больны – 27
в итоге на службу призваны – 7[97].
Многие сотни дезертиров уходили в горы к зеленым.
Врангель отчаянно пытался найти себе союзников. Дошло до того, что барон регулярно посылал к Махно своих эмиссаров. Большинство их было перехвачено красными. В августе очередного курьера доставили к самому Махно. Дневник оперативного отдела махновской армии сохранил запись: «Принимали посланного от Врангеля с письмом делегата, которого заседание командного состава приговорило к расстрелу и постановило опубликовать в печати содержание письма и наше отношение к белым».
Стремясь пополнить Русскую армию, в июле 1920 г. Врангель выпустил из тюрем несколько сот уголовников во главе с махновским атаманом В.Г. Володиным. В конце июля во всех городах в газетах появились объявления с призывом в ступать в «Повстанческий отряд» Володина. Вскоре атаман вместе со своим воинством был отправлен на фронт. Увы, толку от бандитов было мало. В конце октября Володин правильно оценил ситуацию и начал переговоры с Мокроусовым, за что 3 ноября и был повешен Врангелем.
Не забывал Врангель и о пленных в качестве источника пополнения армии. В приказе от 29 апреля говорилось: «Безжалостно расстреливать всех комиссаров и других активных коммунистов, захваченных во время сражения». Остальных… принимать на службу.
От реформ армейских перейдем к реформам гражданским. Уже спустя 4 дня после парада и молебна в Севастополе барон присвоил себе титул «Главнокомандующий Русской армией и Правитель Юга России».
Реально в Крыму появилась военная хунта во главе с диктатором Врангелем. Он был большим самодержцем, чем Николай II, и сравнить его произвол можно лишь с кокандским ханом.
Тут у читателя возникнет соблазн сравнить то, что происходило в 1920 г. в Москве и Петрограде, где тоже не было ни гласности, ни гражданских свобод, и т. п. Это совершенно справедливо. В Советской России действительно была диктатура. Но было государство, хорошее или плохое – это дело политических пристрастий читателя.
А в Крыму в 1920 г. государства не было, а было нечто похожее на Украину 2014–2020 гг., где противников националистов безнаказанно убивают на улицах, где люди, не контролируемые правительством, взрывают опоры электропередач, блокируют дороги, автострады и т. д.
Вот что вспоминал «придворный митрополит» Врангеля Вениамин:
«В этом селе [Белозерки. – А.Ш.] остановилась так называемая “Дикая дивизия”, состоявшая из горцев и других частей, под командованием гвардейского генерала Петровского. Сей командир приказал священнику отслужить “благодарственный Господу Богу молебен” о даровании победы над “красной нечистью”. И это все ещё мыслимо. Созвали на площади народ. Отслужили. К концу молебна войско окружило толпу.
<…>
начали вызвать по заготовленному кем-то списку более активных в селе “большевиков”.
– Такой-то здесь?
– Здесь!
– Иди сюда!
И ему давалась порция шомполов.
– Такой-то здесь?
– Нет!
– А отец его?
– Здесь!
И ему шомполов, что не мог воспитать сына в уме-разуме. Потом отпустили духовенство и всех зрителей»[98].
Тот же Вениамин писал:
«Какими же принципами руководствовалось Белое движение?
Хотя я потом принимал весьма близкое участие в нем и занимал в нем высокое положение как епископ армии и флота и член совета министров от имени Церкви, и даже был лично близок к вождю генералу Врангелю, но и тогда, и теперь сознаюсь: у нас не было не только подробной политико-социальной программы, но даже самые основные принципы были не ясны с положительной стороны. Я и сейчас не помню каких-нибудь ярких лозунгов: а как бы я мог их забыть, если бы они были?»[99].
Для чего же Врангель создает подобные аппараты гражданского управления? Исключительно в целях удобства управления Крымом, ну и, естественно, для пропагандистских целей. В Европу подавали самую благостную информацию о положении на полуострове. Западные СМИ поддерживали эти домыслы.
Дело дошло до реэмигации состоятельных людей, бежавших в 1918–1919 гг. от большевиков. Они поверили врангелевской пропаганде и её перепевам в западных СМИ. В итоге в октябре и даже начале ноября 1920 г. в порты Крыма приходили пароходы с русскими эмигрантами, возвращавшимися на родину и уверенными в том, что их в Крыму ожидает если не райская, то, по крайней мере, спокойная жизнь. Полбеды, если бы возвращались офицеры, готовые сразу встать в строй «Русской армии». Нет, в подавляющем большинстве прибывали обыватели, да ещё с женами и детьми. Ну и через несколько недель они вместе с крымскими «бывшими» дрались за места в убывающих в Константинополь пароходах.
Связь правителя с гражданскими властями осуществлялась через начальника штаба. Сначала это был П.С. Махров, которого считали слишком левым. В середине июня Врангель назначил генерала Махрова военным представителем в Польше, заменив его другом и сподвижником П.Н. Шатиловым.
Первоначально Гражданское управление представлял Совет начальников управлений при главнокомандующем (правителе). В него вошли: Управление внутренних дел, объединявшие ведомства собственно внутренних дел, земледелия, торговли и путей сообщения (таврический губернатор Д.П. Перлик, которого сменил в двадцатых числах мая, бывший во времена командования Врангелем Добровольческой армией его помощником по гражданской части, С.Д. Тверской; пост вице-губернатора занял А.А. Лодыженский); финансов (М.В. Бернацкий); иностранных дел – внешних сношений (П.Б. Струве); юстиции (Н.Н. Таганцев), военное (генерал-лейтенант В.Е. Вязьмитинов). Струве большую часть времени пребывал за границей, и его обязанности на месте исполнял Г.Н. Трубецкой. По прошествии некоторого времени на место начальника выделенного Управления торговли и промышленности был назначен единственный «местный» в Совете – В.С. Налбандов. Кстати, левее его (октябриста) около Врангеля не было никого.
В связи с намеченной аграрной реформой возникло отдельное Управление землеустройства во главе с сенатором Г.В. Глинкой.
Должность государственного контролера получил бывший член Государственной думы Н.В. Савич. Оба отличались устойчиво правыми взглядами.
20 мая, после настойчивых уговоров Врангеля, в Севастополь прибыл 63-летний А.В. Кривошеин. В 1908–1915 гг. он служил главноуправляющим земледелием и землеустройством. Тайный советник. Близкий друг ряда русских миллионеров – Мамонтовых, Рябушинских и др. Женат на внучке миллионера Морозова. В 1919 г. служил у Деникина, но затем уехал в Париж. 20 мая 1920 г. Кривошеин прибыл в Севастополь на британском крейсере. Он фактически стал гражданским заместителем Врангеля. Врангель буквально преклонялся перед Кривошеиным: «Человек выдающегося ума, исключительной работоспособности», «выдающийся администратор», «человек исключительной эрудиции, культурности и широкого кругозора»… Дальше особенно важно: «Принадлежа всей своей предыдущей службой к государственным умам старой школы, он, конечно, не мог быть в числе тех, кто готов был принять революцию, но он ясно сознавал необходимость её учесть. Он умел примениться к новым условиям работы, требующей необыкновенного импульса и не терпящей шаблона».
Князь Оболенский, также служивший в гражданской администрации Врангеля, оценивал Кривошеина несколько иначе: «Человек большого ума, лучше многих понимавший всю глубину происходивших в русской жизни изменений и ясно представлявший себе, что возврата к прошлому нет. Но… он все-таки был плоть от плоти бюрократического режима… Долгая бюрократическая служба создала в нем известные привычки и связи с определенным кругом людей». И если «по основным чертам психологии» Врангель «оставался ротмистром Кавалергардского его величества полка», то Кривошеин – «тайным советником и министром большой самодержавной России». И тот и другой дальше «реформ сверху» пойти не смогли при любых обстоятельствах.
Идеологией Врангеля стало… отсутствие идеологии, точнее, несколько подправленная позиция деникинской непредреченности.
Писать об экономических реформах Врангеля очень трудно. И дело не только в том, что они остались на бумаге. Собственно, никаких четких законов и правил врангелевской администрацией выработано не было, а были лишь декларации о намерениях. Квинтэссенцию внутренней политики Врангеля хорошо выражает его собственный афористический лозунг «хлеб и порядок» (из приказа № 179). Расшифровав его, обнаружим три кита, на которых зиждились надежды режима: земельная и земская (предполагалась и городская) реформы и свободная торговля.
Врангель приказал начать разработку мероприятий по аграрному вопросу 8 апреля. В апреле (с 11-го числа) – мае интенсивно работают комиссии под председательством сенатора Г.В. Глинки, бывшего товарища министра земледелия и начальника переселенческого управления. Смысл намерений Врангеля ясно выразил глава его кабинета А.В. Кривошеин: «… Если ставка на коллективный разум хозяйственного крестьянства оправдает себя, то мы сможем с гордостью и удовлетворением сказать, что заложен прочный фундамент будущей великой России».
25 мая 1920 г. (ст. с.) Врангель издает «Приказ о земле»: «Приказ прежде всего определяет необходимые изъятия из этого положения, подсказываемые как требованиями справедливости, так и соображениями государственной пользы. За прежними владельцами часть их владений сохраняется, но размер этой части не устанавливается заранее, а составляет в отдельной местности предмет суждения волостных и уездных земельных учреждений, которым всего более знакомы местные хозяйственные условия».
Надо ли говорить, что при Врангеле «волостные и уездные земельные учреждения» целиком зависели от центрального аппарата Врангеля, а ещё больше – от произвола офицеров ближайшей войсковой части. Кроме того, уровень коррупции подобных учреждений в десятки раз превышал взяточничество царских чиновников. Не подлежали разделу барские усадьбы, монастырские и церковные земли. Причем никаких объяснений о том, какие земли надо считать усадьбами, не было. За полученную землю крестьянин должен был платить компенсацию в течение 25 лет. Наконец, собственник перед отчуждением земли имел право её продать.