Другими словами, Марта Стюарт бессовестно солгала нам, и теперь мы могли доказать это вне всяких разумных сомнений. Тьфу. Сказанная ею ложь была совсем излишней. Она могла бы предложить возместить сохраненные ею пятьдесят тысяч долларов, мелочь для нее, выразить раскаяние, и поклясться больше никогда не торговать на основе инсайдерской информации. Вместо этого она принялась усердно лгать, а затем вовлекать в это других, пытаясь замести следы.
Вдобавок к поддерживавшим ее поклонникам, у Стюарт были агрессивные адвокаты. Одним из основных их аргументов было, что смешно думать, что человек с состоянием в сотни миллионов долларов лично подключится — направляясь на частном самолете в Мексику — к продаже акций, чтобы просто избежать потери пятидесяти тысяч долларов. Они говорили, что ее время слишком ценно для такой мелочи. Столкнувшись с подобным аргументом, я задал ее адвокатам вопрос: если мисс Стюарт в своем загородном поместье одним воскресным утром идет по извилистой подъездной дорожке за «Нью Йорк Таймс» — с дымящейся чашкой кофе в руке — и видит лежащие на земле рядом с ее газетой пять долларов, то поднимет она их или не станет беспокоиться ради подобной мелочи? Они не ответили. Конечно же, она поднимет их. Конечно же, она сделает единственный телефонный звонок своему брокеру, чтобы сохранить свои пятьдесят тысяч долларов. Как и большинство из нас, особенно если мы не знакомы с законодательством об инсайдерской торговле.
Я попросил Карен Сеймур, начальника криминального отдела, подумать о том, чтобы предложить сделку о признании вины. Карен не нравилась эта идея, так как теперь у нее были веские доводы, и она беспокоилась, что мы подадим сигнал о своей слабости, ища сделки, но попыталась. Сперва адвокаты Стюарт сказали, что она пойдет на сделку о признании, а затем ответили отказом. Полагаю, они либо проверяли нашу решимость, либо не смогли убедить своего клиента признать вину в деле, которое она не могла выиграть. Если мы хотели, чтобы Стюарт заплатила за свое преступление, то должны были предъявить ей обвинение и передать в суд это дело против хорошо известной и пользующейся всеобщим уважением публичной фигуры. Хотя с этим делом все было и ежу понятно, я все еще колебался. Я знал, что защитники Стюарт в СМИ скажут то же самое, на что намекали ее адвокаты, когда боролись против обвинений — что я возбудил это дело, чтобы стать известным. Что я охотился на знаменитость — склоняя чашу весов правосудия и делая показательный пример из кого-то, кто был на глазах у публики. Что я был просто еще одним Руди Джулиани, делавшим себе имя на спинах других. Я провел долгие часы, глядя на Бруклинский мост, не решаясь вызвать волну критики и цирк, который я знал, последует за этим. Затем, пока беспокоился о себе и своем имидже, я вспомнил одного молодого чернокожего священника.
Он был помощником пастора и молодым священником в исторической «Четвертой Баптистской Церкви» в Ричмонде, штат Вирджиния, в то время, как я был надзорным федеральным прокурором в том городе в конце 1990-х. Главным пастором той церкви был харизматичный мэр Ричмонда Леонидас Б. Янг. К сожалению, мэр Янг был слегка слишком харизматичным для его же блага. Хотя он был женат и имел детей, у него одновременно было амбициозное количество интрижек с другими женщинами. Чтобы поддерживать эти отношения, столкнувшись с некоторыми проблемами с половой деятельностью, Янг установил дорогой механический имплант пениса, который затем катастрофически отказывался работать, что приводило к дополнительным процедурам и тратам. Со своими медицинскими счетами и покупками подарков, путешествий и отелей для многочисленных любовниц, Янг столкнулся с нехваткой финансов. Прискорбно, но он решил воспользоваться положением в городских властях, чтобы заработать наличных, и обратился к своему помощнику пастора для помощи в этом деле.
В то время в Ричмонде обсуждалась приватизация городских кладбищ. Руководители одной компании на встрече с Янгом заинтересовались участием в тендере на кладбища. Мэр сказал им, что их шансы выиграть тендер существенно повысятся, если они наймут в качестве «консультантов» определенных людей, таких как его младший священник в «Четвертой Баптистской». Впоследствии компания выписала чеки на тысячи долларов, среди прочих, тому младшему священнику. Банковские записи показали, что священник обналичил чеки, а затем передал деньги мэру.
Мы с моим коллегой прокурором Бобом Троно встретились с тем молодым священником. В нем было что-то, вызвавшее у меня желание помочь ему. Я посмотрел ему прямо в глаза и сказал, что верю, что он хороший человек, что он сделал что-то в качестве услуги своему наставнику и главному пастору его церкви, мэру Леонидасу Янгу. Из чего мы могли сказать, что молодой священник не оставил себе сколько-нибудь денег из тех, что помог присвоить мэру Янгу. Признай это, сказал я ему, и с тобой будет все в порядке. Солги, и я стану преследовать тебя за это в уголовном порядке. Однажды мэр Янг сдаст тебя, сказал я ему. Он покрылся потом, но настаивал, что кладбищенская компания наняла его ради его экспертной оценки, и что он не давал каких-либо денег Янгу.
Я ощущал глубокую грусть, когда встреча закончилась, так как мог заглянуть в будущее, чем оно обернется для молодого пастора из Ричмонда, которого впереди ждала многообещающая карьера. Леонидасу Янгу было предъявлено официальное обвинение, он признал свою вину в вымогательстве, и был приговорен к заключению в федеральной тюрьме. В рамках усилий по снижению длительности этого заключения, он назвал помощника пастора как одного из своих сообщников в отмывании денег. Молодому священнику предъявили обвинение и признали виновным во лжи во время следствия. В ходе судебного разбирательства, на котором в качестве обвинителя выступил Боб Троно, Леонидас Янг свидетельствовал против него. Молодого пастора приговорили к пятнадцати месяцам заключения в федеральной тюрьме за ложь. Я не упоминаю в своей книге его имя, потому что надеюсь, что у него после тюрьмы сложилась хорошая и счастливая жизнь.
Глядя в окно своего кабинета на Манхэттене и вспоминая того молодого священника, мне стало за себя стыдно. Он не был знаменит. Возможно я был единственным человеком за пределами Ричмонда, знавшим его имя. И вот я, окружной прокурор Соединенных Штатов на Манхэттене, мешкаю предъявить обвинение Марте Стюарт, так как это вызовет волну критики. Я действительно подумывал отпустить ее, потому что она была богатой и знаменитой. Что за ошибка правосудия. Каким же я был трусом.
Я попросил Дэйва Келли выяснить, как много людей в Соединенных Штатах осудили за предыдущий год за ложь федеральным следователям. Сколько «обычных людей» солгали и затем дорого заплатили за это? Ответ был две тысячи. Келли сказал, что мне нужно перестать заламывать руки; это было правильно, и мне следовало продолжать. Он был прав. Я сказал своим сотрудникам предъявить официальное обвинение Марте Стюарт и решил, что Карен Сеймур поведет это дело в суде.
Обвинение Марты Стюарт стало моим первым опытом в получении потока ненависти и ярости в ответ на внимательно и вдумчиво принятое решение. Люди просто не могли, ради всего святого, понять, как я мог раздуть из мухи слона в попытке уничтожить Марту Стюарт. Очевидно, я вышел из-под контроля, принимая решения, которые не поддержит ни один разумный человек. Натиск был мощным, но я был спокоен, что мы приняли правильное решение правильным образом. Это также окажется хорошей практикой на будущее, которое я не мог даже представить тогда. Стюарт была признана виновной и приговорена к пяти месяцам заключения в федеральной тюрьме в Альдерсоне, штат Западная Вирджиния.
Случай со Стюарт напомнил мне, что система правосудия — это система доверия. Мы действительно не можем каждый раз сказать, когда люди лгут или прячут документы, так что когда можем доказать это, то просто должны так и поступать в качестве послания каждому. Люди должны опасаться последствий лжи системе правосудия, или эта система не будет работать.
Было время, когда большинство людей боялись попасть в ад, если нарушат клятву, данную именем Господа. То божественное устрашение незаметно ушло из нашей современной культуры. Его место должен занять страх оказаться в тюрьме. Люди должны бояться, что их жизни перевернутся с ног на голову. Они должны бояться, что их фотографиями будут пестреть газеты и вебсайты. Люди должны бояться, что их имя навечно станет ассоциироваться с преступным деянием, если мы хотим, чтобы у нас была страна с верховенством закона. Марта Стюарт откровенно солгала системе правосудия. Чтобы защитить институт правосудия и укрепить культуру установления истины, ей следовало предъявить обвинение. Я полностью уверен, что если снова так сложатся обстоятельства, Марта Стюарт больше не солжет федеральным следователям. К сожалению, многие другие из встречавшихся на моем пути продолжали совершать те же самые дурацкие поступки.
В качестве окружного прокурора Соединенных Штатов на Манхэттене я докладывал заместителю генерального прокурора в Министерстве юстиции в Вашингтоне. Заместитель генерального прокурора — часто называемый ЗГП — был вторым человеком в министерстве и руководил текущими оперативными вопросами. Все в этой организации, за исключением небольшого личного штата генерального прокурора, докладывали ЗГП, который уже докладывал генеральному прокурору. Это была безумная организационная структура, которую вы можете найти лишь в правительстве. Но я подумал, что это, вероятно, было сделано для того, чтобы работа была интересной.
Летом 2003 года Ларри Томпсон, служивший тогда на этом посту, пришел ко мне на Манхэттен. Он выдохся, и сказал мне, что осенью уходит. Он собирался рекомендовать Белому дому Джорджа У. Буша, чтобы я сменил его на посту заместителя генерального прокурора. Было ли мне интересно?
Ответ был положительным. Мне нравилось быть окружным прокурором Соединенных Штатов, но Нью-Йорк, как и прежде, был не из лучших для меня и моей семьи мест. По причине стоимости жизни мы жили в пятидесяти милях к северу от моего офиса. Постоянное мотание туда-сюда сделало для меня очень сложным видеться с Патрис и детьми так часто, как мне бы хотелось. Оно означало множество