К написанному тогда хочу ещё добавить пару слов по поводу того, что моё «отношение к советскому прошлому не особенно отличается от отношения либералов». Я отрицательно отношусь к советской власти по основаниям, не имеющим ни чего общего с либеральными. Для либералов советская власть плоха постольку, поскольку это была диктатура. Для меня советская власть плоха постольку, поскольку это была власть безбожников. Либералов ведь ни сколько не пугает советское безбожие, это для них как раз нормально, либералам дороги и святы демократические институты, растоптанные большевиками, а я по этим институтам ни одной слезы не уроню.
Конфликт между либералами и большевиками – конфликт внутрипартийный, они ни когда не были антагонистами, расходясь только по вопросам о методах и средствах. Юлиус Эвола писал: «С точки зрения конечных целей, расхождений между коммунистическим и западным мифом практически нет … С духовной точки зрения исход этой борьбы (демократического Запада и коммунистического Востока) не имеет ни какого значения. Западная цивилизация, основанная на сущностном отрицании традиционных ценностей, ведет к тому же распаду, что и марксистко-коммунистический мир, отличаясь от него лишь формами и степенью разрушительных процессов и следовательно, так же, как и последний, не обладает ни какой высшей идеей».
Советская была плоха не тем, что растоптала демократию, а тем как раз, что была глубинно, сущностно демократична, лишний раз заставляя вспомнить, что диктатура – частный случай демократии. Иван Ильин назвал советскую власть «правлением подлинно худших людей», это как раз и создало в Советском Союзе подлинно демократическую атмосферу, несмотря на отсутствие парламентаризма. Это была власть хамов, объявивших свои убогие и низменные желания мерилом всех вещей. О чем мечтали люди «страны советов»? О «стране колбасы». О том, что когда-то «денег не будет, приходи в магазин и бери что хочешь». Они говорили о «светлом будущем», да что же светлого в неограниченном доступе к жратве? Советская власть действительно была демократической, потому что её цели и задачи определялись убогими запросами бездуховного большинства. Самое тупое и примитивное хамье чувствовало себя в СССР психологически комфортно, им с утра до вечера внушали, что «на них всё держится», что они «хозяева земли», и они в это верили, и они действительно были хозяевами во всяком случае общественной атмосферы, получив моральное право с высокомерной усмешкой смотреть на «очкариков», на «гнилую интеллигенцию». Под словом «труд» понимался исключительно труд физический, а «ученый» был интересен советскому хамью лишь как человек, придумывающий всякие полезные штуки. Человек, который в грязных сапогах шагал по начищенному паркету, не только не вызывал осуждения, но и встречался одобрительным урчанием: «Так им, гнидам».
Конечно, реальная власть в СССР не принадлежала широким массам, но перед хамьем реально заискивали, за ними признавали право быть законодателями мод. «Свинарка и пастух», развращенные советской пропагандой, на самом деле превозносились до небес и, не получив власти, всё же получили очень приятное психологическое самоощущение.
К чему сводится самая суть советской власти, если коротко и без демагогии? «Бога нет, а еду делим поровну». Вот и всё. И ни чего больше. Весь марксизм сводится исключительно к механизму распределения материальных благ. Это вполне хамократический идеал, в котором нет места ни чему светскому и возвышенному. Именно как хамократия, советская власть вполне демократична.
Из всего этого следует самый тяжелый и сложный вопрос: как русский народ ухитрился докатиться до советской власти? Конечно, к большевистской революции наш народ не имел ни малейшего отношения. И в Гражданскую войну народ отнюдь не «пошел за большевиками». Народ тогда вообще ни куда не пошёл и ни кого не поддержал, только потому большевики и победили. Но давайте честно признаем: позднее русский народ все же принял советскую власть как свою, народную, и не по принуждению, не из страха, а похоже, что от души. И сейчас значительная часть нашего народа ностальгирует по советской власти, как по своей, близкой, хорошей.
Кто-то считает, что большевики как внешняя злобная сила обманули и поработили доверчивый и простодушный русский народ. То есть в большевизме, в социализме нет ни чего нашего, национального, русского, это лишь вариация на тему западной идеологии, насильственно навязанная русским. Социализм действительно западное изобретение, и он действительно был насильно навязан России. Но русские люди в значительной своей части подозрительно благосклонно отнеслись к советской власти, не смотря на то, что она строилась на откровенно антирусских ценностях. Многие русские действительно полюбили советскую власть, и мы не можем это игнорировать, и не можем смотреть на советский период исключительно как на торжество внешних западных ценностей. Для утверждения советской власти в России явно были свои, внутренние причины. И эти причины нельзя свести к одному только духовному кризису. На Западе духовный кризис был куда похлеще нашего, но безбожный социализм почему-то победил именно в России.
Вторая точка зрения в том, что советская власть органично выросла из глубин русского национального духа и была вполне русской, национальной властью, и советский период есть органическая часть русской истории. Если без оговорок принять эту точку зрения, тогда получится, что русские – народ безбожников, всегда тяготившийся религией и мечтавший разрушить Церковь. Это тоже, знаете ли, не подтверждается фактами.
Но если мы не считаем, что социализм для русских нечто совершенно чуждое, и если не считаем, что социализм для русских есть органичный этап развития, тогда что остается? Остается осознать, что это очень примитивная постановка вопроса. Всё сложнее.
Для того, чтобы понять отношение русских к советской власти, надо сначала понять характер отношения русских к власти вообще. И тут мы сталкиваемся с глобальным противоречием, которое «веками непонятно» не только «чужеземным», но и своим собственным «мудрецам». Дело в том, что русским свойственно одновременно и любить власть, и ненавидеть её, причем и то и другое – совершенно искренне. Мало где ещё встретишь такую радостную покорность власти, такую долготерпеливую лояльность по отношению к власти, как у нас. И редко ещё где найдешь такое постоянное злобное урчание на власть, такое недоверие к власти. Это вечный «кукиш в кармане», иногда доставаемый из кармана и предъявляемый с безжалостной конкретностью.
Дело в том, что для русского человека власть – нечто внешнее, отдельное от народа, не имеющее в народе источника и с народом глубоко не связанное. Вспомните, как по сообщению Нестора-летописца наши страдали от того, что у нас нет порядка, и сказали варягам: «Придите к нам и володейте нами». Можно сколько угодно отрицать норманнскую теорию происхождения власти на Руси, но приходится признать, что это чисто русская история, мы легко узнаём в ней себя.
Славянские племена не могли создать государство и не могли больше жить без государства. Отсюда призвание варягов. Но почему наши славяне не создали государства сами, ведь в Восточной Европе славяне проявили достаточные способности к государственному строительству. Дело в том, что наши – не чистые славяне. Наши колонизировали земли, заселенные финскими народами, воевать с которыми не приходилось, тихие были ребята. И куда же делись те финны? Они растворились в славянах. Те финны – внутри нас. А финны начисто лишены способности к государственному строительству, ни какого государства у них не было. И вот эта-то финская составляющая нашей национальной души, основанная на женском начале, лишила нас способности создать государство. А бардак крепчал до такой степени, что жить уже стало невозможно. И пришлось позвать суровых мужиков, чтобы они навели порядок. И они его навели. И мы были им за это благодарны. Но поскольку порядок всегда утверждается с большим хрустом, мы навсегда остались на них обижены.
Потом произошла ещё одна прививка мужского начала, когда пришли татаро-монголы. Русь погрузилась в хаос междуусобиц, князья всё ни как не могли решить, кто из них главнее. И тогда это стал решать хан, выдавая ярлык на великое княжение. Монголы стабилизировали нашу государственную жизнь и, себе на беду, помогли нам создать единое государство. Но это были монголы – внешние, чужие. Так в нашем национальном характере окончательно закрепилось отношение к власти, как к чему-то внешнему.
Мы, русские, народ склонный к хаосу, мы не способны рождать порядок из глубин народа. При этом мы народ достаточно разумный, чтобы понимать необходимость порядка. И мы склонны этот порядок даже любить и почитать. Мы не очень-то способны к самоорганизации, для того, чтобы структурировать русский хаос нужна очень сильная (читай – жестокая) власть. И мы вполне признаём необходимость на Руси сильной власти, потому что недостаточно сильная власть у нас просто не сможет выполнить свою задачу. И мы ценим власть, как силу, которая гарантирует нам стабильность и безопасность. Но ведь ни кому же не нравится, когда его плетью-то поперек хребта, да копытами-то коней топчут. Поэтому мы ненавидим власть, как силу внешнюю и жестокую.
Мы не можем без сильной власти, но чем сильнее власть, тем более она склонна к злоупотреблениям. Мы способны вытерпеть от власти многое, понимая, что хаос нам выйдет ещё дороже, но злоупотребления власти доходят иногда до таких пределов, что дышать уже становится невозможно. И тогда глубинный русский хаос вырывается наружу. Срабатывает русский импичмент – бунт. Почему Пушкин назвал русский бунт «бессмысленным и беспощадным»? Наш бунт – это высвобождение темных хаотических глубин народной души. Упорядоченного, структурированного протеста у нас ни когда не будет. «Системы сдержек и противовесов», демократических инструментов у нас ни когда не будет. Русские интуитивно чувствуют, что эти европейские игрушки ослабят власть и убьют Россию. Органически свойственная России «система сдержек и противовесов» – это пугачевщина. Русским бессмысленно говорить, что пора бы уже завести у себя «сдержки» поцивилизованнее. Нам нельзя поцивилизованнее. Демократические институты угробят нашу страну быстрее любого бунта. Сдерживать русскую власть от запредельных злоупотреблений может только перспектива пугачевщины.