В 1925 г. музей был реорганизован в больших светлых залах: Античный отдел развёрнут в бывшей трапезной, Византийский отдел – в церкви архиерейского дома. В последующие годы в малой церкви был устроен античный лапидарий – собрание архитектурных деталей и надгробных памятников античной эпохи; в верхнем этаже собора были собраны в большом количестве капители, базы, колонны и другие архитектурные фрагменты, происходящие из христианских базилик и храмов. В соборе устраивались временные выставки результатов раскопок и др. Нижний этаж собора был использован под музейный фонд»[132].
В 1922–1923 гг. в западной части Херсонеса была выявлена оборонительная стена эллинистического периода. В 1925 г. в юго-восточной части городища силами студентов была исследована насыпь между крепостными стенами. С 1926 г. музей приступил к настоящим раскопкам. В течение 1926–1928 гг. раскопки велись внутри юго-восточного участка оборонительных стен. Там были открыты казарма для солдат римского гарнизона и внутренний фасад 19-й куртины. В 1928–1929 гг. в западной части города была открыта внутренняя сторона оборонительной стены эллинистического периода и обнаружена крепостная стена на обрыве берега, чем установлена западная граница города римского периода. В 1930 г. на холме раскопали небольшой храм XII–XIV веков с усыпальницами.
В 1931 г. в Херсонесе начались раскопки на северном берегу – с целью исследования прибрежной части, размываемой морем. Работы здесь производились под руководством Г.Д. Белова в течение десяти лет и дали ценные результаты для изучения истории Херсонеса.
В 1926 г. начался выпуск «Херсонесского сборника» – главного научного издания музея. 1930-е гг. принесли много открытий, как на территории городища (в частности, начались систематические раскопки Северного района), так и на хоре – сельскохозяйственной округе древнего города.
В годы Великой Отечественной войны коллекция Херсонесского музея была эвакуирована на Урал, а сама территория городища и хоры превратилась в укрепрайон с многочисленными военными сооружениями. Многие археологические памятники были повреждены, археологический слой нарушен. В короткий послевоенный срок коллектив музея не только восстановил разрушенные войной сооружения, но и создал новую музейную экспозицию.
Глава 2. Предвоенные планы советских адмиралов
В июле 1942 г. немцам удалось захватить Севастополь вследствие грубейших ошибок, совершённых советскими адмиралами. Но чтобы избежать обвинений в очернительстве, скажу, что в ходе осады Ленинграда в 1941–1944 гг. советские генералы и адмиралы допустили достаточно оперативных и тактических ошибок. Стратегическая ошибка были лишь одна. Военные и политики не оценили возможностей ВПК Ленинграда, а главное, «артиллерийского зонтика» из сотен дальнобойных морских орудий. Было очевидно, что немцы споткнутся лишь у самых окраин Ленинграда в радиусе действия 12-дюймовых орудий «Красной Горки» на Ораниенбаумском пятачке. Соответственно, не была вовремя проведена эвакуация сотен тысяч негодных для обороны города людей, в первую очередь детей и стариков. В остальном наши генералы и адмиралы воевали, как умели, не допуская непоправимых стратегических ошибок, и, в конце концов, город Петра и Ленина выстоял, а германские и финские завоеватели нашли смерть на его подступах.
А вот с Севастополем всё произошло иначе. Наши адмиралы постоянно принимали самые нерациональные решения. Создается впечатление, что если бы на их месте сидели агенты абвера, то им явно оказалось бы не под силу натворить такое.
Начну с нашей военно-морской доктрины. Суть её вкратце сводилась к тому, что Англия одна, а вероятнее всего вместе с Францией, Японией и другими морскими державами, нападет на «первую в мире страну социализма».
И вот флот супостатов подходит к нашим главным военно-морским базам и начинает громить их из орудий главного калибра. Соответственно, все наши флоты готовились к бою на минно-торпедной позиции в районе своих главных баз.
Эскадры супостатов должны были нарваться на наши многочисленные средние и малые подводные лодки, а затем попасть на минные поля и под обстрел береговых батарей. И тут-то вылетят десятки скоростных торпедных катеров, как с экипажами, так и радиоуправляемых, а также сотни бомбардировщиков и торпедоносцев. Ну а довершат разгром супостата быстроходные крейсера и эсминцы.
Увы, эти планы не имели ничего общего со стратегией и тактикой войны на море. Атаки флота на укрепленные военно-морские базы почти всегда кончались неудачей. Единственный успех с 1800 г. по 1945 г. сопутствовал британскому флоту, напавшему в 1882 г. на Александрию. Но не надо забывать, что большинство египетских орудий заряжалось с дула, а прислуга их попросту разбежалась.
В 1915 г. англичане и французы попытались с моря захватить Дарданеллы. Благо, укрепления турок были древние, орудия слабы, да и личный состав не уступал египтянам в Александрии. Результат – пять британских и один французский линкор были потоплены, несколько линкоров получили серьёзные повреждения. Так, французский линкор «Голуа» спасся, лишь выбросившись на мель.
Больше попыток атаковать военно-морские базы с моря никто в Первой мировой войне не делал. Понятно, что ни британские адмиралы, ни адмиралы других стран никогда не планировали нападение силами линкоров и крейсеров на советские ВМБ.
Предвижу возражения читателей, мало знакомых с историей нашего ВМФ, мол, всегда большинство предвоенных планов, составленных генералами и адмиралами, не реализуется, это явление не только нормальное, но и неизбежное. Святая правда! Но и генералы, и адмиралы обязаны иметь планы боевых действий на все случаи. А наши зациклились на бое на минно-артиллерийской позиции с «Гранд флитом»!
Хуже всего было то, что все наши довоенные судостроительные программы были рассчитаны на этот вариант. К 22 июня 1941 г. в нашем ВМФ имелось подводных лодок и торпедных катеров больше, чем в любом другом флоте мира. Но 90 % подводных лодок были малыми и средними, все торпедные катера, за исключением трёх опытных, были реданного типа – маломореходные и способные действовать лишь в районе своих ВМБ.
Тральщиков строилось крайне мало, а десантные корабли вообще не строились. И это притом, что до 1918 г. у нас было построено несколько десятков десантных судов типа «болиндер» и «эльпидифор», и имелся большой опыт по высадке с них морских десантов.
Невозможно понять ход мыслей наших генералов и адмиралов. Вот, к примеру, к 22 июня 1941 г. Красная армия располагала 545 танками КВ-1 и КВ-2 весом 48–52 тонны. Во второй половине 1941 г. планировалось изготовить ещё 1000 танков КВ.
Но никто из генералов и адмиралов не подумал о способах транспортировки танков КВ морским путём. Ладно, нет специальных десантных судов, так хоть придумали бы приспособления для их перевозки на грузовых судах. Увы, никто об этом и думать не желал. Забегая вперед, скажу, что немцы в 1942 г. на Чёрном море быстро научились перевозить трофейные КВ на десантных баржах. Подобные баржи десятками клепались в Варне, Николаеве, Линце и других верфях.
Положение со средствами ПВО флота к 1941 г. было буквально катастрофическим. До революции Морское ведомство выбирало для флота пушки, руководствуясь исключительно целесообразностью установки их на кораблях и не особенно оглядываясь на армию. Так, Морское ведомство независимо от Военного министерства в 1914–1916 гг. заказало себе около трёхсот 37-мм и 40-мм зенитных автоматов. Первые изготавливал Обуховский сталелитейный завод, а вторые – британская фирма «Виккерс».
В советское же время корабельные зенитные системы принимались на вооружение лишь после того, как их примет на вооружение Красная армия[133]. Замнаркома обороны по вооружению маршал М.Н. Тухачевский и руководство Артуправления уделяли недостаточно внимания созданию автоматических зенитных пушек, считая, что для борьбы с воздушным врагом достаточно 7,62-мм пулемётов «Максим» и универсальных (дивизионно-зенитных) пушек. На флоте же для борьбы с авиацией были составлены таблицы зенитной стрельбы для всех орудий калибра 180 мм, 152 мм, 130 мм, 102 мм, 76 мм, 75 мм и т. д., а также созданы осколочные снаряды с дистанционными взрывателями для всех этих калибров.
Самое любопытно, что ни генералам, ни адмиралам не надо было думать над проблемой зенитных автоматов. В конце 1930 г. – начале 1931 г. фирма «Рейнметалл» в секретном порядке поставила в СССР свои 2-см и 3,7-см зенитные автоматы, то есть «фляки», с которыми вермахт и кригсмарине будут воевать всю войну. Причем «Рейнметалл» поставил не только несколько десятков готовых автоматов, но и всю технологическую документацию на их производство, а также полуфабрикаты для изготовления ещё нескольких десятков автоматов.
У нас Тухачевский и компания поручили изготовление 20- и 37-мм автоматов заводу им. Калинина (№ 8) под Москвой в деревне Подлипки. Завод не имел опыта в производстве автоматических орудий и был перегружен заказами на 45-мм противотанковые и танковые пушки, 76-мм зенитные орудия и т. п. Завод № 8 кое-как сляпал шестьдесят одну 20-мм пушку 2К и шесть 37-мм пушек 4К. Но, увы, эти пушки никак не желали вести автоматический огонь.
Тухачевскому и К° было плевать на зенитные автоматы, в результате работы над автоматами фирмы «Рейнметалл» были прекращены.
Лишь после устранения Тухачевского и большей части руководства Артуправления в 1938–1939 гг. были созданы образцы 37-мм и 45-мм автоматов, «содранные» с 40-мм автомата «Бофорс». Эти автоматы отличались низкой скорострельностью и нерациональной схемой автоматики[134]. Но, как гласит французская пословица, «за неимением лучшего спят с женой».
37-мм автомат 61К с воздушным охлаждением более-менее устраивал руководство Красной армии. Но флоту нужен был его 45-мм аналог, и с водяным охлаждением. Но, увы, из-за экономии и стремления к унификации на вооружение был принят 37-мм автомат 70К