Разумеется, демоны, извечные враги рода человеческого, всегда пытались воздействовать на все страны мира, то есть на каждого отдельного человека, независимо от национальности и страны проживания. Всегда и везде у демонов были определенные успехи. За всю историю человечества вы не найдете такой цивилизации, такой страны, государственная политика которой была бы совершенно свободна от демонического влияния. И всё-таки всегда была такая цивилизация, такая страна, где бесам удавалось достигнуть максимального влияния, почти полностью подчиняя себе государственную политику. В такой стране они не просто влияли на поступки жителей и правителей, здесь они формировали ценностные ориентации. Здесь не просто совершали плохие поступки. Здесь плохое объявляли хорошим.
Итак, в каждую эпоху есть страна, где Сатана имеет свою главную базу, действуя с территории которой, он пытается подчинить этой стране все остальные страны мира, чтобы утвердить свою полную власть над миром. В каждую эпоху есть своё государство – архидемон. Его не так легко распознать. Раньше все страны были языческие, а мы любое язычество воспринимаем, как отверждение Бога Истинного. Но языческие системы очень сильно отличаются друг от друга по степени своей духовной недоброкачественности. Иные в своих ценностных ориентациях очень много сохранили от древнего истинного богопочитания, а иные уже полностью отвергли его, оказавшись под тотальным контролем бесов.
Явные черты демонического государства несут на себе, как ни странно, Афины. Мы привыкли видеть в этом древнегреческом полисе олицетворение всего прекрасного и замечательного, что стало фундаментом новой европейской культуры. Но стоило бы задуматься о том, не слишком ли близкой оказалась афинская культура творцам новейшего европейского безбожия. Когда Европа начала явно отходить от Бога, это назвали Возрождением, имея ввиду возрождение античных, прежде всего афинских идеалов. Для новой Европы Афины стали знаменем антитеизма, и это вполне логично. Афинский культ красоты, сам по себе вроде бы и не вызывающий возражений, стал фундаментом новой европейской религии человекобожия. Афины создали культ Человека, точнее – культ человеческого тела – культ принципиально антидуховный. Не случайно этот культ так понравился позднейшим антитеистам. И не случайно даже в Древней Греции, отнюдь не страдающей излишней приверженностью к нравственным нормам, Афины прославились своим развратом. И не случайно боги, которым молились афиняне, были так вызывающе, космически развратны.
Афины, казнившие Сократа и изгнавшие Фемистокла, заявили себя врагом гениев и героев. Афинская демократия, казалось бы, имевшая мало общего с современной европейской, сущностно была тем же самым – отвержением всего возвышенного в угоду всему низменному. Именно Афины впервые опробовали ту политическую систему, которая сейчас стала главной политической технологией безбожия.
Главным антагонистом и последовательным противником Афин была Спарта. На современного человека Спарта производит жутковатое впечатление и небезосновательно. Это было очень жестокое, безжалостное к человеку государство. Но! Настоящий спартанец был безжалостным прежде всего к самому себе. Спартанец презирал свои слабости, имел задачу одержать победу прежде всего над самим собой. Спартанец презирал комфорт, изнеженность, страх перед смертью. Наверное, ни где в древнем мире не найти такого стремления подчинить плоть духу. Утверждение приоритета духа над брюхом делало спартанцев воинами Света, хотя они, конечно, не догадывались об этом. Спартанец любил иерархию, подчинение, охотно признавал над собой власть тех, кто был духовно сильнее его. Спарта была монархией с развитой военной аристократией. Это почти идеальная форма правления, недостатки которой были вызваны лишь неведением о Боге Истинном. В Спарте шокирует презрение к интеллекту и естественным эстетическим потребностям души, но, совершенствуя спартанскую форму правления, можно было избавить её от диковатых и мрачноватых перекосов. А сама основа спартанской цивилизации безусловно делает её сражавшейся на стороне Божьего Промысла, требовалось лишь осознание этого. А вот Афины с их культом плоти бессознательно противились Богу Истинному ещё раньше, чем успели о Нем узнать.
Ещё более впечатляющим архидемоном древнего мира была Финикия, и в первую очередь финикийская колония на африканском берегу – Карфаген. Об этом писал Честертон: «Своей жизнью он (Карфаген) был обязан энергии и экспансии Тира и Сидона – крупнейших коммерческих городов. И как во всех колониальных центрах, в нем царил дух коммерческой наглости… Глубоко практичные, отнюдь не поэтичные люди любили полагаться на страх и отвращение… Им казалось, что темные силы своё дело сделают… В психологии пунических народов эта странная пессеместическая практичность разрослась до невероятных размеров. В Новом городе, который римляне назвали Карфаген, как и в древних городах финикийцев, божество называлось Молохом, по-видимому, оно не отличалось от божества, известного под именем Ваала… Почитателей Молоха ни как нельзя назвать примитивными. Они жили в зрелом развитом обществе… и Молох не был мифом, во всяком случае, он питался вполне реально. Эти цивилизованные люди задабривали темные силы, бросая сотни детей в пылающую печь…
…Такие денежные аристократы, как правило, не допускают к власти великого человека… Это холодный здравый смысл и проницательная практичность дельцов… деловые, широкие, реалистические взгляды… Карфаген пал, потому что дельцы до безумия безразличны к истинному гению… Они слишком практичны, чтобы быть хорошими, более того, они не настолько глупы, чтобы верить в какой-то там Дух, и отрицают то, что любой солдат называет духом армии. Им кажется, что деньги будут сражаться, когда люди уже не смогут. Именно это случилось с пуническими дельцами. Их религия была религией отчаяния, даже когда дела шли великолепно.
Карфаген пал, как ни кто ещё не падал со времён Сатаны. И те, кто раскопали эту землю через много веков, нашли крохотные скелетики, целые сотни – священные останки худшей из религий… Европа наплодила немало собственных бед, … но самое худшее в ней было всё-таки лучше того, от чего они спаслись… Коммерческие олигархии типа Карфагена застывают осклабившимися мумиями, и ни когда нельзя сказать, молоды они или бесконечно стары. Карфаген, к счастью, умер, самое страшное нападение бесов на людей было отбито… Содом и Гоморра лучше, человечнее Тира и Сидона. Когда мы вспоминаем бесов, пожирающих детей, мы понимаем, что даже греческий разврат лучше пунического сатанизма».
К сказанному Честертоном можно добавить то, что обязанность сжигать собственных детей распространялась так же и на «благородные» семейства. Сами родители обязаны были выражать по этому поводу радость, так как выражение печали оскорбило бы божество. Для нас привычнее, когда правящая антиэлита «бросает в печь» детей рядовых граждан, а уж собственных детей всегда найдет возможность уберечь. В Карфагене было не так, потому что правящая олигархия там по сути не правила, это государство находилось под непосредственным руководством бесов. Уникальный в истории случай прямой дьяволократии, по отношению к которой даже олигархия находилась в состоянии вечно изнасилованном. У преемников Карфагена будет то же самое, но уже не настолько явно и очевидно.
Роднит Карфаген с последующими дьяволократиями и страх перед личностью, перед харизмой, перед гением. Великий полководец Карфагена Ганнибал совершил невозможное и уже стоял у ворот Рима. Требовалось последнее усилие, чтобы Рим пал, надо было только получить хотя бы небольшое подкрепление, но олигархи Карфагена не послали ему подкрепление, тем самым вполне сознательно лишив себя победы. Дело в том, что Ганнибал был для Карфагена опаснее, чем Рим. Гениальный полководец, овеянный славой великой победы, создал угрозу для власти коммерческой олигархии собственного государства. И олигархи решили, что сначала надо погубить Ганнибала, а уж с Римом они потом как-нибудь разберутся. Так мы убеждаемся, что любая дьволократия деструктивна. Она неизбежно губит сама себя, и не по глупости, а потому что такова её природа. Точно так же будет и с властью Антихриста.
Что представлял из себя главный антагонист и победитель Карфагена – языческий Рим? Честертон пишет: «Нас поражает в римских культах их теплый, домашний характер… Мы должны благодарить тех, кто сохранил в язычестве человечность… Рим воплощал героизм, ближе всего во всем язычестве подходящий к рыцарству. Он защищал домашних богов и человеческое достоинство от чудовищ Африки…»
Разумеется, речь не о том, чтобы идеализировать римское язычество, мерзости там хватало, но духовное состояние Рима всё-таки было бесспорно ближе к тому, что хочет от людей Бог, чем карфагенский сатанизм.
Главная идея Рима – это идея порядка. Порядок – это душа Рима. Самое гениальное произведение римского духа – это легион. Четкой и рациональной структурой легиона, его образом действия, основанном на отточенных, согласованных реакциях, выносливостью, неприхотливость легионеров можно восхищаться до бесконечности. Легион – это разумное сверхсущество, это образец удивительной гармонии. А римское право не нуждается в презентации. Такой совершенный правовой системы не создал и не мог создать ни один народ. Сами принципы римского права – гениальные произведения римского духа. Латынь – язык права, язык разума, язык логики. Кристальная, прозрачная ясность латыни сделала её бессмертной, мертвый язык продолжает жить, обслуживая науку.
Итак, Рим – это порядок, а порядок всегда от Бога, так же как хаос – всегда противобожие, потому что хаос – предвестник смерти. Рим снижал энтропию по всему миру, а это Божье дело. Рим был очень несовершенным инструментом в руках Божиих, римский разврат и римская жестокость вошли в легенды, римская демократия отвратительна так же, как и любая другая. Но ни одна цивилизация не может быть совершенна, она может лишь быть ближе к Богу, чем другие. И Рим был ближе.