Хотя можно сказать и так: один брат создал балет в США, а другой – в Грузии. В 1937 году в Тбилиси состоялась премьера балета «Сердце гор», написанного Андреем Баланчивадзе. Художником был Солико Вирсаладзе. Дирижером – Евгений Микеладзе. Успех у балета был невероятный.
Сразу после войны в Большом театре в Москве шел его балет «Страницы жизни». В последний момент постановка Леонида Лавровского едва не была отменена. Дали знать о себе вечные интриги и ревность других композиторов. За защитой Андрей Мелитонович решил обратиться к Лаврентию Берия.
Набрав номер его телефона, Баланчивадзе рассказал о том, что для премьеры балета все готово – созданы декорации, сшиты костюмы и даже проведена генеральная репетиция. Берия, выслушав создателя балета, ответил загадочной фразой: «Семь раз отмерь – один отрежь». И положил трубку.
По мнению сына Андрея Баланчивадзе, сталинский министр тем самым показал композитору, что он осмелился побеспокоить слишком высокие силы. Правда, в итоге премьера балета все-таки состоялась.
Через несколько лет Баланчивадзе написал балет, посвященный Индии. Советское правительство специально заказало его для гастрольной поездки в честь юбилея семейства Ганди. Но премьера так и не состоялась. Когда работа композитора была завершена, из Индии пришло трагическое известие: премьер-министр страны Индира Ганди погибла в результате покушения…
В балетном мире Андрей Баланчивадзе был уважаемым человеком. Его близкой подругой была великая Галина Уланова, которая не раз выражала желание танцевать в балетах грузинского композитора. На дачу Андрея Мелитоновича в Абхазию приезжала Майя Плисецкая, обожавшая бродить с маэстро вдоль моря. А первым исполнителем главной партии в балете Баланчивадзе «Сердце гор» был легендарный Вахтанг Чабукиани.
«В некоторых произведениях отца я узнаю события, которые мы пережили. Мы ведь голодали с 1941-го по 1950-й, военная и послевоенная Грузия очень плохо жила. Худые, как щепки были, скелет один.
Отец всячески искал работу, связанную с музыкой, чтобы прокормить семью. Как-то повез нас, троих маленьких детей, на исполнение какого-то своего произведения в Гагры. Дорог не было, мы по полям ехали и решили переехать реку Ингури. Тогда моста еще не построили, но отец был рисковый и решительный человек. Въехали мы в реку и на середине машину стала заливать вода. Если бы наши крики не услышали сванские пастухи, мы бы погибли. На конях они въехали в реку и по одному нас вытаскивали. Машину каким-то бычком вытянули, грузовики не смогли. Пока чинили машину, ночевали в маленькой котельной. Ночью, пока мы спали, отец вышел погулять и, видно, пережил какое-то романтическое приключение. И все это описал в квартете. Слушая его, узнаю и ту дорогу, и реку, и нашу ночевку».
Андрей Баланчивадзе пережил брата на девять лет – он умер в 1992 году.
«Мы даже не знаем, почему папа ушел, – говорил мне Джарджи Баланчивадзе. – Он не собирался умирать, был очень здоровым человеком. Если болел, то мы все равно знали, что он обязательно выздоровеет. А тут никто не мог даже диагноз поставить. Я прихожу к такому выводу, что человек не потому умирает, что болеет, а потому болеет, что должен умереть.
Папа много курил, нет ни одного портрета, где он был бы без сигареты. И это нам передалось. Мама как-то попросила, чтобы отец на нас воздействовал. В итоге он вызвал меня с сестрой и спросил: «Я хорошо соображаю? У меня хорошее здоровье? Так вот имейте в виду – я с детства курил!». И мы все дымим…
Грузин так умирает, что должен успеть благословить семью, друзей и уйти оптимистом, без сожаления. И последнее музыкальное произведение отца так и заканчивается – на оптимистичной ноте…»
Сын Андрея Баланчивадзе стал пианистом. Да и была ли у Джарджи какая-либо альтернатива в выборе профессии, если все разговоры дома велись в основном о музыке, в гостях бывали Генрих Нейгауз и Дмитрий Шостакович, а по утрам юношу будила музыка Бетховена в исполнении Марии Юдиной?
Последние годы жизни Джарджи Баланчивадзе был больше известен, как художник. Поверить в свои силы ему помог Баланчин.
«И за это у меня к нему личная благодарность, – вспоминал Джарджи. – Жорж был связан с выдающимися художниками и складывалось впечатление, что он хорошо разбирается в искусстве. Когда он пришел ко мне, у меня в комнате висели две картины – одна кисти знаменитого художника, а другая – моя. Я сказал: «Не правда ли, какая прекрасная картина?», указав на полотно известного мастера. Баланчин посмотрел и произнес: «А мне больше эта нравится», указав на мою картину. И я после этого действительно поверил в свои силы. Не раз выставлялся как художник за границей».
Дочь Андрея Цискари (в переводе с грузинского ее имя означает «заря») посвятила свою жизнь балету. Великий дядя видел ее на сцене, но сотрудничества, увы, не получилось. О чем, впрочем, сама Цискари, кажется, не очень переживает.
Хотя, может, это только кажется. Брат и сестра Баланчивадзе – гордые и достойные люди. Единственное, в чем с горечью они признались в разговоре – это в том, что в непростые для Грузии годы им пришлось продать многое из наследия отца и дяди. В семье остался лишь орден Дружбы, которым был награжден Андрей Баланчивадзе. «Во время тяжелых лет без света, газа мы продавали медали. Правда, сами документы сохранились»…
А еще Джарджи переживал, что творчество отца фактически неизвестно нынешнему поколению: «После ухода Андрея ни разу не исполнялись его произведения. Как же тогда его смогут оценить?»…
СЕРГЕЙ ДЯГИЛЕВ
(1872, Селищи, Новгородской губ, – 1929, Венеция)
Создатель труппы «Русский балет Сергея Дягилева» был большим мистификатором. Любил рассказывать в компаниях, что является потомком Петра Первого и был счастлив, когда кто-то из друзей замечал внешнее сходство первого русского императора и основателя «Русских сезонов». Во время одного из первых приездов в Париж получил весьма существенную финансовую помощь от Габриэль Шанель. При этом деньги были переданы ему с требованием полной анонимности. «Иначе на другой день у моего магазина будет стоять очередь из просителей», – объяснила поставленное условие Шанель.
СЕРГЕЙ ЛИФАРЬ
(1904, Киев – 1986, Лозанна)
Мировая слава настигла танцовщика в 24 года, когда сцену покинул великий Вацлав Нижинский. В 1929 году Лифарь пришел в Парижскую Оперу и почти три десятилетия возглавлял этот прославленный театр. В 1958 году Лифарю пришлось оставить Оперу – за руководство театром во время фашистской оккупации Парижа его обвинили в сотрудничестве с немцами. Поговаривали, что Лифарь летал в Киев повидать своих родственников на личном самолете фюрера. Обвинения доказать не удалось, но на великую сцену танцовщик и хореограф больше не ступал.
Он основал Парижский университет хореографии и был его первым ректором. Собрал уникальный архив писем и документов пушкинской эпохи, который хотел передать в дар Советскому Союзу. Власти ответили отказом, чтобы спустя годы приобрести письма Пушкина у вдовы Лифаря за один миллион долларов. Его мечта поставить в Большом театре «Федру» так и не осуществилась. Об этом в беседе с балериной Тамарой Тумановой говорит прославленный хореограф Юрий Григорович: «Я Сережу хорошо знал, но в других ситуациях, естественно. И ситуациях драматических. Я его приглашал в Большой театр. Предполагалось, что он поставит у нас «Федру». Я его возил в Министерство культуры, со всеми перезнакомил, заручился их поддержкой. Его хорошо принимали, говорили «да», а только он выходил из кабинета, как они, задержав меня на минутку, говорили: нет, ни в коем случае, он эмигрант, заигрывал с немцами и прочее. Я возражал – как же так, человек привез в Россию автографы Пушкина, ряд вещей его переданы Пушкинскому дому. Сделайте и вы ему подарок. Ничего не стали слушать, запретили. У меня довольно много писем Лифаря, где он глубоко переживает, страдает, жалуется, спрашивает: ну что же Фурцева молчит, ничего не отвечает. У меня не хватало сил сказать ему…»
Последние три десятилетия жизнь танцовщика была связана с графиней Лилиан Алефельд. Похоронен на кладбище Сен Женевьев де Буа.
БОРИС КОХНО
(1904, Москва – 1990, Париж)
Приехал в Париж в 17 лет и сразу познакомился с Сергеем Дягилевым, получив предложение стать его секретарем. На вопрос Кохно о том, чем должен
заниматься секретарь, Дягилев ответил: «Быть необходимым». Кохно блестяще справился с поставленной задачей. Был также автором либретто, по которым ставили балеты Жорж Баланчин, Бронислава Нижинская, Леонид Мясин.
Накануне своей смерти Дягилев отправил Борису телеграмму с требованием немедленно приехать в Венецию. Увидев молодого человека, входящего в его гостиничный номер, улыбнулся: «Теперь все будет хорошо». Но через два дня Сергея Дягилева не стало.
После смерти своего учителя, Кохно продолжил сотрудничество с балетом – в 1945 году он стал художественным руководителем балетной труппы Театра Елисейских полей.
МИСИЯ СЕРТ
(1872, Санкт-Петербруг – 1950, Париж)
При рождении девочку назвали Марией-Софией. Однако всю жизнь к ней обращались на польский манер – Мизия, или просто Мися. Портреты Миси писали самые выдающиеся художники ее времени-Тулуз-Лотрек, Боннар, Вюйяр, а Ренуар создал и вовсе целых восемь портретов.
ЗАХАРИЙ МДИВАНИ
(1867, Батуми – 1933, Париж)
Генерал-майор. Окончил Тифлисский кадетский корпус и Николаевскую академию Генерального Штаба. Военный комендант Батумского края. В Париже возглавлял союз лейб-эриванцев.
РУСУДАН МДИВАНИ
(1906, Батуми – 1938, Париж)
Умерла от туберкулеза. Похоронена в Лозанне, на кладбище неподалеку от могилы Коко Шанель.
АЛЕКСЕЙ МДИВАНИ
(1905, Батуми – 1935, Испания)
Банкир. Дважды женат. Погиб в автомобильной катастрофе. На момент гибели состояние Алекса Мдивани составляло 2 985 000 долларов. Его наследницей стала сестра Русудан.