон и Джон Браун хуже, чем Робин Гуд! И чем история Покахонтас ниже истории глупых детишек Ромео и Джульетты?
За «Ольгой» последовала отварная семга под взбитыми сливками, «филе миньон Лили» – небольшие кусочки поджаренной нежной мраморной говядины, и жареный цыпленок по-лионски… Отведала Лиз и фуа-гра, и десерт – запеканку «Уолдорф», персики в желе из шартреза, эклеры с шоколадной глазурью и с французское ванильное мороженое.
Разумеется, каждое блюдо сопровождалось прекрасными винами. Сделав перерыв в еде, она вновь навострила уши.
– Мой муж играл в кости и выиграл слона у владельца цирка! – донеслось от столика напротив. – Они оба были сильно пьяные, когда заявились домой со слоном. Я благодарю Святую Деву Сан-Хуанскую, поскольку владелец цирка, протрезвев, захотел забрать слона назад и предложил взамен трех цирковых собак и десять билетов на представление. Мой Джек с радостью согласился, потому что он тоже пришел в себя и испугался своего выигрыша. К тому же цирковые собачки оказались очень милыми и умели выполнять разные трюки.
Элизабет узнала эту солидную пожилую даму. В ее журнале о ней даже писали…
Маргарет Браун, ирландка, простолюдинка, тридцать лет тому назад против воли родителей бежавшая вместе с братьями в Америку. Ее мужу в отличие от тысяч других золотоискателей Дикого Запада действительно повезло, и ныне его шахты в Колорадо и Аризоне приносили небывалый доход. Но ни набитые долларами сейфы, ни роскошная резиденция в Денвере не изменили прежнюю лихую девчонку, управлявшуюся с дробовиком не хуже, чем с поварешкой. Эта рыжеволосая жизнелюбивая ирландка даже на светском приеме могла выругаться, как портовый грузчик, если что-то ей не нравилось. И время она проводила не за вышиванием и коллекционированием картин. Молли, как ее прозвали друзья, колесила по свету.