Оркестр внезапно замолк, а потом заиграл снова.
Но вместо развеселого регтайма полились торжественные пафосные звуки псалма.
– А, черт! – заорали на корме. – Тут кто-то есть!
И через полминуты полдюжины женских рук выволокли из-под скамьи маленького тощего испуганно озиравшегося человечка в синей куртке и мешковатых штанах. Крошечные усики топорщились, раскосые глаза испуганно и вместе с тем зло смотрели на них. От него исходила вонь горелого пережаренного масла и еще чего-то затхло-прелого.
– Китаеза! – воскликнул Холл. – Это же китаеза! Ну дела!
– Какой еще китаеза?! – загалдели пассажирки. – Откуда на «Титанике» китайцы?!
– Ты как сюда попал, приятель?
Китаец что-то пробормотал, робко и умоляюще. Глаза, однако, по-прежнему были злыми.
– Ясно, – резюмировал моряк. – Без билета думал прокатиться в Америку!
А Юрий подумал: сколько еще таких «зайцев» сейчас мечутся по обреченному кораблю, не имея даже спасательных жилетов? А вот этот, когда узнал, что лайнер тонет, сообразил, что никто не пустит азиатского туземца в шлюпку, и сумел как-то заранее пробраться в нее. И ведь не подал и признаков жизни до этого момента!
– Выбросить эту крысу желтомордую за борт! – выкрикнула все та же «кокни».
– Отставить! – веско распорядился Ивенс. – Раз уж парень сюда попал, значит, так тому и быть… На крайний случай будет запас мяса! – пошутил он, то ли стараясь такой грубой шуткой снять нервное напряжение в шлюпке, то ли маскируя бравадой собственный страх.
– Верно, раз спасся, значит, на это воля гере Иисуса, – произнесла высокая худая белокурая женщина – шведка или норвежка по виду. – Он правильно поступил, позаботившись о себе, раз уж капитан с офицерами спасали важных господ, а на нас плевали…
И добавила вполголоса:
– Жаль, мой Аксель не смог сделать то же самое…
Еще какое-то время они лежали в дрейфе. Корабль медленно, почти незаметно оседал в воду, и у Юрия даже затеплилась мысль, может быть, он продержится на воде до того, как подоспеет помощь? Все же его строили англичане, а чьи корабли лучше английских?
– Смотрите! – воскликнул до того молчавший Тедди.
Ростовцев поднял глаза и увидел, что все надежды тщетны и конец близок…
«Титаник» стал быстро погружаться, задирая корму. Вот уже первая труба наполовину в воде.
Все еще горел свет. Каюты, палубы и даже огни на мачтах…
Еще продолжал играть оркестр – все тот же церковный гимн.
– О! Благодать, спасен Тобой
Я из пучины бед!
Был мертв и чудом стал живой!
Был слеп и вижу свет!
В такт музыке вдруг запела одна из женщин, прижимавшая к себе мальчика лет шести. Другие вразнобой начали подтягивать:
– Когда же плоть моя умрет,
Придет борьбе конец.
Меня в Небесном доме ждет
И радость, и венец!
Крен быстро увеличивался, вот уже мостик целиком погрузился под воду. Корпус лайнера уходил в пучину со страшным шипением.
Свет исчез, затем на несколько мгновений опять блеснул.
– Видали? Вышибло генераторы! – прокомментировал смазчик. – Вода, наверное, главный щит залила.
– А почему свет снова загорелся? – зачем-то спросил Ростовцев.
– Аккумуляторы у нас хорошие, железо-никелевые эдиссоновские; дорогая штука, – пояснил Ивенс.
И с чувством добавил:
– Лучше б шлюпок побольше купили!
Оркестр резко оборвал игру…
«Титаник» еще сильнее накренился вперед, его нос окончательно скрылся под водой, и корабль встал почти вертикально. И тогда раздался оглушительный гром, походивший на удары огромного кузнеца по наковальне с утес размером или раскаты грозы. Этот грохот можно было бы слышать за мили – котлы и механизмы сорвались со своих мест.
В море валились десятки кадок с пальмами из «Палм-Кор»; из разбившихся ящиков вылетали лавины ракеток для сквоша и клюшек для гольфа. За ними несся поток орехов, яиц, пивных бутылок… В общем потоке кувырком летела патентованная ледоделательная машина с палубы «G», тридцать шесть тысяч апельсинов, электроподъемники фирмы «Рэйлтон, Кэмпбелл энд Кроуфорд» и полторы тысячи килограммов живых устриц…
На дно уходили украшенный драгоценными камнями манускрипт «Рубайата» Омара Хайяма, роскошное убранство салонов и кают люкс, двенадцать сундуков с антиквариатом миссис Шарлоты Дрейк, полдюжины роялей…
А еще вниз прыгали люди.
Вот передняя труба отломилась и с оглушительным шумом рухнула в воду. Слетели со стопоров оба якоря, повиснув на грохочущих, бьющих по борту цепях на длину всех своих десяти смычек.
В страшном водовороте закружило мешанину из шезлонгов, ящиков, канатов, каких-то досок и обломков. Вода бурлила и пенилась, с шипением и стоном через открытые двери и иллюминаторы вырывался из чрева парохода воздух, смешанный с паром, словно ревел издыхающий кит. Это был воистину предсмертный крик «Титаника», его последний вздох.
Высоко задравшаяся корма смотрела в небо, словно гигантская черная гора. Несколько человек, цеплялись за тросы, карабкались по гребному винту. Внезапно пароход вздрогнул, как бы в последнем усилии выпрямиться, и медленно, торжественно ушел под воду, унося с собой и пассажиров. Теперь уже вечных пассажиров.
Какой-то миг, и на месте огромного корабля образовался пенящийся водоворот, в котором кружили деревянные обломки, огромные пузыри воздуха и мертвые тела.
Края водяного кратера, покрытые пеной, поднялись вверх.
Над местом гибели колоссального корабля встало облако тумана и водяных капель, как будто кипела вода в колдовской чаше уже наверняка мертвого Монпелье.
И вот все стихло. Океан с ледяным спокойствием сомкнулся над своими жертвами…
– Боже мой! – прошептал кто-то в шлюпке.
Остальные не могли произнести ни слова.
А потом в тишине разнесся быстро нарастающий крик…
Это от отчаяния и страха кричали люди, оказавшиеся в воде. Ничего чудовищнее этого вопля Юрий в жизни не слышал. Крик ужаса… Крик, пронзающий самое сердце. Проклятия и стоны, мольбы испуганных и задыхавшихся от страха тонущих людей. Призывы о помощи и воззвания к Богу и Дьяволу неслись над черными водами…
До места гибели корабля, где сейчас погибало невесть сколько душ, было всего ярдов пятьсот.
– О Господи, что же это?! – закричала женщина в вечернем платье.
Соседка приобняла ее за плечи, успокаивая. Девчонка в ночной сорочке всхлипывала, из глаз текли слезы.
– Нет, нет… Надо плыть к ним! – вдруг закричала она. – Мы должны вернуться и спасти людей!
– Да ты никак очумела, мокрощелка! – заорала рыжая. – Да если мы повернем туда, нас в два счета перевернут и мы все утонем! Давай я тебя выкину за борт, ты к ним сплаваешь, может, поможешь кому… – вскочив, шагнула к девушке.
– Придержи язык, вонючая шлюха! – вскочила другая пассажирка, крепко сбитая, лет сорока на вид. – Как бы тебе самой за борт не прогуляться!
– Ах, ты… – рыжая сказала нечто непонятное Юрию, но по интонации явно нецензурное.
– Ну, хватит! – рявкнул Ивенс, поднеся к носу «кокни» сжатый кулак. – Здесь я командую! Всем сидеть спокойно, лодку не раскачивать! Мы не будем приближаться сейчас, и в самом деле нас запросто потопят… Подойдем попозже, мисс, и поднимем, кого сможем. А пока следует осмотреться, может, кто поблизости есть в воде…
В следующий час женщины, точно очнувшись от оцепенения, втащили в шлюпку несколько человек – двух девушек лет четырнадцати, непрерывно дрожавших и плакавших, трех матросов и горбоносого толстячка, лопотавшего нечто на своем языке.
Между тем крики становились все слабее и слабее, пока не смолкли совсем.
– Отгребай назад! – сказал Ивенс. – Мы сделали, что смогли, и свой долг выполнили. Возьмем еще кого-то, чего доброго сами пойдем на дно.
Их накрыла кромешная тьма.
Единственными звуками теперь были женские рыдания да удары весел по воде.
– Почему, Господи, почему? – еле слышно бормотала дама в вечернем платье.
А потом размотала горжетку и протянула ее одной из девочек.
Глядя на это, смазчик стащил бушлат и закутал вторую из спасенных. А Тедди снял с себя фуражку и отдал девушке, перевязавшей Ростовцева.
– Возьми, красавица, – смущенно пробормотал он. – Она не шибко греет, но все ж лучше, чем ничего.
В холодной ночи, на пространстве в несколько миль вокруг, в океане болтались спасательные шлюпки. На некоторых из них люди кричали, махали руками, на других стояла гнетущая тишина, и потрясенные, искаженные страданием лица смотрели вверх.
Придя в себя, Ивенс распорядился:
– Нужно провести перекличку.
Через пять минут она завершилась. В шлюпке было тридцать семь человек, считая Юрия.
Двадцать четыре женщины, пятеро детей, восемь мужчин, включая трех спасенных и китайца.
– Посчитаем теперь, чего у нас есть! – произнес смазчик нарочито бодрым голосом.
Ящик на носу оказался совершенно пуст. Ни сухарей, ни консервов не было, как и сигнальных ракет и фальшфейеров. Правда, в двух вместительных анкерках что-то плескалось. Ивенс приподнял один, затем второй…
– Воды от силы по четверти галлона на брата… – озабоченно резюмировал он. – А что там в мешке?
Мешок, на который так удачно спикировал Ростовцев, содержал в себе настоящее сокровище для измученных продрогших людей – полсотни свежих белых булок. Должно быть, в суматохе камбузники забросили их в шлюпку, особо даже не раздумывая.
Ивенс лично раздал людям хлеб, каждому по половине душистой выпечки.
Стали искать фонарь, но его нигде не было.
– Значит, будем плыть в темноте, – прокомментировал кто-то. Они и плыли в свете звезд, иногда тихо переговариваясь с соседом.
– Ох! А ежели бы не та американка – конец бы нам был, – вдруг услышал Юрий – говорила завернувшаяся в одеяло немолодая тетка лет возле которой жались две девчушки – дочки, а может, и внучки или племянницы, как знать. – Из богачек сама, а бойкая да сильная! И я ведь и не спросила, как ее зовут! Молоденькая такая – в синем платье да шляпке смешной – брошка у нее еще была золотая – кошка не кошка, тигр не тигр…