Поскольку в ту далекую эпоху письменности еще не существовало, то многие слова языка андроновцев, как и формы их хозяйства и некоторые течения их религии, нашли свое отражение в древних частях созданной ими зороастрийской Авесты. Анализ этого памятника позволил частично восстановить картины их жизни и ритуальных представлений, близких к индоязычным арьям.
Обнаружение археологами многих явных следов андроновской культуры на обширных землях к востоку и юго-востоку от Урала дает возможность выявить массовое переселение андроновцев в Иран и в области, близкие к северо-западу Индии. Не исключено, что описанные в Авесте битвы арьев с арьями же относятся именно к пограничным ирано-афганским и североиндийским областям. Трудно по-иному определить такие боевые контакты, если не учитывать того, что на северо-западе Индии уже с конца III — начала II тыс. до н. э. расселялись группы индоязычных арьев, приходящих волна за волной из юго-восточных областей Европы, главным образом с земель Северного Причерноморья. В дальнейшем постепенному смешению андроновцев с древнеиранским (или, что чаще встречается в литературе, древнеперсидским) обществом способствовал (и ускорил этот процесс) тот факт, что религию зороастризма приняли представители правящих династий: в Парфии — Аршакидов (III в. до н. э. — II в. н. э.), а в Иране — Сасанидов (II–IV вв. н. э.).
Язык Авесты сложился на основе древнеиранского и издревле знакомых андроновцам древнеиндийских диалектов (что относится еще ко времени существования не разделенной на две ветви арийской, т. е. древней индоиранской, общности). Видимо, поэтому Авеста так близка Ригведе и по языку, и по именам богов.
Заратуштра реформировал общие индоиранские верования, восходящие к глубокой древности, и под влиянием этих изменений некоторые боги арьев стали описываться в Авесте и восприниматься иранцами как враги богов зороастрийцев. Такая трансформация, как и складывание самой Авесты, длилась несколько веков, хотя ее авторство и приписывается одному Заратуштре, жившему на рубеже II и I тыс. до н. э.
На западе же, в среде индоевропейских народов, иранских заимствований, почерпнутых от андроновцев, сравнительно мало (главные заимствования из этого языка связаны со скифами, I тыс. до н. э.).
Финно-угорские племена, жившие на Урале, в Среднем Поволжье и за Уралом, постепенно, в течение ряда веков заимствовали у арьев некоторое количество слов, хранящихся и доныне в их языках. Контакты финно-угров с арьями (или, как их называют некоторые ученые, общеиндоиранцами) протекали примерно во второй половине II тыс. до н. э. и длились до скифского времени, началом которого признают VII в. до н. э.
Другие влияния культуры андроновцев, кроме заимствований у них части лексики, не прослеживаются между представителями этих совершенно разных двух языковых семей, хотя существование их культур было почти синхронным. Высказывается даже предположение, что некоторые зауральские финно-угры были двуязычны, т. е. знали и иранский язык.
Что же касается датировки андроновской культуры, то сейчас имеется серия дат, установленных по радиокарбонному методу: в частности, западноандроновские памятники относятся ко второй половине — концу II тыс. до н. э.
Чрезвычайно интересным моментом для всех, кого привлекает история наших далеких предков, является то, что в древней литературе индоязычных и ираноязычных арьев, т. е. в Ведах и Авесте, есть указания на то, что арьям была известна Волга.
В Ригведе есть лишь одно упоминание о ней — в книге X, в «Гимне рекам», говорится о некой реке под названием Раса. Исследователи считают ее то притоком Инда, т. е. реки на землях перворасселения арьев в Индии, то перешедшей уже в область мифов какой-то, видимо, уже полузабытой рекой, «текущей на небесах».
В Авесте же воспевается река Ранха (Рангха, Раха), стекающая с высокой горы. Ее верховья (это слово переводят и как «берега») бывают схвачены сильными морозами — «бичом этой страны».
И если, как многие ученые полагают, индоязычная ветвь арьев ушла к востоку из земель юго-восточной Европы раньше андроновцев, то неудивительно, что в их памяти воспоминания об этой Расе, поясняемой как Волга, сохранились слабее, чем у андроновцев, заселявших немалую часть берегов Волги. Их гидроним Ранха близок, например, таким названиям Волги, как Рава, Раво, Рав, которые, как многие полагают, заимствованы из арийских языков. Так, может быть, Ранха — Волга?
В трудах греков Волга упоминается под названием Рха и Ра. И этот ряд наименований Раса — Ранха — Рангха — Рава — Рха — Ра, в котором три последних достоверно относятся к Волге, заставляет нас утверждаться во мнении, что древние арьи (обе их ветви, но особенно андроновцы) знали Волгу.
Иногда предполагают, что авестийская Ранха могла быть и Сырдарьей и даже рекой Кабул в Афганистане. Но такие предположения сразу перечеркиваются описаниями морозов в «стране этой реки», а в Авесте говорится об удивительной дельте Ранхи, где она впадает в море «всей тысячей протоков и тысячей озер» (гимн Ардви-Суре). Это почти точное указание на дельту Волги.
Зороастрийцы в Авесте уподобляют реку Ранху великой богине Ардви-Суре, т. е. «реке-богине Ардви». Они воспевают ее как Ардви полноводную, широкую и целебную, растящую жито, кормящую стадо и величиною равную «всем водам, вместе взятым». Но все это еще не значит, что слово «Ардви» является гидронимом, т. е. названием реки. Нет, это мифологизированное, небесное ее имя. Это богиня реки, и часто бывает трудно понять в гимнах, о ком из них идет речь. Например: «…течет благая Ардви от своего Творца: прекрасны руки белые в просторных рукавах», или она же «…в колеснице, узду держа, стремится», и в то же время она стекает с той же горы, что и река Ранха, и имеет тысячу протоков. Ясно, что воспевается один и тот же объект под реальным и небесным именем.
О богине Ардви-Суре говорится, что ей следует приносить обильные жертвы (жертвоприношение, сопровождающее каждое обращение к богам, — это древнейший обычай всех племен арьев), и в Авесте количество приносимых в жертву животных доводится (как и в Ригведе) до небывалых, явно мифологизированных объемов, вроде ста жеребцов, тысячи коров и мириада овец. Но не достигают цели даже такие жертвы, если к Ардви обращаются с просьбой помочь победить арьев — в этом случае она неизменно отказывает просящему. А значит, рекой-богиней, покровительницей именно арьев, считалась Ардви-Ранха-Волга.
Это нельзя не признать бесспорным свидетельством пребывания арийских племен, причем длительного, в Восточной Европе; и именно в приволжских, приуральских землях. О северной природе ясно говорится в гимне Ардви-Суре, в описании того, что ей даны четыре жеребца: «Дождь и Ветер, Облако и Град, они постоянно льют влагу… Числом неисчислимым ей сыплят снег и град… Молюсь горе Хукарья… с которой к нам стекает благая Ардви-Сура».
Это все слишком похоже на Волгу, особенно в ее верхнем течении, в «стране морозов». Но известное сомнение здесь может вызывать описание большой высоты горы Хукарья, не сходящееся с Валдайской возвышенностью. Где же эта гора? Так вспомним о том, что до сравнительно недавних пор у нас началом Волги считались реки Кама, или Белая. Эту последнюю русские называют и Белой Воложкой, т. е. «Белой малой (милой?) Волгой». Эта река действительно берет начало у горы Тиремель, одной из двух высочайших вершин Южного Урала (в Авесте река Ранха стекает с горы ростом в «тысячу мужей»). Значит, и в этом вопросе сомнения в идентичности Ранхи и Волги должны отпасть.
Древние тайны Русского Севера
Послушайте, да люди добрые,
Я ли вам да старину скажу.
Русский Север — его леса и нивы не топтали орды завоевателей, его свободный и гордый народ в большинстве своем не знал крепостного гнета, и именно здесь сохранились в чистоте и неприкосновенности древнейшие песни, сказки, былины Руси. Именно здесь, по мнению многих исследователей, сохранились такие архаические обряды, ритуалы, традиции, которые древнее не только древнегреческих, но даже и зафиксированных в древнеиндийских «книгах знаний» — Ведах, самом древнем памятнике культуры всех индоевропейских народов. О значительной близости славянской и ведической мифологии писал еще в XIX в. А.Н. Афанасьев, который придавал огромное значение схождениям в мифологических сюжетах и обрядовой практике у восточных славян и древних.
Эти схождения и зримые параллели отмечены в трудах русских историков и лингвистов XIX — начала XX вв.; достаточно вспомнить работы А.Х. Востокова, И.И. Срезневского, Вс. Миллера, В.В. Бартольда, Н.М. Гальковского и др. Идея единства истоков народной культуры славян и арьев красной нитью проходит в работе В.А. Городцова «Дако-сарматские религиозные элементы в русском народном творчестве». В последнее время ученые стали ставить вопрос о возможном наличии древней индославянской общности, которую отличало не только значительное языковое сходство, но и исключительная культурно-хозяйственная близость, сложившаяся в условиях очень длительного совместного обитания.
Так как большинство современных историков считает, что на рубеже II–I тысячелетия до н. э. племена арьев уже находились в северо-западной части полуострова Индостан и в Иране, то естественно предположить, что сходные религиозные представления и мифология арьев и славян должны были сложиться значительно раньше.
Мысль многих ученых была направлена на поиск исходных земель арьев, их прародины (под этим названием следует понимать те земли, где разрозненные родо-племенные группы складывались в племена, вырабатывая в ходе веков сходные взаимопонятные диалекты и языки, которые становились одним из основных признаков формирующихся этносов).
«Славянский язык — это индоевропейский язык, в целом сохранивший архаический тип».
Отечественный языковед Б.В. Горнунг считал, что предки арьев (индоиранцев) в конце III тысячелетия до н. э. заселяли северо-восток Европы и находились где-то около средней Волги, а другой выдающийся лингвист, В.И. Абаев, пишет: «Через ряд столетий пронесли арии память о своей прародине и ее великой реке Волге».